Когда он услышал новость, его лицо озарила такая улыбка, что я даже позавидовал его умению радоваться.

Уезжали мы из замка рано утром. Оба герцога, несмотря на раннее время, вышли нас провожать.

Прощание вышло коротким и даже несколько скомканным. Мне просто хотелось поскорее исчезнуть из замка. Эдвин с товарищами засиделись дома, и им не терпелось двинуться в путь. У Лэрта же, похоже, были некоторые разногласия со старшими Вэрински, поэтому длинных прощальных речей никто не произносил.

Перед самым выездом старый герцог представил мне капитана Грэя, человека неразговорчивого, с жестким выражением лица, которому с виду было лет сорок — пятьдесят. Шрамы на лице делали невозможным определить его возраст точнее. Под командованием капитана с нами ехал отряд из тридцати человек. По словам Бертрана, зная, что нас сопровождает большой отряд, он будет не так беспокоиться за жизнь сына и внука.

— Основной обязанностью вашего отряда является охрана и защита обоих Вэрински и друзей Эдвина. Со мной же будет десять человек личной охраны, — тут же уточнил я, повернувшись к Грэю.

Старый герцог никак не прокомментировал мое заявление, а капитан лишь кивнул, что принял к сведению, и отъехал к своему отряду.

Высказав дежурные прощальные фразы, мы выехали за ворота и направились по единственной дороге к ближайшему городку, от которого должны будем свернуть на тракт, ведущий в Родэнию. Как только мы покинули владения Вэрински, отряд охраны разбился на две почти равные группы. Часть солдат, под началом капитана, переместилась во главу нашего отряда, остальные замыкали колонну. Мне понравились перестановки капитана, но никаких комментариев я высказывать не стал — мужик в военном деле и в охране специалист, и не с моим опытом лезть в его дела.

Я не был фанатом верховой езды, и такой способ перемещения меня утомлял. Однако приходилось помалкивать и терпеть, поскольку сам, несмотря на уговоры Бертрана, настоял на передвижении не в карете, а верхом. К тому же в том гробу на колесах, по недомыслию называемом каретой, ездить еще хуже, чем верхом. Качество рессор и колдобины на дорогах доводили меня до такого состояния, что после длительной поездки в этом символе престижа слугам приходилось меня вытаскивать и чуть ли не на руках нести в дом.

Не знаю, сколько мы уже ехали, но неприятные ощущения в заднице и в пояснице все сильнее стали давать о себе знать. Да и ноги затекли, их тоже не помешало бы размять. Мне все труднее удавалось сдерживаться, чтобы не затребовать привал. Желая немного отвлечься, я начал смотреть по сторонам. На глаза попался Вакула, едущий среди членов моей команды. Его посадка выглядела какой-то неестественной, слишком уж прямой, при этом он подпрыгивал в седле не совсем в такт шагу лошади, да и взгляд был как неживой, направленный строго перед собой. Я не сразу понял, что это с ним, но потом вспомнил рассказ Бертрана. Ведь парень с детства был пристроен к кузне, а поэтому вряд ли имеет опыт длительных путешествий верхом.

Мы никуда не опаздывали и вполне могли себе позволить ехать медленно и с многочисленными остановками. Не будучи сам любителем долго трястись в седле без особой необходимости, я обрадовался поводу для привала. Подъехав к капитану, я указал рукой на кузнеца.

— Мне кажется, нам сейчас не помешает устроить привал, чаю попить, перекусить. Да и просто отдохнуть было бы неплохо, — нейтральным голосом предложил я, стараясь скрыть и свою собственную заинтересованность.

Понимая, что офицер находится в моем подчинении, я не торопился помыкать мужиком. Вряд ли ему понравится, если юная девица будет им командовать, хотя внешне он вряд ли покажет свое недовольство. Тайные враги опаснее явных, поэтому я решил не рисковать, чтобы ненароком не настроить его против себя, ведь путь предстоит неблизкий.

Прозвучавшую команду все восприняли с облегчением. Похоже, устал не я один. Кто-то тут же помчался за хворостом, а другие приступили к готовке чая и бутербродов.

Пока народ расходился по своим делам, я присел под деревом, наблюдая за суетой. Недалеко от себя заметил Вакулу, с трудом сползающего с коня. Постояв с пару минут неподвижно, он, еле передвигая ноги, ушлепал в лес. Увидев, каким раскорякой пошел парень, пожалел я его.

