Добравшись до условного центра земель моринов и не встретив сопротивления, Гай Юлий Цезарь приказал разбить большой каструм на полях рядом с опустевшей деревней, чтобы из него посылать отряды в разные стороны на поиски врагов. Он все еще наделся, что морины соберутся в кучу и позволят перебить себя. Вскоре ему дали понять, что играть придется по их правилам.

Легионеры привычно принялись сооружать каструм: кто-то копал ров, кто-то ставил палатки, кто-то пошел в лес рубить и пилить деревья на ворота, башни и палисад. Моя турма расположилась между будущим каструмом и лесом на поле, на котором осталась высокая ячменная стерня — сносный корм для лошадей. Мои люди тоже ставили палатки, а женщины собирались в лес за валежником для костров, когда оттуда послышались крики. На опушку выскочили с десяток легионеров, которые пытались топорами отбиться от полусотни наседавших моринов, вооруженных длинными копьями. Результат боя был предсказуем. Спаслись только два легионера, благодаря отсутствию героизма и быстрым ногам. Им на помощь заспешила центурия, охранявшая строящийся каструм, но морины тут же скрылись в лесу. Так понимаю, римскую армию ждет «неправильная» война — партизанская. При условии, что аборигены знают здешние места, а мы нет, наше численное превосходство сводилось практически к нулю.

— Дуфф, возьми всю свою декурию и сходи с нашими женщинами в лес за дровами. Далеко не углубляйтесь. Если нападут, в бой не вступайте, быстро отходите, — приказал я.

Лучший способ боевых действий с партизанами — не давать им возможности напасть на тебя.

Больше в тот день морины не появлялись, но я кожей чувствовал, что за нами следят. Поскольку лагерь турмы был защищен не так хорошо, как каструм, на ночь я усилил караулы. Дежурили, сменяясь, декуриями, и лошадей держали возле палаток. На следующее утро зарядил нудный осенний дождь, из-за чего я отменил намечавшийся рейд по окрестностям в поисках добычи. Отдохнем от перехода.

Ближе к обеду морины опять напали на римлян, зашедших в лес в другом месте, ближе к каструму, и убили восемь человек и троих ранили. Это взбесило Гая Юлия Цезаря, который приказал срубить деревья на краю леса, причем так, чтобы крайние падали верхушками вглубь леса, а растущие во второй линии — верхушками к опушке. В итоге по краю леса, окружавшего поля, на которых мы остановились, образовался вал из срубленных деревьев. Там, где дорога выходила из леса и заходила в него, соорудили по маленькому каструму, в которых несли службы по одной когорте. В итоге моринам стало трудно напасть на нас внезапно, как и нам на них.

Накрапывает мелкий дождь. Моя турма медленно едет впереди отряда из трех когорт, отправленного на поиски врагов. Меньшими группами за пределы охраняемой территории не выходим и движемся в постоянной готовности к нападению моринов. Они уже перебили несколько малых отрядов и разграбили два обоза, отправленные со слабым сопровождением. Вместо победоносной войны римская армия занята охраной самой себя и безрезультативными рейдами. Уйти просто так — потерять лицо, вот и торчим в этой глухомани, ожидая непонятно чего. Одно радует — капает не только дождь, но и жалованье.

Меня догоняет Дуфф и докладывает:

— Там следы: несколько арб недавно съехали с дороги в лес.

— Покажи, где, — сказал я и вернулся вместе с ним к тому месту, мимо которого проехал, ничего интересного не заметив.

С дороги заметен был только короткий след от колеса, которое съехало с травы на участок голой песчаной почвы, но дальше, между деревьями, отчетливо видно, что проехал обоз, заряженный волами. Я догадывался, что аборигены следят за нами и перевозят свое добро в безопасные места. Видимо, увидели, куда направляется римский отряд, и предупредили тех, кто прятался в этих местах, чтобы уходили с нашего пути.

Я подождал командира отряда, пожилого трибуна из плебеев Агриппу Урбиния, заслуженно получившего этот пост, и поставил его в известность, кивнув на следы:

— Быстро съезжу со своей турмой, посмотрю, кто это удирает от нас.

По мнению трибуна, толку от нас все равно мало, так что отпустил легко:

— Мы скоро сделаем привал, догонишь.

Эта дорога была намного хуже предыдущей. Между колеями от колес росла высокая, старая трава, что говорило о том, что ей давно не пользовались. Я предположил, что ведет на луг, на котором скосили траву и вывезли в поселение, после чего забыли до следующего сенокоса. Оказалось, что в лагерь углежогов. Это была большая поляна посреди соснового бора с множеством ям. Предполагаю, что в первую очередь здесь добывали сосновый деготь для смоления судов, ведь пролив рядом, а древесный уголь был вторичным продуктом. Сейчас на поляне стояли двадцать семь арб, нагруженных с верхом. Рядом паслись двадцать семь пар волов. И ни одного человека. Видимо, был выставлен дозор, который заметил нас и предупредил остальных моринов, но увидел слишком поздно, поэтому прихватить свое имущество не успели. Я тут же послал гонца, чтобы развернул отряд легионеров, привел сюда. Больше незачем им и нам шляться под дождем. Этой добычи хватит, чтобы нас встретили в каструме, как героев.

В арбах был ячмень и бобовые в мешках, бочки с хмельным напитком, напоминающим пиво, который римляне называют горьким вином и считают пойлом дикарей, копченые окорока, котлы и другая металлическая домашняя утварь, узлы с одеждой… В общем, живут морины бедненько, несмотря на то, что обосновались на торговом пути.

Ко мне подошел Кон и сказал тихо:

— За нами следят из леса.

— Знаю, — ответил я и приказал, вспомнив казацкий опыт: — Переставьте арбы своими силами, побыстрее, так, чтобы образовывали сплошную загородь. Внутри разместимся с лошадьми и будем ждать прихода легионеров.

Не знаю, сколько воинов шло с этим обозом, но и они понятия не имеют, когда подойдет наша пехота. Наверняка знают состав отряда и ждут, что сейчас из леса появятся легионеры. На самом деле помощь нам появится не скоро. Мы проскакали по лесу километра два. Пока гонец одолеет это расстояние, пока нагонит когорты, которые все это время не стояли на месте, пока они проделают обратный путь, пройдет не меньше часа, даже если будут очень спешить. Враги об этом не знают, но рано или поздно догадаются.

Мои воины быстро справились с поставленной задачей, после начали потрошить обоз, выбирая самое ценное и набивая в свои переметные сумы. На все остальное наложит лапу Гай Юлий Цезарь и поделит, как ему заблагорассудится. В одной арбе нашли корзину со свежими пресными лепешками, испеченными на камнях, нагретых костром. Мне они нравятся. Может быть, благодаря горьковатому запаху дыма. Отрезал от найденного, свиного окорока толстый ломоть и принялся жевать жадно. В последнее время с едой у нас не то, чтобы совсем уж напряженка, но мясо ели редко. Ездить на охоту я опасался, чтобы самому не стать дичью. Пристрелить в спину из лука — любимое развлечение моринов.

У них ушло с полчаса на то, чтобы поверить в свое счастье, что подкрепления моему отряду поблизости нет или, что скорее, дождаться подхода своих главных сил, которые, как думаю, шли по лесу параллельно римлянам, надеясь застать врасплох. Морины вышли из леса и спокойно, молча направились к нам. Такое впечатление, что идут договориться о поставках дегтя или угля, а оружие прихватили на всякий случай: на дорогах сейчас шалят! Было их сотни три. Доспехи почти у всех кожаные. Шлемы высокие с пучком перьев сверху. Щиты деревянные овальные среднего размера с разными рисунками красной и черной краской. Вооружены копьями длиной метра два с половиной и короткими мечами.

Я занял место возле небольшого зазора между арбами. К той, что справа, прислонена пика и к колесу — щит, а на сиденье лежат оба колчана стрелами ко мне. Лук с одно стрелой держу в руках. Цель уже наметил — рослый мужик с длинной бородой, облаченный в длинную, до коленей, кольчугу. Судя по всему, это командир отряда. На голове у него небольшой бронзовый шлем с приделанными черными коровьими рогами. Мне пришла в голову веселая мысль, что, благодаря жене дылды, рога проросли через бронзу. Нервничаю, наверное. Подпустив его метров на сто, дождался, когда оглянется и что-то крикнет своим воинам, и выстрелили из лука. Моринский командир заметил ее слишком поздно. Стрела с игольчатым наконечником пробила кольчугу и на треть своей длины вошла в правую сторону груди в районе соска. Раненый от боли или удивления остановился, выронил копье, а затем выдернул стрелу, окрашенную алой кровью. Зря он это сделал, потому что сразу подкосились ноги, начал оседать. Соратники подхватили его под руки, чем я и воспользовался, отправив еще две стрелы, которые нашли свои цели. В обоих случаях попали во владельцев кольчуг, правда, не таких длинных, как у командира. Морины остановились. Как догадываюсь, я выкосил их ядро, и теперь некому было гнать их в атаку. Не удивлюсь, если сейчас побегут в лес.