Принцу Лом-Савату так не терпелось приняться за второй «камамбер», что он чуть не поранил палец, начав резать сыр. Подождав несколько секунд, пока не прекратилась нервная дрожь в пальцах, он сразу заглотил первый огромный кусок. Когда челюсть его пришла в движение, голова принца стала еще больше походить на большую грушу. Вязкий вкус сыра во рту чуть успокоил его. Великодушно отрезав кусочек поменьше, он протянул его девочке, которая сидела рядом с ним. У нее были тонкие руки и ноги подростка и почти женское тело. На плечи спадали длинные черные волосы.

– Попробуй, Арюн.

Она замотала головой, ничего не ответив. Она пребывала во власти страха с того момента, как Лом-Сават приказал ей раздеться и сесть рядом на шелковую подушечку. И вот теперь, совершенно голая, съежившись, она ждала, что будет дальше. Девочке было чуть больше тринадцати лет. Два дня назад ее доставил сюда мажордом принца Вин. Прохаживаясь по Новому рынку, он случайно обратил выимание на се прелести и вместе с родителями привез к принцу. Лом-Сават, зная, что родители девочки будут польщены этим, стал заигрывать с ней, а затем объявил о своем желании оставить се в своей резиденции. Благодарные родители готовы были целовать ему руки.

Лом-Сават был богат и могуществен. Он деликатно выяснил у отца девочки, что она девственница, и тут же вручил ему пачку кипов в мелких купюрах. Арюн восприняла такой поворот фортуны довольно спокойно. Идея стать куртизанкой принца не пугала се. Ужасало се другое: внешний вид Лом-Савата и особенно его вес: она боялась оказаться раздавленной этой стопятидесятикилограммовой тушей.

Теперь он надеялся, что с ее помощью он снимет нервное напряжение.

Сердясь на девочку за пассивность, он приказал ей придвинуться поближе.

Она повиновалась. Толстые пальчики принца, чуть задержавшись на маленькой грудке, побежали вниз. Арюн пребывала в оцепенении. Говорили, что Лом-Сават обладает магической властью и что, разгневавшись, может даже превратиться в дракона. Чего ей никак не хотелось, так это иметь любовь с драконом...

– Тебя уже надушили? – спросил Лом-Сават.

Арюн утвердительно кивнула головой. Принц обладал очень чувствительным обонянием. Все эти деревенские девчонки всегда пахли илом рисовых плантаций, и перед началом сеанса он приказывал буквально отмачивать их в ароматной воде. Арюн тоже не избежала этого.

Он вздохнул. Часы тянулись медленно, как пытка. Там, на Севере, полным ходом гнали героин. Но хитроумный китаец Ло-Шин производил оплату только после того, как все удачно завершалось. В ожидании этого момента Лом-Сават переживал тысячу смертей. Он нежной плотской любовью любил слитки золота, которыми расплачивался китаец. Нередко он часами пересчитывал и гладил слитки, иногда даже спал на них. Сад его был нашпигован глубоко закопанными золотыми слитками. Он сам распространял слух о том, что их охраняют невидимые драконы. И что всякий, кто попытается их украсть, будет превращен в жабу и сожран.

Он подумал о своем партнере Ло-Шине. Их сотрудничество можно было сравнить с настоящим браком по любви. Им обоим были свойственны полное презрение к человеческому роду и невероятная жадность. Однако если он, Сават, был жесток от природы, Ло-Шин никогда никого не убивал без серьезной причины. Как-то раз он ехал в машине Лом-Савата, и их «Мерседес-250» обогнала другая машина. Обезумев от ярости, принц нагнал ее, прижал к тротуару, заставил шофера выйти и на глазах у ошарашенного китайца застрелил его.

Ло-Шин никогда бы так не поступил. В глубине души он презирал гималайскую беззаботность Лом-Савата. Его страстью была работа, и только работа.

Тем не менее, они прекрасно ладили друг с другом. Оба они обрадовались, когда пришло известие о сокращении посевов опиумного мака в Турции: это означало, что цена на наркотик поднимется, а следовательно, возрастут и их барыши.

В глубине души принц Лом-Сават считал себя в чем-то сильнее и выше китайца с его стальными нервами и отчаянной смелостью. Превосходство это заключалось в полнейшей беспринципности, в готовности к любой измене...

От слишком быстрого приема пищи он начал рыгать, и все жировые складки его массивного тела затряслись. С едой было покончено.

