Однако первый, она почти уверена, сразу примет сторону Энтони. Удивительно, если этого не случится.

Что касается Колина, тот, конечно, тоже станет говорить, что Саймон повел себя оскорбительно и заслуживает пули, но Дафна сумеет его уговорить принять ее сторону и попробовать отговорить старшего брата от дуэли.

Затем мысли ее перекинулись на Саймона. Он тоже хочет стреляться, хочет своей смерти… Боже, но отчего? И вообще, о чем он говорил? Что хотел сказать? Какую тайну открыть? Вероятно, что-то связанное с отцом. Как странно он разговаривал со стариком Мидлторпом. Она и раньше не могла не заметить — что-то его точит изнутри. Какие-то демоны орудуют в душе. Он умеет это скрывать, однако она не один раз даже во время обычного разговора или шуточного пикирования обращала внимание на внезапно появлявшееся в глазах у Саймона безнадежное, отсутствующее выражение, которое довольно быстро исчезало, но она успевала его заметить. Это было заметно, и когда он разговаривал с другими, а она наблюдала за ним со стороны…

Так кто же ей поможет? Наверное, как ни странно звучит, только сам Энтони. Ведь что бы ни произошло в саду у леди Троубридж, ее брат не слишком хочет умереть. А такое вполне возможно. Шансов пятьдесят на пятьдесят…

Она услышала шум колес по гравию и, подойдя снова к окну, различила карету, удаляющуюся в сторону конюшни. Сцепив руки, она прошла по комнате к двери, приложила к ней ухо. Вниз она сейчас не спустится. Пускай Энтони думает, что она уснула или, во всяком случае, лежит в постели и переживает случившееся.

Он обещал, что ничего не расскажет матери. Конечно, если та без него не прослышала все-таки о том, что произошло. Ее поздний приезд говорит о том, что этого не случилось, но, быть может, какие-то слухи, пускай шепотом, начали распространяться. А шепот, как известно, имеет способность быстро превращаться в громовые раскаты.

Дафна понимала, что в конечном счете придется все равно что-то объяснять матери, которая рано или поздно, смутно или в подробностях услышит о происшедшем. Общество постарается помочь ей в этом.

Больше всего Дафне сейчас хотелось несбыточного: чтобы, прежде чем мать узнает что-либо — полуложь или чистую правду, — ее дочь была бы уже с полным на то правом названа невестой герцога Гастингса.

Этот исход и был бы самым верным и безошибочным для того, чтобы остановить дуэль. Чтобы та не могла состояться. Это спасет всех — и Саймона, и Энтони. И ее. Да, и ее…

Колин чуть не на цыпочках продвигался к дверям комнаты Дафны.

Мать уже отправилась на покой, Бенедикт прошел в кабинет к Энтони, они там разговаривают о чем-то. Его это не интересовало. Он хотел сейчас же увидеть Дафну, поговорить с ней без лишних свидетелей.

Колин негромко постучал в дверь, из-под которой пробивался свет: значит, Дафна еще не спит. Дверь открылась раньше, чем он оторвал от нее руку, — сестра стояла на пороге.

— Как хорошо, что ты пришел, — прошептала она. — Я так хотела с тобой поговорить, думала сама пойти к тебе.

— Мне тоже надо поговорить с тобой, — отвечал Колин.

— Проходи скорее.

Она закрыла за ним дверь, прошла к своей неразобранной еще постели, села на нее.

— У меня серьезные неприятности, Колин.

— Знаю, — ответил он.

Кровь отхлынула у нее от лица. — Знаешь? Что именно? Садись.

Он остался стоять. Лицо было серьезное, обеспокоенное.

— Помнишь моего приятеля Макклесфилда? — спросил он.

Она кивнула. Это был молодой граф, которого ее мать представила ей две недели назад. Как раз в тот вечер, когда она встретила Саймона.

— Макклесфилд видел, как сегодня ты с Гастингсом углубилась в сад.

У нее перехватило дыхание.

— В самом деле? И он…

Колин не дал ей договорить:

— Он сказал об этом только мне, Дафна, больше никому. Я в нем уверен. Он мой давний приятель. Но если вас видел он, то могли видеть и другие. Мне показалось, леди Данбери как-то странно смотрела на меня, когда мы беседовали с Макклесфилдом.

— Она тоже видела? Боже!

