— Это ничего не значит. Я расскажу тебе, как себя вести. Здесь нет никаких проблем, только в твоем сознании.

— Ладно, это только прелюдия. Ты заставляешь меня говорить прямо: ты не любишь меня, ты любишь «ее».

Ему захотелось встряхнуть Брэнди, или поцеловать, или закричать.

— Я не люблю Фелисити и никогда не любил. Но почему ты не веришь мне и несешь всякий вздор?

— Я знаю, что ты никогда не любил Фелисити.

— Тогда в чем же дело? — Его голос стал тверже камня. Ян смотрел на девушку и не говорил нислова, он просто не находил слов, их не было ни в голове, ни на языке.

Она попыталась заставить себя улыбнуться, но не смогла.

— Но ты же не будешь отрицать, что любишь Марианну? Разумеется, я понимаю, что Фелисити тебе не нужна, она всего лишь напоминает твою первую жену, но, Ян, я не смогу отвоевать тебя у женщины, которую ты любишь даже шесть лет после ее смерти. Каждый раз, когда ты будешь смотреть на меня, ты будешь вспоминать ее и возненавидишь меня за это. Люби ее, если хочешь, но не заставляй меня соперничать с привидением.

Он подскочил на месте и уставился на нее.

— Какого черта ты играешь со мной в эти игры, — заорал его светлость. — Ты хочешь, чтобы я почувствовал себя еще большим негодяем, чем я есть на самом деле? Не хочу слушать все это.

Она поднялась во весь рост и гордо произнесла:

— Я сказала, ваша светлость, что освобождаю вас от всякой вины, и нечего вам мучить себя. Никто никогда не узнает, что я переспала с вами. Поверьте, это и в моих интересах тоже.

Герцог махнул кулаком. Он был так измотан, что ему хотелось выть. Но надо было успокоиться.

— Забудь о Марианне, она мертва уже шесть лет, а ты жива, и я жив. Мы поженимся. Будем жить вместе. Я люблю тебя, ты любишь меня, и я хочу тебя больше, чем какую-либо другую женщину в мире.

— Но ты же не любишь меня, Ян?

Он разозлился.

— Брэнди, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж и поехала со мной в Англию. Я больше не могу здесь оставаться, кроме того, тут где-то бродит мой убийца, ничего меня по-настоящему не держит, кроме тебя. Даже овец я накормил, и они счастливы в своих сараях, а теперь я еще раз прошу тебя: давай поженимся и уедем в Англию.

— Я не могу. Прости меня, Ян, но не могу.

Она с трудом заставила себя отвернуться от него.

— Да, негодяй действительно где-то здесь ходит, и поэтому нужно уехать. Я не хочу причинять тебе боль. Возвращайся. Ты спас Пендерлиг. Ты благороден и добр. Ты помог Бертрану, открыл нам дорогу в новый век, теперь благодаря тебе мы выживем. Наши люди счастливы больше, чем цыгане с пригоршней монет в руке. А теперь возвращайся домой.

Ян смотрел на нее и не находил слов.

Брэнди спокойно пошла по берегу к Фионе, которая все еще пыталась сделать из песка пушки для своего замка.

Ян с Бертраном стояли возле парадной двери Пендерлига и негромко разговаривали. Краббс и Мэбли медленно загружали повозку. Карета герцога стояла рядом. Коротышке Алби доверили держать лошадей под уздцы. Было раннее теплое весеннее утро.

Все считали, что герцог уезжает, потому что боится за свою жизнь, но никто не осмеливался прохаживаться по этому поводу. Ян был не в настроении с кем-либо обсуждать это.

— Я не знаю, чего мне больше хочется: чтобы ты остался или чтобы уехал? Не беспокойся, я все сделаю сам. И сообщу тебе, как идут дела с разведением овец.

— Хорошо, Бертран. Ты видишь, крестьяне счастливы. Если не возражаешь, напиши мне, как вы тут будете поживать. Я ведь ваш родственник и хочу быть в курсе событий.

Он попрощался со всеми еще вчера после ужина. Пристально заглядывал каждому в лицо, даже леди Аделле, и одна мысль не давала ему покоя: кто из этих людей хотел его смерти? Брэнди не пришла, черт бы ее побрал.

