— Просто старые кости!

Он насмешливо ткнул ближайший череп носком кеда. Череп отвалился от шеи, упал набок и немного покачался на полу, как опрокинутый кувшин.

— Китти, дорогая, тебе следует научиться быть менее эмоциональной, — сказал мистер Пеннифезер, доставая из кармана платок и промакивая лоб. — Мы ведь уже открыли саркофаг этого старого черта — и земля под нами покамест не разверзлась, не так ли? Идем, девочка, ты ведь этого ещё не видела. На самом верху лежал шелковый саван — должно быть, он один стоил целого состояния. Пять минут, Китти! Нам нужно всего пять минут, чтобы поднять саван и вытащить кошелёк и хрустальный шар. Мы не станем долго тревожить сон Глэдстоуна.

Китти ничего не сказала. Она повернулась и, вся белая, прошла сквозь преграду и направилась к саркофагу. Заговорить она не решалась. Её гнев был направлен отчасти на себя — на свою собственную слабость и безрассудный страх, — отчасти же на предводителя. Его возражения казались ей слишком поверхностными — наверняка не все так просто… Однако Китти не привыкла открыто противостоять его воле. К тому же она знала, что большинство на его стороне.

У неё за спиной раздавалось постукивание тросточки мистера Пеннифезера. Он слегка задыхался.

— Надеюсь, дорогая Китти, что ты… ты окажешь мне честь… положить сам хрустальный шар… к себе в сумку. Видишь ли, я тебе доверяю — тебе я доверяю безоговорочно. Нам нужно быть сильными ещё пять минут, а потом мы навеки оставим это проклятое место. Идите все сюда и приготовьте рюкзаки. Наша фортуна ждёт нас!

Крышка саркофага косо лежала на том же месте, куда она упала, одним краем опираясь на гробницу. Один угол при падении откололся и лежал в плесени немного в стороне. Стоящий на полу фонарь весело горел, но во тьму разверстой гробницы свет не проникал. Мистер Пеннифезер встал в головах саркофага, прислонил к нему свою тросточку и оперся на камень. Он улыбнулся всей компании и принялся разминать пальцы.

— Фредерик, Николас, поднимите повыше ваши фонари. Я хочу точно знать, к чему я прикасаюсь.

Стенли нервно хихикнул.

Китти оглянулась на другой конец склепа. Теперь она различала сквозь тьму фальшивую стену и знала о таящейся за ней жуткой тайне. Девушка глубоко вздохнула. Зачем? Непонятно…

Она снова обернулась к саркофагу. Мистер Пеннифезер наклонился, взялся за что-то и потянул.

Шелковая ткань поднялась из саркофага почти беззвучно, с тончайшим сухим шелестом. От неё во все стороны полетело облако бурой пыли, точно споры из лопнувшего гриба-дождевика. Пыль немного покружила в скрестившихся лучах нескольких фонарей, потом медленно осела. Мистер Пеннифезер собрал ткань и осторожно опустил её на край мраморного саркофага… И только после этого наклонился вперёд и заглянул внутрь.

— Свет пониже! — шепнул он.

Ник опустил фонарь. Все вытянули шеи и тоже заглянули внутрь.

— Ах! — вздохнул мистер Пеннифезер, точно гурман, садящийся за стол, на котором стоит его обед, и знающий, что блаженство близко.

Ему откликнулся хор ахов, охов и восклицаний. Даже Китти на миг забыла о своих опасениях.

Каждый из них знал это лицо не хуже своего собственного. Оно было центром жизни Лондона, его можно было встретить в любом общественном месте. Они видели его тысячу раз: на статуях, на памятниках, на стенах. Этот профиль красовался на школьных учебниках, на казенных бланках, на плакатах, висящих на улицах, на праздничных транспарантах. Это лицо сурово и властно взирало на людей, прогуливающихся в скверах; оно же смотрело с фунтовых банкнот, затасканных по карманам. Куда бы они ни шли, чем бы ни занимались, во всех их повседневных надеждах и тревогах лицо Глэдстоуна сопровождало их непрерывно, наблюдая за их скромным житьем-бытьем.

И, очутившись здесь, у его могилы, они смотрели на это лицо с трепетом узнавания.