— Помоги Вакуле. Покажи, как массировать ноги, и если надо, то принеси поесть. Да и вообще, присмотри за ним в пути. А то ведь он сам не обратится за помощью и будет молчать до упора, — подозвав Тарэна, попросил я его.

Кивнув, он что-то достал из сумки, захватил пару бутербродов и направился за кузнецом.

Что уж он ему говорил и что делал, не знаю, но через час парни подошли к костру, и кузнец выглядел уже более живым, чем до этого.

В дальнейшем я стал приглядывать за Вакулой и, когда видел, что он уже доходит до состояния бревна, обращался к капитану с предложением сделать привал. Охраняющие нас солдаты с неменьшим удовольствием воспринимали столь медленный способ передвижения. И их можно было понять: солдат спит, а служба идет.

На второй день пути, когда наш отряд остановился для очередного отдыха и пока девушки готовили чай и бутерброды, я расположился на расстеленном плаще, опершись спиной о пень. Краем глаза засек Вакулу, который скрылся в лесу. Присмотревшись, я пришел к выводу, что кузнец понемногу привыкает к езде, поскольку его походка стала более естественной.

Задумавшись, не заметил, как он уже выбрался из леса и, не глядя по сторонам, направился к своему предмету обожания. Как назло, я оказался на его пути, и этот медведь всем своим весом наступил мне на ногу.

— Идио-от… Удавлю-у-у… — взвившись от боли, взвыл я дурным голосом и запрыгал на одной ноге.

На мои вопли сбежался весь лагерь, да не просто так, а все с оружием в руках. Видимо, решили, что на нас напали. Заметив красного как рак Вакулу и меня, прыгающего вокруг него на одной ноге, все замерли, не понимая, что же случилось и что делать. Проломившись сквозь замершую в недоумении толпу, ко мне подбежала Орра, сразу догадавшись, что произошло.

— У-убью-у-у… — заорала взбешенная девушка и, подлетев к кузнецу, так врезала в челюсть, что тот торпедой, завывая, как подбитый истребитель, исчез в ближайших кустах.

Мощь удара впечатлила всех — собравшиеся замерли, восхищенно наблюдая за полетом парня. Отметив про себя сложности аварийного приземления в столь неблагоприятной обстановке, я вспомнил о пострадавшей ноге и, тихо постанывая, осторожно опустился на землю. Орра, выдав виновнику происшествия всю степень своего гнева, одарила обступивших нас зевак соответствующим обстановке и событиям взглядом. Народ быстро сообразил и шустро рассосался. Не обращая внимания на разбегающуюся толпу, девушка подскочила ко мне и, стянув сапожок, осторожно прощупала пальцы. Дернувшись, я сдавленно и сквозь зубы выругался.

— Гр-р-р… Больно же! — взвыл я, попытавшись отобрать свою ногу, но на Орру это не произвело никакого впечатления.

Убедившись, что переломов нет, она поднялась и, выхватив что-то из сумки, помчалась к ручью, протекавшему недалеко от стоянки. Как только она отбежала, я позвал Тарэна.

— Проверь-ка, как там Вакула, и, если потребуется, окажи ему помощь, — быстро распорядился я.

Не успел парень скрыться в кустах, как примчалась Орра и, игнорируя мои попытки отбиться, наложила компресс на больную ногу.

Через несколько минут в кустах, куда улетел кузнец, послышался шум, и, раздвигая ветки, показался Тарэн, вытаскивающий стонущего и покачивающегося Вакулу. Увидев кузнеца, Орра поднялась, взяла в руки хороший такой дубец, перехватила его поудобнее и двинулась этой парочке навстречу.

— Ах ты, медведь… — зашипела она, грозно нахмурившись.

Заметив выражение ее лица, парень не стал дожидаться пинка и, вырвавшись из рук Тарэна, как лось ломанулся в кусты, проламывая целую просеку.

Подошел капитан. Увидев мою ногу и решимость на лице Орры, он решил не нарываться на выяснение отношений с взбешенной красавицей с неустойчивой психикой. Обратившись к народу, он обрадовал всех, сообщив, что здесь мы задержимся подольше, и отдал приказ, чтобы готовили обед.