– Вы тоже любите Шерлока Холмса, Ка-сорок четвертый?

– Разумеется. Но я предполагаю, что при дальнейшем общении вы будете звать меня мистером Шерлоком Холмсом.

Алекс кивнул. Это было несложно. Весь облик следователя-спец, от сухого скуластого лица и сухопарой фигуры и до строгого твидового костюма, вызывал в памяти бессмертного героя произведений Конан Дойла и его безумного продолжателя профессора Хироси Мото. Безвестный японский литературовед, наложив на свое сознание психологический профиль давно почившего англичанина, полностью утратил собственную личность. Но зато в середине двадцать первого века появился писатель Мото Конан, чьими книгами до сих пор зачитывались все дети мира. «Шерлок Холмс возрождается», «Дело об исчезнувшем гель-кристалле», «Киборг на покое», «Четыре спорных гигабайта», «Странная история стоматолога-спец»… Да что там говорить – Хироси Мото действительно стал достойным наследником древнего писателя. Наверное, все-таки в нем был скрыт подлинный талант – ведь ни одна из многочисленных попыток такого рода больше не привела к успеху. Так и не создали ничего путного граф Ли Толстой, поэтесса Анна Шелли, живописец Микола Рубенс…

– Образ Шерлока Холмса, моего прототипа, – продолжил тем временем клон, – почти полностью отвечает следователю-спец. Остатки эмоций, конечно же, пришлось устранить. Но в целом – я действительно Шерлок Холмс, Имперский следователь по особо важным делам…

– Холмс обычно демонстрировал свои способности недоверчивым клиентам, – не удержался Алекс.

– Вы не клиент. – Холмс позволил себе улыбку. – Вы – свидетель и, простите, подозреваемый в деле о замученной Цзыгу. Впрочем…

Следователь прищурился, изучая Алекса.

– Ваше официальное… и, простите, неофициальное досье уже в моей памяти. Поэтому я буду говорить о том, чего не мог узнать обычным путем. Последним алкогольным напитком, который вы употребляли, было сухое красное вино… позвольте… эдемское бужолс… с каким-то неизвестным мне химическим стимулятором. На протяжении последних суток вы имели сексуальные контакты с двумя женщинами, очевидно – вначале Ким, потом Джанет… затем неоконченный контакт в виртуальном имитаторе…

Как ни нелепа была сама мысль иронизировать над следователем-спец, но Алекс не удержался. Наверное, виноват был все тот же блокатор…

– Да, разумеется, настоящий Шерлок Холмс много выиграл бы, получив собачье обоняние.

Сухое морщинистое лицо клона осталось невозмутимым. Он запыхтел трубкой, потом резко сказал:

– Настоящий Холмс – это порождение писательского гения. Я – порождение гения генетиков. Поэтому я столь же реален и имею столько же прав на это имя. Что ж, Алекс, вы сами этого хотели…

Он перегнулся вперед через разделявший их столик. И заговорил быстро, твердо, будто вколачивая каждое слово:

– Ваши родители, Алекс, были жалкие неудачники. Мать – натуралка, отец – бухгалтер-спец. Он выбивался из сил, чтобы оплатить вашу элитную специализацию, работал сверхурочно, вы привыкли видеть его в кресле, с торчащими из дешевого нейропорта венчиками проводов… и вы возненавидели эту картину. Неприязнь, возникшую в тот момент, вы перенесли на всех использующих старые нервные шунты, неправомерно наделяя их холодностью, жестокостью, равнодушием к окружающим. Три года назад именно это стало причиной неполадок на лайнере «Горизонт», потому что вы, под надуманным предлогом, отстранили от вахты пилота-спец с нейропортом старого образца. Ваш метаморфоз из-за индивидуальных особенностей организма проходил крайне болезненно, и с тех пор в вашем сознании закрепилось мнение о натуралах как низшей касте человечества.

– Неправда! – резко выкрикнул Алекс.

– Правда. Вы считаете, что перенесенные страдания сами собой оправдывают вашу исключительность. А причина всего лишь в слабой реакции на анальгетики… Все время, с самого метаморфоза, вас мучает и оскорбляет та незначительная урезанность эмоций, которая неизбежна для пилота-спец. Не удивлюсь, если вы пользуетесь той или иной моделью эмоционального сканера, чтобы контролировать собственные чувства. А ведь здесь обычнейшая недоработка ваших родителей и вашего детского психолога – они позволили вам испытать слишком тесный эмоциональный контакт в преметаморфозном периоде…

– Я не знаю, какими досье вы пользуетесь, мистер Холмс… – прошипел Алекс. – Не знаю, откуда вы узнали про моих несчастных родителей! Но вряд ли стоит копаться в моем прошлом, чтобы решить проблему в настоящем!