Протянув руку, он деликатно ухватил малюсенький сосочек правой груди Арюн и сжал его двумя толстыми пальцами. Девочка чуть взвизгнула от неожиданности и боли. Лом-Сават тут же разжал пальцы.

– Я сделал тебе больно? – лицемерно спросил он.

Девочка и впрямь была очень миловидной. Он медленно ощупывал все се тело.

Она в напряжении ждала, боясь только одного – что ей не удастся удовлетворить принца. Лом-Сават вкрадчивым голосом, но называя все вещи своими именами, объяснил девочке, что делать. Впрочем, как предусмотрительный мажордом, Вин заранее все рассказал Арюн и даже заставил ее полизать горлышко пустой бутылки из-под «пепси-колы».

Проведя инструктаж, принц Лом-Сават облокотился на подушечку и закрыл глаза. Арюн уважительно раздвинула полы его расшитого шелком кимоно, встала на колени на циновку и, пробившись сквозь жирные складки, дотронулась губами до его плоти. Лом-Сават задрожал и постарался мысленно представить себе Синтию. Великолепная блондинка-иностранка стала его наваждением. С тех пор, как она появилась во Вьентьяне, самые умелые лаосские куртизанки казались ему пресными. Теперь он больше всего ценил те моменты сладостной пытки, которые он испытывал в «Красном дельфине».

Тем временем Арюн неуклюже продолжала свою ласку, прерываясь, когда не хватало дыхания. Без видимых результатов.

Разозленный Лом-Сават сказал ей:

– Остановись, дура!

Взбешенный принц снова подумал о Синтии. Вот уж кто должен знать все секреты любовной техники. Если бы она захотела, ей удалось бы получить наслаждение и от его старого, усталого тела.

Он опустил глаза и с грустью взглянул на себя вниз. Никаких признаков активности. Девочка же ничего не понимала. Видимо, ему не нравилась ее девственность. Он же снова представил себе Синтию, великолепную крутизну ее бедер, недоступных для него, и даже застонал от огорчения. Мысль о неосуществимой мечте снова возбудила его. Тяжело заворочавшись, он схватил девочку за талию и, как котенка, распластал на подушках. Такое состояние возбуждения, возникшее только благодаря образу Синтии, было для него редкостью, и надо было этим воспользоваться. Тяжело дыша, он обрушил на Арюн всю свою стопятидесятикилограммовую массу. Зарывшись лицом в подушки, девочка попыталась расслабиться. Но он причинил ей такую сильную боль, что она завизжала и стала отбиваться. Это сопротивление обострило желание Лом-Савата. Он нажал изо всех сил, и девочка завизжала, как резаный поросенок... Взбешенный принц приказал ей молчать. Но боль была слишком сильной, и она продолжала рыдать и умолять его. Желание стало уходить, и он понял, что понадобится спокойная обстановка, чтобы снова вызвать образ Синтии.

Отстранившись внезапно от Арюн, он подполз к серебряной шкатулке, стоявшей на низком столике, открыл ее и вынул шприц и ампулы морфина. Разбив одну ампулу, он быстро наполнил шприц. Девочка посапывала, не смея сменить позицию. Сухим жестом Лом-Сават воткнул шприц в ее правую ягодицу и резко выжал всю жидкость. Легкая боль укола заставила девочку вскрикнуть.

– Не бойся, – сказал принц. – Больше тебе больно не будет.

Он взял вторую ампулу и впрыснул ей содержимое почти в то же самое место. Этот трюк использовали американские морские пехотинцы для коллективного изнасилования. Он подождал несколько мгновений и затем снова пошел на штурм. Арюн слабо подвывала. Она почти перестала ощущать свои ягодицы, которые ей казались одеревенелыми, и больше не сопротивлялась, хотя ей было трудно дышать под весом своего палача. Принц Лом-Сават хотел усилить темп, но внезапно его желание снова пропало. Помимо своей воли он оказался вне ее, как будто сам испытал действие морфия.

Несостоявшийся финал вызвал в нем такую жалость к самому себе, что, повернувшись набок, он чуть не заплакал. Мысленным взглядом он снова увидел чудесное тело Синтии. Робко оборотясь к нему, девочка протянула руки для ласки. Ее предупредительность почему-то окончательно вывела из себя Лом-Савата. Он схватил тонкий бамбуковый прут с массивной серебряной ручкой и хлестнул по обнаженному телу Арюн.