Оно, по всей видимости, было отлито из золота — посмертная маска, достойная основателя империи. Тело ещё не успело остыть, а искусные мастера уже сняли гипсовую копию, изготовили форму и заполнили её расплавленным металлом. На похоронах маска снова легла на лицо — нетленный образ, которому предстояло вечно глядеть во тьму, пока плоть под ним будет разлагаться. Это было лицо старика: крючковатый нос, тонкие губы, запавшие щёки, — на щеках виднелся намек на бачки, — испещренное тысячей мелких морщинок. Глаза, глубоко запавшие в глазницах, были оставлены пустыми — в маске сделали прорези. Две зияющих дыры смотрели в вечность. Людям, которые глазели на маску, разинув рот, показалось, будто они видят лицо какого-то императора древних времен, облеченного безграничной властью.

Из-под маски виднелась подушка седых волос.

Он лежал прямо, в позе, напоминающей позы трупов в потайном конце комнаты, сцепив руки на груди. От пальцев остались одни кости. На нём был чёрный костюм, застегнутый на все пуговицы, достаточно туго натянутый на ребрах, но во всех прочих местах жутко провисший. Тут и там трудолюбивые черви проточили ткань, и сквозь неё что-то белело. Туфли были небольшие, чёрные и узкие, и на потускневшей коже виднелась тонкая патина пыли.

Тело покоилось на алых атласных подушках, на высокой полке, занимающей примерно половину ширины саркофага. Китти все ещё рассматривала золотую маску, а остальные уже переключились на более низкую полку, идущую параллельно первой.

— Поглядите, как светится! — выдохнула Энн. — Невероятно!

— Да тут все стоит брать! — сказал Стенли, глупо ухмыляясь. — Никогда ещё не видел подобной ауры. Конечно, что-то тут более мощное, что-то менее, но сила есть во всём — даже в плаще.

Поверх колен, аккуратно сложенное, лежало чёрное с пурпуром одеяние, застегнутое маленькой золотой фибулой.

— Плащ Правителя! — прошептал мистер Пеннифезер. — Наш друг и благодетель хочет получить его. Что ж, пожалуйста. Взгляните на остальное!

Да, вот они все, сложенные горкой на нижней полке: потрясающие погребенные сокровища, за которыми они и явились. Несколько золотых предметов: маленькие статуэтки животных, узорчатые шкатулки, украшенные самоцветами мечи и кинжалы; нитка чёрных ониксовых бусин; маленький треугольный череп какого-то неведомого существа; пара запечатанных свитков. Ближе к голове лежало что-то маленькое и округлое, накрытое чёрной тканью, теперь посеревшей от пыли, видимо, тот самый магический хрустальный шар. У ног, между фляжкой с пробкой в форме собачьей головы и тусклой оловянной чашей, лежал в стеклянном сосуде атласный кошелёк. А рядом — чёрная сумочка, застегнутая бронзовой пряжкой. Вплотную к телу покоился церемониальный меч, длиной чуть ли не с сам саркофаг, а рядом с ним — посох из почерневшего дерева, гладкий, без украшений, если не считать набалдашника в форме пентакля в круге.

Даже Китти, не обладающая дарованиями остальных, ощущала, какая сила исходит от этих предметов. Воздух вокруг них буквально вибрировал.

Мистер Пеннифезер внезапно выпрямился.

— Так, за дело! Откройте сумки и держите их наготове. Сейчас мы всё это заберем.

Он взглянул на часы — и ахнул.

— Почти час ночи! Мы и так уже потратили слишком много времени. Энн, вы первая.

Он перегнулся через край саркофага и стал брать вещи обеими руками.

— Вот. Они египетские, если я не ошибаюсь… Вот кошелёк… Осторожнее, вы! Рюкзак полон? Так, хорошо. Стенли, теперь твоя очередь…

Пока они опустошали саркофаг, Китти стояла в сторонке, расстегнув рюкзак и безвольно уронив руки. Тревога, которая охватила её, когда она обнаружила тела, накатила снова. Девушка все посматривала то в сторону фальшивой стены, то назад, в сторону входа, и по спине у неё ползали мурашки, воображение рисовало страшные картины. Тревога сопровождалась ещё и растущим разочарованием. Никогда ещё её идеалы — её мечты о том, чтобы свергнуть волшебников и вернуть власть простолюдинам, — не были так далеки от реальных действий организации мистера Пеннифезера. И насколько нелепой была эта реальность! Неприкрытая алчность её товарищей, их возбужденные возгласы, багровое, потное лицо мистера Пеннифезера, позвякиванье магических предметов, исчезающих в подставленных сумках, — всё это внезапно показалось ей бесконечно отталкивающим. На самом деле Сопротивление — всего лишь банда воров и грабителей могил, и она, Китти — одна из них!