Тем временем «Вадацуми» подготовили ко второму погружению. Опускались на тот же самый участок шельфа. На борту были Юкинага и вулканолог. Очень спешили, обед взяли с собой в батискаф. Онодэра, как и в прошлый раз, произвел скоростное погружение до шестисотметровой глубины, а затем спустился вдоль склона на глубину тысяча восемьсот пятьдесят метров. Оба ученых, увидев открывшуюся их глазам картину, разволновались. Даже всегда спокойный Юкинага утратил свою невозмутимость — правда, ненадолго — и охрипшим, срывающимся голосом издал какое-то восклицание.

Когда батискаф всплыл на поверхность, началось небольшое волнение. «Вадацуми» подняли на корму, и «Тацуми-мару» дал полный ход.

— Третье погружение отложено на завтра, — сказал профессор Тадокоро. — По-видимому, «Дайто-мару» обнаружил изменения в Бонинском желобе, это около ста двадцати километров отсюда. Попробуем погрузиться на дно желоба. Надеюсь, батискаф выдержит?

— Теоретически он может погружаться на вдесятеро большую глубину, — ответил Онодэра. — Он прошел совершенно невероятные испытания на удар в гидродинамическом бассейне кораблестроительной фирмы «Ай».

На следующий день оба судна вели наблюдение за «Вадацуми», погружавшимся в бездонный желоб. В гондоле находились профессор Тадокоро и доцент Юкинага. Глубина здесь была не просто глубиной — тысячи метров беспроглядного мрака. Там, на дне, температура воды падает почти до пуля, а давление на человеческую ладонь составляет больше ста тонн. Инфернально-ледяная вода и высокое давление… Перебравшийся на «Тацуми-мару» злополучный Тацуно с ужасом наблюдал за показаниями эхолота — слабый, едва уловимый сигнал возвращался через десять секунд после отправки. Скорость звуковых волн под водой — около полутора тысяч метров в секунду, следовательно, «Вадацуми» находился на глубине более семи с половиной тысяч метров.

— Десять секунд, — пробормотал Тацуно. — Достаточно для вставки одной рекламной передачи по телевидению…

Чувствовалось всеобщее напряжение. И Онодэра вел спуск в бездну особенно осторожно и внимательно. «Вадацуми» погружался медленно, со скоростью четыре километра в час. Вначале Онодэра использовал нисходящее течение, но на глубине ста метров уже начался мир почти неподвижной воды. Исчезли косяки рыб — обитателей верхних слоев воды. «Вадацуми» прошел сквозь облако похожих на падающий снег маринсноу, мелькнули глубоководные медузы, светящиеся рыбы. На глубине около семисот метров исчез уже и смутный свет за иллюминаторами. А на глубине тысячи метров батискаф охватило царство мрака, словно вокруг разлилась густая тушь. Стало прохладно, влага крупными каплями оседала на внутренних стенках гондолы.

— Я бы посоветовал вам надеть куртки, — сказал Онодэра.

Приборы, точно светлячки в ночи, светились зелеными огоньками. На глубине тысячи пятисот метров, Онодэра включил прожекторы. Вода в их лучах чуть мерцала и колыхалась, окружая «Вадацуми» многослойной серо-зеленой завесой. Время от времени мимо проплывали диковинные глубоководные существа, не проявлявшие никакого интереса к странному пришельцу. Вспыхнул и фейерверком рассыпался косяк светящихся креветок и медуз. Что-то неведомое, гигантское смутно чернело и шевелилось на грани света и мрака…

— Три тысячи метров… — сказал Онодэра, глядя на пьезометр. — Слева уже начинается склон к морскому желобу. Расстояние одиннадцать километров, уклон двадцать пять градусов.

Фононно-мазерный гидролокатор время от времени неприятно щелкал отраженным звуком и четко рисовал на экране рельеф далекого морского дна. Континентальный склон морского желоба, судя по картам, страшно крутой, на самом деле оказался довольно пологим, с максимальным уклоном в тридцать градусов. А склон со стороны океана был еще положе, с уклоном всего в десять-пятнадцать градусов. И только стены немногочисленных морских ущелий уходили вниз под углом в пятьдесят-шестьдесят градусов.

