Роберваль, имя которого я только что упомянул, отправился в плавание к берегам Канады[194], и король, его господин, назначил его командующим всей флотилией. Прибыв туда, он решил, что, если климат этой страны окажется благоприятным, он останется там и будет воздвигать города и крепости, чему он, как известно, положил начало. И для того, чтобы заселить эту страну христианами, он привез с собою различных ремесленников, один из которых оказался таким подлым человеком, что предал своего господина и того едва не взяли в плен дикари. Однако Господу Богу было угодно, чтобы замысел его сразу же был обнаружен и он не мог повредить капитану Робервалю, который приказал схватить подлого предателя и собирался наказать его по заслугам. Он так бы и сделал, если бы не жена этого несчастного, которая последовала за своим мужем, подвергая себя всем опасностям морского пути, и ни за что не захотела его покинуть. Слезы ее тронули капитана и всех его спутников, и из жалости к ней, равно как и в благодарность за оказанные ею услуги на корабле, он удовлетворил ее просьбу и высадил их с мужем на необитаемом острове, где жили одни только дикие звери, причем разрешил им взять туда с собою все, что может оказаться необходимым. Несчастная чета, оставшись в полном одиночестве среди диких и хищных зверей, возложила всю свою надежду на Бога, к которому эта бедная женщина всегда обращала свои мольбы. И так как она во всем уповала на Господа, захватила с собою Евангелие, видя в нем и пищу духовную, и утешение, и постоянно его читала. Но при этом они вместе с мужем трудились, строили себе хижину, и она отдавала работе все свои силы. Когда же львы и другие хищные звери начинали приближаться к ним, то, чтобы защитить себя, муж ее стрелял из аркебуза, она же бросала в зверей камнями. И они не только отгоняли зверей, но и убивали их и питались их мясом, которое было вкусно. На такой пище, к которой они прибавляли собранные на острове коренья, они продержались какое-то время. Когда же у них совсем не осталось хлеба, муж ее ослабел, а так как им приходилось пить много воды, он стал пухнуть и вскоре умер. И в последние дни единственным утешением ему была жена, которая и лечила его, и выслушивала его исповедь. И он благостно покинул пустыни земные, чтобы переселиться в небесную отчизну. А бедная женщина предала его тело земле и постаралась вырыть ему могилу поглубже. Дикие звери, однако, учуяли это место и приходили, чтобы сожрать его труп. И вдове, оставшейся в полном одиночестве в своей маленькой хижине, приходилось отгонять их выстрелами из аркебуза. И так вот, телесною своей жизнью уподобившись диким зверям, а духовною – ангелам, она проводила там время в чтении, размышлении и молитве. И дух ее пребывал в радости и спокойствии, тело же совсем отощало, и от нее остались кожа да кости. Однако тот, кто никогда не покидает паству свою и являет отчаявшимся могущество свое, не допустил, чтобы добродетель, которой он наделил эту женщину, осталась неведомой людям, и захотел, чтобы они узнали о ней и этим умножилась его слава. И ему было угодно сделать так, что, когда через некоторое время один из кораблей французской флотилии проходил мимо пустынного острова, команда его заметила на острове дымок. Дымок этот напомнил им о тех, кого они оставили там когда-то, и они решили посмотреть, что Господь содеял с этими людьми. Увидев корабль, женщина прибежала к самому берегу и встретила лодку с моряками. И, воздав хвалу Господу, она привела гостей в свою хижину и показала им, как она все это время жила. И они никогда бы ей не поверили, если бы не знали, что Господь наш всемогущ и может накормить слуг своих и в пустыне, как и на самом богатом пиршестве. Но так как несчастная не могла далее оставаться в таком месте одна, они взяли ее с собою и привезли в Ля Рошель, куда корабль их прибыл после долгого плавания. И когда жителям этого города рассказали о верности и стойкости этой женщины, все местные дамы встретили ее очень почтительно и с большой охотой стали вверять ей воспитание своих дочерей, которых она учила читать и писать. За этим-то благочестивым занятием она и провела остаток жизни, и единственным желанием ее было пробудить в каждом человеке любовь к Богу и веру в него, для чего она приводила в примеру великую милость, которую он оказал ей.

Теперь, благородные дамы, вы уже не можете сказать, что я не воздаю хвалу добродетелям, которыми Господь наделил всех женщин и которые кажутся тем выше, чем слабее сам человек.

– Мы, разумеется, нисколько не огорчены, – сказала Уазиль, – тем, что вы хвалите милость Господа нашего, ибо поистине всякая добродетель исходит от него. Но не будем забывать об осуждении Божьем, лежащем на роде людском, которое мешает всем, – как мужчинам, так и женщинам, – творить дело Божье[195]. Ибо как тот, так и другая и чувством своим и волей могут только посадить в землю семя, но Господь один может заставить его прорасти.

– Если вы внимательно читали Священное Писание, – сказал Сафредан, – то вы помните слова апостола Павла: «Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог»[196]; но он нигде не говорит, что женщины причастны к деяниям благочестия.

– Вы хотите следовать примеру дурных людей, – сказала Парламанта, – тех, которые отбирают нужные им места из Евангелия или пропускают другие, которые им невыгодны. Если бы вы читали все послания апостола Павла, вы увидели бы, что он отдает должное женщинам, которые подвизались с ним в благовествовании[197].

– Что бы там ни было, – сказала Лонгарина, – эта женщина достойна того, чтобы ее хвалили – как за любовь к мужу, ради которой она рисковала жизнью, так и за веру в Бога, который, как мы видели, ее не покинул.

– Что касается первого, – сказала Эннасюита, – то, по-моему, среди нас нет ни одной женщины, которая не сделала бы того же, чтобы спасти жизнь мужа.

– А по-моему, – сказала Парламанта, – есть мужья, которые сами не лучше зверей, и если женщина соглашается жить с таким мужем, значит, она может отлично прожить и с теми, кто на него похож.

Эннасюита, – должно быть, решив, что это относится к ней, – не могла удержаться и сказала:

– Если звери не будут меня кусать, общество их будет Для меня приятнее, чем общество людей, которые злобны и невыносимы. Но я продолжаю стоять на своем: если бы мужу моему пришлось попасть в такую беду, я бы лучше умерла, чем его покинула.

– Бойтесь такой любви, – заметила Номерфида, – Избыток любви может обмануть и его и вас, и это бывает везде, а плохо понятая любовь нередко переходит в ненависть.

– Мне кажется, – сказал Симонто, – что слова эти вы можете подкрепить каким-то примером. Поэтому, если такой пример у вас есть, я уступаю вам место, чтобы вы нам о нем рассказали.

– Ну что же, – ответила Номерфида, – по своему обыкновению я расскажу вам историю короткую и веселую.