– Милые мои, вы видите перед собою несчастнейшую из женщин! – И тут же рассказала им о своей горькой участи, прося хоть как-нибудь ей помочь, ибо была уверена, что дни ее уже сочтены.

И в то время, когда они ухаживали за ней, пришел посланный ее мужем камердинер: муж ее требовал, чтобы она сейчас же к нему явилась. Она кинулась к своим верным прислужницам и принялась обнимать их и молить, чтобы они ее защитили и не выдали на верную смерть. Тогда посланный заверил ее, что ей ничто не грозит, и поклялся жизнью, что никакого зла ей не причинят. Видя, что сопротивление все равно бесполезно, она ухватилась за руку камердинера и сказала:

– Если уж так суждено, веди меня, несчастную, на смерть!

И камердинер приволок ее, еле живую, к своему господину. Там обезумевшая от отчаяния женщина упала к ногам супруга и стала громко его молить:

– Сеньор мой, пощадите меня – и клянусь вам святою верой, что я ничего от вас не утаю!

Он же в ярости своей и в отчаянии закричал:

– Да, я не я буду, если ты мне теперь не расскажешь всего! – и выгнал вон всех слуг. Зная, сколь благочестива его жена, он был вполне уверен, что, поклявшись на кресте, она откроет ему всю правду. Поэтому он велел принести большое распятие, которое висело у него в доме, и, как только они остались с глазу на глаз с женою, заставил ее поклясться перед этим распятием, что будет говорить только правду. Она же успела немного успокоиться и, собравшись с силами, стала думать о том, чтобы, рассказав перед смертью всю правду, не причинить этим никаких неприятностей тому, кого она так любила. И, внимательно выслушав все его вопросы, она ответила:

– Сеньор мой, я не могу перед вами оправдываться и приуменьшать ту любовь, которою я возгорелась к этому дворянину и которая не укрылась от ваших глаз; ведь если. бы я стала это делать, вы все равно бы мне не поверили, да и как вы могли бы мне верить после того, в чем убедились сегодня. Я хочу только рассказать вам, как все это случилось. Знайте, сеньор мой, что ни одна женщина не любила так своего супруга, как я вас. С тех пор как я стала вашей женой, и до самых последних лет в сердце моем не было места ни для кого – в нем была лишь любовь к вам. Вы знаете, что, когда я была еще совсем девочкой, родители мои хотели выдать меня замуж за человека богаче вас и знатнее вас родом, но достаточно мне было один раз только увидать вас и поговорить с вами, как согласия моего на этот брак они уже никогда не смогли добиться; вопреки их желанию, я твердо решила стать вашей женой, и мне не было дела ни до бедности вашей, ни до всех возражений, которые от них я тогда услыхала. И вы не можете не помнить, как дурно вы обращались со мною совсем еще недавно, – ведь за все это время я не встретила в вас даже простого уважения, не говоря уже о любви. И все это ввергло меня в такое горе и в такую тоску, что если бы не участие госпожи, которой вы меня поручили, я, вероятно, дошла бы до полного безумия. Но в конце концов, когда я увидела, что все находят меня вполне созревшей женщиной, и притом женщиною красивой, и относятся ко мне с большим уважением, – все, кроме вас одного, кто ничего этого не хочет видеть, – любовь, которую я питала к вам, превратилась в ненависть, смиренное послушание мое – в жажду мести. И вот, когда я пребывала в таком отчаянии, судьба столкнула меня с известным вам вельможей, но он оказался человеком малодушным: приказание короля заглушило в нем голос сердца, и он покинул меня тогда, когда я стала находить истинное утешение в чистой любви. А потом я встретила этого дворянина, и ему не пришлось меня долго упрашивать. Он ведь статен, обходителен, благороден, и добродетели его были столь велики, что он по праву заслужил к себе расположение достойнейших женщин. Я первая влюбилась в него, и он ответил мне любовью, в которой было столько неподдельного благородства, что ни разу в жизни он не потребовал от меня ничего, что могло бы хоть сколько-нибудь запятнать мою честь. И несмотря на то, что моя к вам любовь исчезла почти бесследно и у меня были веские причины больше не верить вам и не оставаться вам верной женою, любовь к Господу нашему и честь моя уберегли меня от измены и теперь мне не в чем каяться перед вами и нечего больше стыдиться. Я не стану отрицать, что всякий раз, когда к тому представлялся случай, у нас были свидания с ним в гардеробной, куда я удалялась, сказав, что иду молиться. Тогда ни одна душа об этом не знала. Не скрою и того, что, находясь с ним вдвоем в месте столь уединенном, так, что никто не мог меня ни в чем заподозрить, я целовала его горячее, чем вас. Но клянусь вам самим Господом, что большего между нами ничего не было, что он никогда на том не настаивал и сердце мое не требовало другого. Радость моя от того, что я вижу его, была так велика, что всякая мысль о каком-то другом наслаждении была чужда мне. Неужели же вы, сеньор мой, будучи единственным виновником моего несчастья, захотите теперь отомстить мне за легкомыслие, пример которого вы же сами мне подали, причем, в отличие от меня, вас не сдерживали ни совесть, ни честь? Мне ведь доподлинно известно, что та, кого вы любите, не довольствуется тем, что дозволено Богом и разумом. Если закон людской клеймит позором женщин, забывших свой долг перед мужем, то разве Божий закон не осуждает не меньше и мужей, которые изменяют женам? А что, если взвесить мое поведение и ваше? Вы настолько старше меня, разумнее и опытнее, что могли бы избежать искушения, я же со своей молодостью и неопытностью не могла противостоять силе любви. Я была вам верной женой, благоговела перед вами и любила вас больше жизни, а вы платили мне за все пренебрежением и неприязнью – вы обращались со мною хуже, чем с самой нерадивой служанкой. Вы полюбили женщину, которая старше меня, не так хороша собой, как я. Я же полюбила человека, который моложе вас, красивее и обходительнее. Вы любите жену одного из самых близких друзей, какие только есть у вас на этом свете, и возлюбленную вашего повелителя, оскорбляя тем самым дружеские чувства, которые вы питаете к одному, и то уважение, которое вы должны испытывать к ним обоим, а человек, которого люблю я, свободен и если чем-нибудь связан, то только своей любовью ко мне. Судите же сами, кто из нас заслуживает кары и кто – снисхождения: вы ли, человек разумный и опытный, который без всякого к тому повода с моей стороны вел себя так низко, и не со мною одной, но даже и с самим королем, – а ведь вы ему стольким обязаны, – или я, молодая неопытная женщина, униженная и презренная вами, которую полюбил благороднейший и красивейший из всех дворян Франции и которая его полюбила, после того как вы же сами повергли меня в отчаяние, лишив последней надежды на вашу любовь?

