В итоге, досмотрев с воды, как догорают подожженные суда, мы отправились в обратный путь. Впереди шла флагманская галера и тащила на буксире одну из захваченных груженых, не имеющих гребцов. За ней следовали четыре захваченные с гребцами-рабами. Замыкали две наши галеры, каждая из которых тащила приз. Им дана была инструкция избавиться от буксира, если вдруг заметят преследование. У пиратов могли быть неподалеку другие суда, способные погнаться за нами. Надо было убираться побыстрее, поэтому и взяли на буксир всего по одному призу. Вдобавок я повел караван не вдоль берега, а решил пересечь Анталийский залив по кратчайшему расстоянию. Так у нас будет меньше шансов встретиться с пиратами.

Какова длина Анталийского залива, точно не знаю. Где-то миль сто. Как бы мы ни пыхтели, до темноты пересечь не успели бы. Удалившись от берега миль на двадцать, стали обустраиваться на ночь. Для всех, включая моего старого кормчего, ночевка на воде была в диковинку, причем страшноватую. Чтобы чувствовали себя увереннее, приказал всем галерам, кроме взятых на буксир, ошвартоваться борт к борту. Так мы образовали плавучий островок.

Пока было светло, я обошел призы, посмотрел, что мы захватили. По самым скромным прикидкам нам достались, не считая судов, тонн сто зерна и тридцать вина, семнадцать тюков тканей, немного гончарных изделий и оружия. Что ж, знавал я рейды и получше, но будем радоваться тому, что захватили.

Тарахтеть малым ходом недели три до Тарса у меня желания не было, поэтому зашли в Коракесион (Аланью). Как ни странно, в городе еще не слышали о нашем нападении на пиратов. Прибытие каравана заинтересовало аборигенов только потому, что пришли мы не вовремя. Обычно добираются вечером, так рассчитан маршрут вдоль этого побережья, а мы — сразу после полудня, когда все добропорядочное население пережидает жару в своих кроватях. Обычно таможенный чиновник появляется на берегу еще до того, как пристанешь, чтобы узнать, только переночуете или будете торговать, и предупредить, что продажа товара втихаря будет сурово наказана. На этот раз пришлось ждать его с полчаса. Это был пухлый мужчина с ухоженной черной бородой и заспанным лицом. Желтовато-белая туника была мятой. Наверное, спал в ней или просто неряха. Меня всегда удивляли люди, которые тщательно следят за своим телом, но одеты неряшливо, и наоборот.

Он узнал меня, поэтому решил, что идем в Тарс, что зря напрягался. Я порадовал таможенника, сообщив, что продадим здесь большую часть добычи. Обычно эту должность берут в откуп, заплатив в начале навигации определенную сумму, которую надо отбить до конца ее. Чем больше будет продано товаров и чем дороже они, тем лучше откупщику. Он расспросил, что именно собираемся продать в Коракесионе, обрадовался будущему навару от таких крупных сделок и пообещал проинформировать местных купцов.

Вечером, когда мои люди заканчивали расковывать и отпускать гребцов-рабов, пришли потенциальные покупатели. Они долго рассматривали галеры и груз и упорно не желали верить, что всё это захвачено у пиратов. До сих пор считалось, что победить их может только сильный римский флот. Три галеры под моим командованием на эту роль не тянули. Я не переубеждал. Не хотят верить — и не надо. Лишь бы покупали захваченные нами трофеи.

Торги начались на следующее утро. Цену я не загибал, поэтому зерно и вино, часть которых мы оставили себе, улетели мигом. В этих краях тоже второй год плохой урожай, беднота голодает. Чуть медленнее ушли амфоры и оружие. Ткани забрал Космас, пообещав доплатить разницу между его долей и ценой товара. С галерами сперва получилась заминка, потому что никто не хотел покупать, несмотря на то, что продавались процентов за шестьдесят от реальной цены. Наверное, все-таки дошли слухи, что суда действительно пиратские. Только после того, как я заявил, что тарские купцы заберут с руками по такой цене, местные зашевелились. Обычно первыми забирают самые большие, а на этот раз начали с меньших. Две забрали сразу, две — на следующий день, а остальные — через день купил один человек, явно не местный и очень влиятельный, потому что возле него вертелись все местные чиновники, включая таможенника, и норовили подкрасться незаметно и лизнуть. Звали этого богача Фокас (Тюлень по-гречески). У меня появилось подозрение, что это кличка, потому что очень толст, ходил с трудом, широко расставив руки, словно хотел кого-нибудь поймать, и быстро задыхался, поэтому чаще перемешался на портшезе, который несли восемь рабов. Черная курчавая борода заплетена в косички, завязанные золотистыми ленточками, что сейчас не в моде, встречается редко. Туника из льна, покрашенного пурпуром. На толстенной шее, немного ниже тройного подбородка, висело ожерелье из золотых бляшек с изображением женской головы со вставшими дыбом волосами. Наверное, это эринии — греческие богини мести, которых римляне называют фуриями. Кстати, одну из эриний зовут Мегера — распространенное у русских обращение к любимой женщине, особенно к тёще. На каждом пальце богача по золотому перстню с полудрагоценными камнями разных цветов. Отдышка не мешала Фокасу говорить много и быстро. Задав вопрос, не ждал ответ, а сразу произносил следующий.

Такая манера ведения переговоров меня раздражала, поэтому отвечал только на те вопросы, которые мне понравились:

— Да, я на службе в римской армии… Выполняю приказ проконсула Марка Туллия Цицерона очистить побережье от пиратов… Мне плевать, что это владения царя Антипатра. Если он пособник пиратов, то будет считаться врагом Рима со всеми вытекающими последствиями… Нет, никому и ничего платить здесь не собираюсь, кроме обычного торгового налога. Хватит того, что заплачу Цицерону… Марк Туллий Цицерон, действительно, не берет мзду, а его брат очень даже…

Из этого разговора я сделал вывод, что Фокас служит царю Антипатру, покровителю пиратов, для которого и купил галеры. Уверен, что через несколько дней они выйдут в море с прежними экипажами и намерениями.

Путь домой был легким и быстрым. Все эти дни мои подчиненные обсуждали, как потратят призовые. Чего я только не наслушался! Сделал вывод, что полет фантазии не зависит от эпохи. Как и предрасположенность к нищете или богатству. Некоторым, сколько денег ни давай, все равно останутся голодранцами.

В Тарс прибыли как раз в то время, когда Марк Туллий Цицерон начал паковать сундуки и баулы. До него уже дошли сведения о нашем нападении на пиратов, которое было классифицировано, как большая морская победа, почти сравнимая с той, что одержал Гней Помпей. Именно так будет доложено в Рим, чтобы там наконец-то поняли, что Марк Туллий Цицерон достоин триумфа. Еще больше обрадовался этой победе младший брат проконсула. Точнее, своей доле призовых.

— Хвала богам! Этого хватит, чтобы развестись с Помпонией, и даже останется! — радостно воскликнул он, увидев мешочки с золотыми монетами разных малоазиатских и ближневосточных царств. — Скажу брату, чтобы он обязательно наградил тебя морским венком!

— Было бы лучше, если бы он наградил меня и двух моих помощников римским гражданством, — подсказал я. — Другим его давали и за меньшие заслуги перед Республикой.

— Тоже верно! — воскликнул Квинт Туллий Цицерон. — Ты больше похож на истинного римлянина, чем многие, родившиеся в Риме, и я постоянно забываю, что у тебя нет гражданства! Это надо исправить!

Не скажу, что я совсем не верил в благоприятное разрешение этой проблемы, но и особых надежд не питал. Какое дело Цицеронам до полугрека-полукельта?! Помог одному из них стать немного богаче, а другому повысил шансы на триумф — и что?! Они забывали и не такие услуги, оказанные им. Решил, что если не выгорит и на этот раз, завяжу со службой в римской армии и осяду в Тарсе. Город тихий и спокойный, климат хороший, море рядом. Меня здесь уже знают и ценят, как командира и конного отряда, и галеры. В зависимости от того, как поведет себя новый проконсул, останусь служить в роли первого или второго. Если мои таланты окажутся не нужны, уйду со службы. Накопленных денег хватит, чтобы стать пусть не самым богатым, но довольно состоятельным членом городской общины.