Когда глубиномер показал, что до дна остается четыре с половиной тысячи метров, Онодэра выключил эхолот. В гондоле воцарилась мертвая тишина. На такой глубине «Вадацуми» сохранял стабильное равновесие, словно был неподвижен. И только по тому, как стремительно возносились вверх глубоководные обитатели за стеклом иллюминатора, можно было понять, что батискаф уходит вниз со скоростью полутора метров в секунду. Температура внутри — шестнадцать, температура снаружи — три градуса. Юкинага запахнул куртку. Заработал осушитель, исчезли капельки воды со стен и трубок. На пьезометре четыреста двадцать атмосфер — давление постепенно возрастало. В гондоле было так тихо и сумрачно, что начинало казаться, будто ее спускают в безмолвие могилы.

Пять тысяч метров… Юкинага тяжело задышал, словно всей кожей почувствовав непомерную тяжесть воды, от которой его отделяла лишь двадцатисантиметровая стенка. На гондолу давила водная масса в несколько сот тысяч тонн. Казалось, броня-скорлупка рассыплется, как сухое печенье, сжатое в кулаке гиганта. Что-то едва скрипнуло, и Юкинага испуганно оглянулся.

— Ничего особенного, — словно догадавшись о его состоянии, успокоил Онодэра. — Это детали крепления от понижения температуры, только и всего. Включить обогреватель?

— Нет, — сказал профессор Тадокоро. — Вот-вот будет дно.

— Глубина пять тысяч семьсот… — Онодэра взглянул на пьезометр. — А до дна…

Звуковая волна с резким шумом выстрелила вниз. Эхо тут же вернулось.

— …тысяча девятьсот пятьдесят. Дно ровное.

Живые существа почти совсем исчезли. Лишь изредка в свете прожектора уплывали вдаль тени длинных похожих на угрей призраков. Это были глубоководные медузы или моллюски, обладающие прямо-таки поразительной приспособляемостью.

Но стоило выключить прожекторы, как сразу наступала кромешная тьма, источенная редкими звездочками микроскопических светящихся организмов. Температура воды упала до одного и восьми десятых градуса. Температура в гондоле — до тринадцати градусов. Хронометр показывал, что с момента погружения прошло час сорок две минуты.

— Семь тысяч метров.

— А это? — прошептал Юкинага. — Скат, что ли?

За левым иллюминатором, там, куда едва проникал свет прожекторов, медленно проплыло нечто похожее на гигантское полотнище ткани.

— Не может быть, — хрипло пробормотал профессор Тадокоро. — Уж слитком оно велико для живого существа!

Чтобы пройти поле света, этому нечто потребовалось пять-шесть секунд. Значит, длина его была метров тридцать.

Может попробуем гидролокатором уточнить, что это такое? — спросил Юкинага.

— А оно уже ушло наверх, — ответил Онодэра. — Скоро дно.

Он коснулся кнопки. Последовал глухой шум, скорость погружения снизилась. Но вдруг «Вадацуми» что-то сильно толкнуло. Нос сначала занесло почти на двадцать градусов влево, а потом градусов на тридцать вправо.

— Что это? — почти крикнул Юкинага. — Авария?

— Да нет… — спокойно ответил Онодэра. — По всей вероятности, глубоководное течение.

— На такой глубине?! — удивился профессор. — И такое сильное? Почему?

— Не знаю. Но я и прежде наблюдал подобное. Правда, с таким сильным сталкиваюсь впервые. Если это был поток морского течения, надо полагать, его скорость превосходила три с половиной узла.

— Странно… — недоверчиво произнес Юкинага. — На глубине семь тысяч метров такое быстрое течение?

— Откуда я знаю, — Онодэра пожал плечами. — Но мы уже прошли через него.

Толщина потока была примерно в полтораста метров. «Вадацуми», лишь немного отнесенный в сторону, благополучно прошел сквозь него. Онодэра, включив гидроракету, опять повернул батискаф точно на юг. Бокового удара не последовало.

— До морского дна четыреста метров, — сказал он, не сводя взгляда с приборов, и осторожно, понемногу стал сбрасывать балласт. Скорость погружения начала падать: полтора метра в секунду, метр две десятых, метр, еще меньше. Поворот рукоятки — и оба винта меняют положение на вертикальное. Батискаф тихо тормозит. Перестали работать двигатели, и снова медленное-медленное погружение. До дна осталось пятьдесят метров. Корпус дрогнул и качнулся — под брюхом батискафа повис страховочный якорь. Еще немного балласта, и скорость погружения падает до двадцати сантиметров в секунду.