Она извинилась и убежала поскорее, чтобы у него не было возможности поговорить с ней наедине. Да ему и нечего было сказать ей, они уже все выяснили. Марианна умерла, давно умерла, но зачем снова жениться, когда он все еще видит сны о Марианне. Наверное, ему никогда не удастся избавиться от острой боли при воспоминании о ней. И если у него и будет другая жена, то ей придется смириться с этим. Ян сказал Брэнди, что она очень ему нравится, а девушка ответила, что любит его. Она так молода.

— Я буду подгонять Тревора, он может сделать больше, чем уже сделал.

— Желаю удачи, Бертран.

— Простите, ваша светлость, могу я поговорить с вами, прежде чем вы уедете?

Услышав ее голос, Ян быстро обернулся. Он почувствовал такую грусть, когда увидел Брэнди. Девушка стояла всего в нескольких футах от него, и выглядела неуверенной и нервной. Наверное, так и должно было быть. Может, она передумала? Возможно, станет умолять простить ее и взять в жены? Да, по-видимому, так и будет.

Герцог подошел к ней. О Боже, как ему хотелось распустить эти косички и пальцами потрогать прекрасные волосы, зарыться в них лицом и почувствовать знакомый запах лаванды. Знакомый? Откуда? И он снова вспомнил ту чудесную ночь, но видение быстро исчезло.

— Я посмотрю, чтобы Мэбли и Краббс здесь не напортачили, — сказал Бертран и отошел к карете.

— Я не думала, что вы уедете так скоро. Уделите мне немного времени.

Герцог перестал понимать, что происходит. Брэнди не похожа на женщину, которая часто меняет свои решения. Он кивнул и последовал за ней в гостиную.

Она увидела, что Ян хочет заговорить, и остановила его.

— Мне нужны деньги, — прямо заявила она.

— Что?

— Может быть, сотня-другая фунтов. Ведь для вас это немного.

Он широко раскрыл глаза от удивления. Брэнди схватила его за рукав плаща.

— Вы сказали, что обеспечите меня и Фиону, и теперь мне нужны деньги. Можете вычесть из моего приданого?

— Осмелюсь спросить, зачем вам сто фунтов?

Господи, он разговаривал с ней как холодный, расчетливый торговец, но иначе и быть не могло. Снова запах лаванды.

Брэнди вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в лицо.

— Мне нужна одежда, ваша светлость. «Черт побери, почему она лжет мне», — подумал герцог. Он начал пощипывать свои уши. На ее лице отразилось удивление, даже страх перед всей нелепостью ситуации. Брэнди умоляла, голосом, глазами умоляла его дать ей сотню фунтов. Ее пальцы с короткими ногтями теребили заколку на накидке, а ему хотелось, чтобы она взяла его руку в свою. Ян любил эти прикосновения, такие мягкие, теплые, нежные. Ну что он мог сделать? Герцог сдернул плащ.

— Хорошо, принеси мне бумагу и чернила. Было бы глупо давать тебе наличные, поэтому я напишу распоряжение, и Макферсон переведет на твой счет деньги.

Она вылетела из комнаты. «Словно боится, что я передумаю», — промелькнуло в его голове.

Брэнди вернулась через несколько минут, а он все размышлял, зачем ей нужны деньги и почему именно сто фунтов.

Герцог взял из ее рук бумагу и чернила и стал писать. Он уже готов был поставить подпись, когда сообразил: девушка плохо представляет себе, что такое сто фунтов. «Ладно, — подумал герцог, — давать так давать». Он написал распоряжения Макферсону. Тот должен открыть счет на имя Брэнди и Фионы и перевести двести фунтов.

Она пробежала бумагу глазами и чуть не выронила ее.

— Я подумал, что одежда стоит дороже. Особенно в Эдинбурге. А вам нужно хорошо одеваться.

— Да, вы правы, ваша светлость. Спасибо огромное.

— Брэнди. — Он сделал шаг к ней.

Она вытянула руки вперед, как бы защищаясь.

Черт побери. Его голос снова сделался твердым.

— Хорошо. Я возвращаюсь в Лондон, надеюсь, больше меня никто не побеспокоит. Наверное, вы поступаете правильно, и я ничего не могу сделать, чтобы изменить ваше решение. Всего хорошего, Брэнди. Надеюсь, вы добьетесь того, к чему стремитесь: какой-нибудь белокурый всадник на белом коне увезет вас в загадочную страну. Он не сделает вам больно, и у него не будет прошлого, о котором ему не хотелось бы вспоминать.