— Я не утверждаю этого, сестра. Но почему бы ей не прогуливаться со своей палкой именно в это время по саду?

— Да, она не выносит духоты залов. Ей там неинтересно. — Дафна тряхнула головой. — Но не в ее характере, как мне кажется, распространять всяческие слухи, тем более если они могут нанести кому-то ущерб.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросил Колин. — Этот дракон, как ее называют…

— Она дракон, верно, но не сплетница. И поговорила бы сначала со мной. Правда, я сразу уехала после нашей прогулки.

— С кем?

— С Энтони, конечно. — Дафна помолчала, прежде чем спросить у Колина:

— А что он, твой приятель… что он видел?

Брат с подозрением уставился на нее:

— Что означает твой вопрос?

— Только то, что я сказала. — Дафна уже не могла скрыть в голосе ни беспокойства, ни раздражения. — Что он видел?

Колин уселся в кресло и повторил:

— Он видел только то, о чем я сказал. Как вы с Гастингсом скрылись в одной из аллей сада.

— Это все?

Вопрос прозвучал почти вызывающе. Колин с еще большим опасением посмотрел на нее.

— Хочешь сказать, что было еще что-то? Что же там произошло, черт возьми?

Нервы у Дафны не выдержали, она закрыла лицо руками.

— О, Колин! Я в таком трудном положении!

Он вскочил с места и начал ходить по комнате, пока Дафна приходила в себя. Лишь после того, как она отняла руки от лица, вытерла глаза и повернулась в его сторону, он довольно резко произнес:

— Теперь, когда ты уже достаточно пожалела себя, могу я рассчитывать, что узнаю наконец, что именно происходило между тобой и Гастингсом в этом чертовом саду, дьявол его побери?!

Дафна с достоинством выпрямилась:

— Не разговаривай со мной в таком тоне, Колин! И не обвиняй в чрезмерной жалости к самой себе! Да, я расстроена, но исключительно из-за того, что завтра утром может погибнуть человек.

Колин снова рухнул в кресло.

— Час от часу не легче! О чем ты говоришь?

Дафна начала рассказывать, опуская некоторые подробности, как, например, что именно увидел Энтони и из-за чего пришел в такое бешенство. Она была уверена: даже то, что они с Саймоном находились вдвоем в темной аллее сада, вызвало бы точно такую реакцию.

Свой рассказ она закончила словами:

— А теперь между ними состоится дуэль, и Саймон будет убит.

— Почему Саймон? — последовал взволнованный, но естественный вопрос.

Она с печальным недоумением взглянула на брата: как он не понимает?

— Потому что он не станет стрелять в Энтони. Я знаю… Готова поклясться. — Голос ее прервался. — А Энтони в бешенстве. Он не отступит.

— И что ты думаешь делать, сестра?

Она стиснула руки.

— Не знаю… Я ничего не знаю! — с отчаянием воскликнула она. — Даже где состоится дуэль. Но я должна… должна остановить их!

Колин с участием посмотрел на нее:

— Не думаю, что ты сможешь.

— Я обязана! — крикнула она. — Я не могу сидеть, уставившись в пол, в то время как он… Саймон… будет умирать! — Совсем тихо она добавила:

— Я люблю его.

Колин метнул на нее суровый взгляд:

— Даже после того, как он тебя отверг?

Она упрямо наклонила голову:

— Даже после этого. И, пожалуйста, не считай меня сентиментальной дурой. Я знаю, он нуждается во мне. И тоже любит меня.

Колин негромко спросил:

— Если правда то, что ты говоришь, почему же он не согласился на предложение Энтони о женитьбе? Вместо дуэли?

— Не знаю почему, Колин, и не могу этого объяснить. Тут какая-то тайна. Но уверена, — голос ее окреп, — одна часть его существа… его души хочет этого, а другая… другая — нет… Понимаю, что говорю странные вещи. Но если бы ты видел в тот момент его лицо, то согласился бы со мной. Мне кажется, он больше боится за меня… Старается уберечь… защитить…

Колин задумчиво смотрел на нее.

— Я не знаком с Гастингсом так близко, как Энтони… — сказал он. — Или как ты… Но я ни разу не слышал ни одного намека, ни одного слова о том, что с ним связана какая-то тайна. И потом… — Он ненадолго умолк, затем продолжил мягким тоном: