Брэнди забыла о приличиях, когда в воздухе зазвенел колючий и холодный, как лед, голос джентльмена.

— Какого черта вы позволили ребенку пугать моих лошадей?

Фиона уставилась со страхом и восторгом на огромного человека.

— Лошадки такие большие, мне хотелось рассмотреть их поближе. Я думала, они остановятся и я смогу потрогать их.

— Ты подошла слишком близко и могла переломать себе все кости. Что же касается вас, юная леди, — повернулся он к Брэнди, — я прошу прощения, но не было нужды так безрассудно кидаться под ноги лошадям. Я в состоянии справиться с ними. Вы могли погубить и себя и ребенка.

Конни, бледная, взволнованная, со струящимися по спине и плечам черными волосами, улыбнулась джентльмену одной из своих обольстительных улыбок.

— Сэр, простите мою сестру. Часто ее поступки опережают ее мысли, но, откровенно говоря, я тоже испугалась за Фиону.

Констанция присела в реверансе. «Реверанс? Какого черта! — подумала Брэнди. — Ерунда какая-то. Конечно, этот человек выглядит очень элегантно, но грубит, кроме того, в данном случае он не прав».

Брэнди смело заглянула в холеное, красивое лицо, не замечая его красоты, видя в нем только глупость и бесстыдство.

— Вы, сэр, мчались как сумасшедший. Откуда мне знать, что вы прекрасно управляетесь с лошадьми, а может быть, вы просто умалишенный? По-вашему, надо было стоять и смотреть, как из моей сестры сделают котлету? Убирайтесь отсюда вместе со своими лошадьми. Если бы у меня сейчас было ружье, я бы с удовольствием подстрелила вас. И нечего злиться, это наша земля и подите отсюда вон.

Англичанин спокойно и холодно ответил:

— Я вижу, никто не пострадал, и не собираюсь больше ругаться на дороге с детьми. Уходите, пожалуйста, пока я вас не выдрал.

Очевидно, англичанин принял их за крестьянских детей. Это переполнило чашу терпения Брэнди.

— А я бы посоветовала вам, самодовольный тип, убираться к черту из графства Пендерлиг! Теперь я поняла, что вы — англичанин, лишенный всяких манер и благородства. Убирайтесь к черту, может быть, ему понадобятся хорошие наездники.

Герцог Портмэйн был утомлен от долгого путешествия. Нервы его были на пределе, и он шагнул вперед, чтобы наказать наглую крестьянку. Посмотрел на нее испепеляющим взглядом, но чертовка даже не пошевелилась.

Наконец он испустил глубокий вздох и сказал:

— Простите меня, дети, что напугал вас. Я был не прав. Действительно, откуда вам было знать, что я смогу удержать лошадей?

Он сказал это, обращаясь к двум восторженным мордашкам, игнорируя присутствие старшей девушки. Герцог подумал, что вечером у камелька она потешит свою семейку рассказом о том, как отругала на дороге спесивого англичанина. Портмэйн подкрепил извинения, дав Фионе пару монет.

— Надеюсь, это вас утешит. Приглядывайте за малышкой, а то с ней действительно случится что-нибудь ужасное.

Брэнди опешила. Джентльмен взобрался обратно в повозку, хлестнул лошадей и был таков, прежде чем девушка успела осыпать его ругательствами.

— Ты вела себя как дура, — сказала Конни. — Рот закрой, ворона залетит!

— Что ты сказала?

— Брэнди, смотри, золотые. Мужчина дал нам золото, — сказала Фиона, выставляя монеты напоказ.

— Отдай их мне, — выхватила деньги Брэнди. — Черт побери, неужели мы возьмем деньги этого кретина?

Фиона начала хныкать.

Констанция схватила Брэнди за руки.

— Как ты могла быть такой грубой с ним? Не ожидала от тебя. Он красивый, правда? И молодой, а ты его разозлила. Ну а тебя, Фиона, следовало бы выпороть.

Констанция присовокупила к своим словам шлепок.

— И не думай, дорогая моя, что я буду выгораживать тебя перед бабушкой. Она наверняка все узнает, у нее шпионы по всей Британии. Если бы был жив дедушка Ангус, ты бы получила хорошую взбучку.

Брэнди замахнулась на Констанцию, но опустила руку и повернулась к Фионе.

— Прекрати шмыгать носом, Фиона, лучше вот держи платок. Хватит плакать, воешь, как белый медведь в теплую погоду. Англичанин дал нам денег, потому что принял за крестьян, и мне кажется, не стоит их брать.

Фиона расплакалась еще громче. Брэнди схватила сестру за руку и потащила к черному ходу в замок. Мысли о происшествии больше не волновали ее. Она думала только о том, как бы избежать встречи со старой Мартой.

— Пожалуйста, тише, маленькая, — попросила Брэнди мягко, — я сама тебя отчищу, и никто не узнает. Я бы согласилась, чтобы бабушка поколотила меня вместо тебя.

Только через час, отчищенная и отмытая, поужинав цыпленком и сандвичами, Фиона отправилась спать. Слава Богу, Мораг оставила ей поесть.

— Я не могу больше здесь оставаться, милочка, — сказала Мораг. — Слишком много ртов для одной кухарки.

Она равнодушно посмотрела на Брэнди.

— Пора бы вам самим научиться готовить.

Брэнди не отвечала.

— Ваша бабушка внизу, с родственниками.

Брэнди со свечой в руке пробралась к себе в спальню. Там в это время года не топили, однако в комнате «дорогого кузена Персиваля» наверняка разожгли камин и старая Марта согрела воды, чтобы Перси мог помыться.

Брэнди стянула платье и нижнюю рубашку, а затем, скрипнув зубами, плеснула на себя холодной водой из таза. Мурашки забегали по спине, и девушка покрылась гусиной кожей, не успев даже намылиться.

Вытершись, надела чистое белье. Брэнди не покидала мысль о Перси и о том, как он смотрел на нее. Она взглянула на свои ноги, и они показались ей чужими. Обернувшись к зеркалу, посмотрела на себя с сожалением, затем потянулась за платьем (такие же платья носили здесь почти все девушки) с высоким воротом и оборочками на подоле. Пуговиц не хватало. Расчесывая волосы, единственное, как ей казалось, свое украшение, Брэнди снова подумала о Перси и налегла на расческу сильнее — пряди во многих местах спутались.

Закончив причесываться, она снова посмотрела в зеркало: скучная провинциалка, без малейшего признака вкуса.

Завернувшись в свою любимую накидку, Брэнди выскользнула из комнаты.

В коридоре чадил факел, и дым ел глаза девушки. Она медленно спускалась по дубовым ступеням, многие из которых проваливались под ногами.

Краббс нигде не было видно. Брэнди снова подумала о Персивале и о том, как его присутствие повлияло на прислугу.

Она услышала голоса из гостиной и обрадовалась: «Слава Богу, еще не так поздно».

Проскользнув через залу, Брэнди, стараясь не шуметь, потихонечку вошла в гостиную.

В лицо ей ударил поток теплого воздуха, и голова закружилась. Захотелось кашлять. В высоком кресле напротив камина, с потемневшим от времени юридическим справочником в руках, сидела бабушка. Несколько свечей освещали ее.

Брэнди услышала грудной мужской смех и обомлела. «Англичанин! Тот, с повозки!»

Краска залила лицо девушки.

«О Господи, что же будет?» — в отчаянии подумала Брэнди.

Джентльмен снова вежливо засмеялся над какой-то бабушкиной шуткой. Несмотря на то, что их разделяла комната, Брэнди заметила, какие у него ровные и белые зубы. На улице англичанин показался ей не таким большим, как здесь, а белизна рубашки напоминала свежесть первого снега. В темноте его глаза казались темнее, чем черный пиджак. На вид — очень элегантный человек, гораздо лучше любого из эдинбургских друзей бабушки.

«О Господи!»

— Брэнди, ах вот ты где. Иди сюда и поздоровайся с гостем. Ты забыла все приличия.

Брэнди посмотрела на бабушку и неровной походкой, какой, должно быть, преступники всходят на эшафот, пошла вперед. Ей показалось, что она пересекала комнату целую вечность. В конце концов, девушка все-таки дошла до высокого кресла.

— Вы опоздали, мисс, но — ничего страшного. Его светлость только что рассказал мне о небольшом происшествии на дороге, зато теперь он знает, что ты — моя внучка и что я научила тебя давать отпор незнакомцам.

«О Господи, что здесь происходит?»

Брэнди готовилась к тому, что на нее обрушатся громы и молнии, но, напротив, бабушка будто бы даже хвалила ее. Что-то тут не так. Брэнди посмотрела на бабушку и заметила удивление на ее лице. «Ваша светлость?» Черт побери, это же английский герцог, новый хозяин Пендерлига.