Холмс замолчал. Выпустил клуб тяжелого дыма, отложил трубку. Заговорил уже мягче:

– Всего этого нет в ваших досье, мистер Романов. Поверьте мне – нет. Это – именно способности к индукции и дедукции, свойственные моему литературному прототипу. Но вдобавок я имею неограниченный доступ к информационным сетям, усиленные органы чувств и модифицированную мораль. Мистер Романов, я – слуга Закона. Если Закон скажет, что голодный ребенок, укравший кусок хлеба, достоин виселицы, – я отправлю его на виселицу. Если закон скажет, что убийца и насильник должен быть оправдан, – я отпущу его с миром. В этом моя сила. Книжный Холмс мог позволить себе отпустить виновного, найдя ему оправдание в собственном сердце и поручив Господу вершить правосудие. Я – не могу. Мое сердце – лишь орган для перекачки крови, и для меня нет Бога, кроме Закона. Я найду того, кто убил госпожу Зей-Со, и отдам в карающие руки правосудия. Никто не в силах обмануть следователя-спец, Алекс. Но если вы ни в чем не виновны, если ваши руки не обагрены кровью – я стану вашей защитой и опорой.

Алекс молчал, глядя на Шерлока Холмса, созданного талантом писателей, трудом генетиков и безумной фантазией следователя Питера Валька. В чем-то Вальк был сродни Хироси Мото – писатель превратил себя в реинкарнацию Конан Доила, а следователь стал воплощением литературного героя.

– Я не виновен в смерти Зей-Со, – сказал он со вздохом.

Холмс кивнул и заговорил. Голос его изменился, стал совсем уж мягким и доброжелательным, что было удивительно в человеке, полностью лишенном эмоций. Впрочем – Шерлок Холмс, как всем известно, обладал удивительными актерскими способностями.

– Расскажите мне все, последовавшее за первым визитом в каюту покойной, мистер Романов.

– Я вернулся в кают-компанию, – начал Алекс. – Все члены экипажа ожидали меня. Они были слегка встревожены, поскольку появление Ка-третьего Шустова произвело… э… некоторое впечатление. Но я не заметил, чтобы кто-то вел себя отлично от других. Обычное напряжение у людей, чувствующих, что случилось нечто крайне неприятное.

Холмс одобрительно кивнул.

– Сообщив экипажу о происшествии, что предписывается уставом, я задал вопрос, не желает ли кто-либо прояснить ситуацию. Все ответили, что не имеют ни малейшего понятия о причинах и обстоятельствах гибели Зей-Со. После этого, пользуясь исключительным капитанским доступом, я вывел «Зеркало» на устойчивую аварийную орбиту и заблокировал все системы управления кораблем. Затем – сообщил в имперскую службу безопасности о возникшей ситуации, добавив к рапорту и особое мнение Ка-третьего Шустова о последствиях гибели Цзыгу. Получив подтверждение приема, я отключил все системы связи, и мы стали ожидать вас.

– Мы вылетели немедленно, – кивнул Холмс. – Итак, подытожим… все находящиеся на борту отвергают свою причастность к смерти Зей-Со?

– Да. Полностью отвергают.

– И вы не заметили ничего подозрительного в поведении экипажа, Сей-Со, Ка-третьего? – Холмс небрежно опустил фамилию матрицы Ка-третьего, предписанную правилами вежливости, когда в обществе находилось более одного клона.

– Ничего. Обычный шок от случившегося. Мне доводилось видеть людей в обстоятельствах катастрофы. А Сей-Со не выходит из каюты покойной.

– У нее ритуальное прощание, которое продлится еще четыре с половиной часа, – сообщил Холмс. – Мне пришлось воспринять изрядную дозу информации о Цзыгу.

– Тогда ответьте – Ка-третий Шустов прав? Война возможна?

– Неизбежна, – невозмутимо сказал Холмс. – Наследная принцесса, павшая от человеческой руки, да еще таким предельно оскорбительным образом… Вы знаете, что у нее был вырезан яичник?