Муж ее, услыхав эти справедливые укоры, которые его красавица жена высказала ему сейчас так решительно и смело, как могла сделать только женщина, убежденная в своей невинности, растерялся. И единственное, что он мог возразить ей, – это то, что в вопросах чести к мужчине и к женщине нельзя подходить с одной и той же меркой. Но так как она ему поклялась, что между ней и молодым дворянином не было никакого греха, он сменил гнев на милость и, взяв с нее еще одно обещание никогда больше с ним не встречаться и не вспоминать обо всем, что было, последовал за нею в опочивальню, где они спокойно улеглись спать.

Наутро пожилая служанка, которая не на шутку опасалась за жизнь своей госпожи, пришла к ней и спросила:

– Как вы себя чувствуете, ваша милость?

– Право, дорогая, – ответила та, – лучше моего мужа нет никого на свете, – представь себе, он ведь поверил моей клятве.

Так прошло еще пять или шесть дней, в продолжение которых муж денно и нощно следил за женой, ни на шаг от нее не отходя. Но и в эти дни она все-таки ухитрилась поговорить со своим возлюбленным в очень укромном и необычном месте. И она проделала все это так искусно, что ни одна душа не могла ни о чем догадаться. Но по дому прошел все же слух, что один из лакеев застал какого-то дворянина с дамой в темном стойле, находившемся как раз под комнатой, где жила знатная покровительница. Как только муж об этом проведал, последние сомнения его рассеялись, – он решил, что убьет оскорбившего его человека, и собрал всю свою многочисленную родню и всех друзей, прося их помочь ему отомстить обидчику. Но самый высокопоставленный из его родственников оказался большим другом этого дворянина и вместо того, чтобы участвовать в облаве, осторожно уведомил приятеля о том, что ему угрожает. Впрочем, дворянин этот пользовался такой любовью при дворе и его так берегли, что он мог не бояться врагов. Но однажды он отправился в церковь, – он хотел увидеться там со знатной покровительницей своей возлюбленной, которая ни о чем не знала, ибо в ее присутствии влюбленные никогда не встречались. Дворянин рассказал ей о подозрениях оскорбленного мужа и о тайном замысле, который тот собрался привести в исполнение. Он добавил также, что, хоть он ни в чем не повинен, он все же решил отправиться куда-нибудь в дальнее путешествие, чтобы положить конец распространившимся слухам. Почтенную даму рассказ этот крайне изумил, и она решила, что муж жестоко ошибся, заподозрив добродетельнейшую из женщин, которая в ее глазах не заслуживала этих упреков и была выше всех подозрений. Но, памятуя о решении, которое принял муж, и для того чтобы рассеять неприятные слухи, дама посоветовала юноше на некоторое время уехать, в то же время убедив его, что сама не верит всем этим глупым россказням. После чего дворянин и его возлюбленная явились к ней уже вместе, обрадованные тем, что она так расположена к ним обоим и такого хорошего о них мнения. И тогда знатная покровительница уговорила молодого человека перед отъездом все же поговорить с оскорбленным супругом, и тот решил последовать ее совету, и в дворцовой галерее, возле королевских покоев, он встретился с ним. Сохраняя полное спокойствие и со всей приличествующей его положению учтивостью, он сказал ему: