Пен взяла письмо и при взгляде на него ее охватили дурные предчувствия.

– Молодая девушка? – повторила она.

– Ну, это была одна из служанок майора Добни.

– А! – протянула удивленно Пен. – Что ж! Спасибо!

Она вышла за дверь и, сомневаясь, прочитала адрес на конверте, который гласил: «Уиндэму, эсквайру», – это было написано круглым почерком школьницы. Пен сломала печать и развернула исписанный листок.

«Дорогой сэр, – достаточно чопорно начиналось письмо. – Несчастное существо, с которым вы подружились прошлой ночью, находится в отчаянном положении и умоляет вас прийти в маленький садик рядом с дорогой ровно в восемь часов, потому что для меня жизненно важно поговорить с вами наедине. Приходите обязательно, Ваша покорная слуга,

Лидия Добни».

Было ясно, что мисс Добни сочиняла это послание в большом волнении. Весьма заинтригованная, Пен спросила у проходящего мимо рассыльного из пекарни дорогу к дому майора Добни и направилась туда.

К тому времени, когда она добралась до назначенного места встречи, было уже полдевятого, и мисс Добни уже нервно расхаживала взад-вперед по садику. Густые заросли высоких кустов скрывали садик от дома, а высокий забор отгораживал его от дороги. Пен взобралась на него без всякого труда и была тут же встречена недовольными обвинениями:

– О, почему вы так поздно? Я жду вас здесь уже целую вечность!

– Прошу прощения, но я пришел сразу же, как только прочел ваше письмо, – ответила Пен, спрыгивая в сад. – Зачем вы хотели увидеть меня?

Мисс Добни, заломив руки, с трагической ноткой в голосе произнесла:

– Все так плохо! Я просто в отчаянии! Я не знаю, что мне делать!

Эта трогательная речь не вызвала у Пен никакого желания утешать мисс Добни. Вместо этого Пен критически оглядела стоявшую перед ней юную девушку.

Она была симпатичной, примерно того же возраста, что и сама Пен, но гораздо ниже, ростом и намного полнее. Ее прическа состояла из массы беспорядочных каштановых завитков, карие глаза были похожи на глаза лани, а рот – на розовый бутон. Она была в белом муслиновом платье с оборкой внизу, на которое было нашито множество бледно-голубых бантов с трепещущими на ветерке лентами. Подняв на Пен нежный взгляд, девушка прошептала:

– Могу ли я вам довериться?

Мисс Крид все понимала буквально и поэтому, вместо того чтобы ответить с подобающей молодому человеку галантностью, она осторожно сказала:

– Может быть, и можете, но я не могу быть в этом уверен до тех пор, пока не узнаю, чего вы от меня хотите.

Мисс Добни, казалось, была слегка обескуражена, но через мгновение пришла в себя и жалобно простонала:

– Я в таком волнении! Я повела себя так глупо, так глупо!

В это Пен поверила с легкостью и сказала:

– Что ж стоять, заламывая руки! Давайте присядем под деревом.

Лидия с сомнением взглянула на траву.

– А там не сыро?

– Нет, вовсе нет! Ну а даже если и сыро, что из того?

– О, трава может испачкать мое платье!

– Мне кажется, – сурово сказала Пен, – если вы так беспокоитесь о платье, значит, вы вовсе не в таком ужасном положении, как хотите представить.

– О нет! – воскликнула Лидия, опускаясь на траву и прижимая руки к груди. – Я даже не знаю, что вы скажете мне или что вы можете обо мне подумать! Должно быть, я сошла с ума! Вы были так добры ко мне прошлой ночью, и я подумала, что могу доверять вам!

– Надеюсь, что можете, – ответила Пен, – только мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне, в чем, собственно, состоит дело, потому что я еще не завтракал и…

– Если бы я знала, что вы окажетесь настолько бесчувственным, я бы никогда, никогда не послала за вами, – дрожащим голосом посожалела Лидия.

– Очень трудно сочувствовать, когда человек ничего не объясняет, а только ломает себе руки и делает заявления, на которые нечего ответить, – здраво возразила Пен. – Начните с самого начала!

Мисс Добни склонила голову.

– Я – самая несчастная в мире! – промолвила она. – Я имею несчастье быть тайно обрученной с человеком, которого мой отец просто не выносит.

– Я так и думал. Должно быть, это на встречу с ним вы отправились вчера вечером в рощу?

– Увы, это так! Но не судите меня слишком поспешно! Это – самый замечательный… самый…

– Если он такой замечательный, – прервала ее Пен, – то почему ваш отец не выносит его?

– Это все ужасное предубеждение! – вздохнула Лидия. – Мой отец поссорился с его отцом, и теперь они не разговаривают друг с другом.

– Да? И из-за чего же они поссорились?

– Из-за участка земли, – мрачно объяснила Лидия.

– Это звучит очень глупо.

– Это и на самом деле очень глупо. Только они оба относятся к этому совершенно серьезно, и их нисколько не волнуют наши страдания! Мы были просто вынуждены встречаться тайно! Должна сказать вам, что у моего нареченного благороднейшая душа! Эти увертки ему отвратительны, но что можно поделать? Мы любим друг друга!

– Тогда почему бы вам не сбежать? – задала вопрос практичная Пен.

Лидия подняла на нее изумленный взгляд.

– Сбежать – но куда?

– В Гретна-Грин, конечно.

– О, я не могу! Подумайте только, какой разразится скандал!

– Я думаю, что вам следует попытаться не быть такой трусливой. Но, наверное, с этим трудно бороться.

– Вы – самый грубый мальчишка, которого мне приходилось когда-либо встречать! – воскликнула Лидия. – Сожалею о том, что послала за вами!

– Я тоже, потому что вся эта глупая история не имеет ко мне ни малейшего отношения, – откровенно сказала Пен. – О, прошу вас, только не начинайте снова плакать! Извините меня! Я не хотел вас обидеть! Но почему, скажите, вы все-таки послали за мной?

– Потому что, несмотря на то что вы грубый и ужасный, вы показались мне не похожим на других молодых людей, и я подумала, что вы сможете меня понять и не воспользоваться этим.

Пен внезапно шаловливо хихикнула.

– Я бы в любом случае не сделал этого! Боже мой, как я проголодался! Скажите же мне поскорее истинную причину, зачем вы послали за мной!

Мисс Добни приложила к глазам тончайший кружевной платочек.

– Прошлой ночью я была в таком отчаянии, что с трудом понимала, что делаю! И когда я пришла домой, случилось самое ужасное! Меня увидел папа! О, сэр, он обвинил меня в том, что я тайно встречалась с П… с моим нареченным, и сказал, что сегодня же отправит меня в Бат, к моей тетке Огасте. Это жутчайшая, неприятнейшая старуха! Она только и делает, что играет в триктрак и шпионит за мной самым отвратительным образом! Сэр, я была просто в отчаянии! Поверьте мне, я сказала это прежде, чем пришла в себя и смогла подумать о последствиях!

– Сказали что? – терпеливо спросила Пен скучающим голосом.

Мисс Добни снова склонила голову.

– Что это не тот… не тот человек, с которым я действительно встречалась, а другой, с которым я познакомилась в Бате, когда папа в прошлый раз отправил меня к тетке Огасте, чтобы исцелить меня от… от того, что он назвал увлечением! Я сказала, что тайно встречалась там с этим другим мужчиной, потому что подумала, что папа не захочет в таком случае снова отправить меня в Бат, и, может быть, даже примирится с тем, настоящим мужчиной.

– Да? – спросила Пен с сомнением в голосе. – И как, он примирился?

– Нет! Он сказал, что не верит мне.

– Что ж, могу сказать, что я нисколько не удивлен.

– Да, но в конце концов он поверил мне, и сейчас я так жалею о том, что сказала это. Он спросил меня, если это был другой мужчина, то кто он?

– Вам следовало бы подумать об этом. Он должен был задать вам этот вопрос, и вы, должно быть, выглядели очень глупо, когда не смогли на него ответить.

– Но я ответила, – прошептала мисс Добни, которая явно собиралась вот-вот лишиться чувств.

– Но что вы ответили, если другого мужчины не было?

– Я сказала, что это были вы! – сказала с отчаянием в голосе мисс Добни.

На Пен это заявление произвело совершенно не то впечатление, на которое рассчитывала мисс Добни. Она сначала ахнула, а потом от души рассмеялась. Мисс Добни оскорбилась: