— Ты просишь помощи?

Солдат дернулся в страхе, но тут же взял себя в руки. «Подумай о Мэри и Дэнни!» Он дважды облизывал губы, прежде чем смог выговорить:

— Да… Прошу…

Пришедший наклонил голову назад, потом вперед, осматривая раны Ренни.

— Моя помощь или убьет тебя, или наоборот. Я поклялся, что никогда не буду, как они, извращать плоть по своему желанию, но мне так одиноко.

Он поднял голову и завыл — так волки воют на луну. У Ренни волосы встали дыбом. Его дядя умел неплохо подражать волчьему вою, дети даже боялись его; но этот вой бледнел рядом с тем воплем одиночества, который раздался сейчас.

— Я должен бегать в стае, среди братьев, сестер и родичей, в окружении волчат, рядом с подругой, и глядеть, как растут в ее животе наши дети. Мы выли бы вместе и спали на солнце, наевшись как следует, спрятав нос под хвостом. Я не должен быть один и прятаться от беды среди трупов меньших братьев. Я проклинаю Прайма за то, что он сделал со мной, и ты проклянешь меня, если примешь помощь.

— Прошу вас, — Ренни снова шептал, — умоляю…

Человек приблизил лицо к самому лицу солдата.

— Не умоляй меня об этом, это страшно и жестоко. Скажи «да», и я дам тебе проклятие помощи, скажи «нет» — и я прикончу тебя твоим же оружием.

— Да. Помоги мне.

Человек посидел еще, сверкая в темноте глазами, и вдруг кивнул. Потом открыл фляжку, поднес ее к губам Ренни и дал ему напиться. За питьем последовала еда, скорее всего взятая у мертвых. Покончив с этим, незнакомец вытащил откуда-то стеклянную трубку с длинной иглой на конце, закатал рукав, затянул на плече жгут и воткнул иглу в руку. Трубка наполнилась кровью. Зажав ее зубами, человек снял жгут и завязал его на Ренни.

— Сожми кулак, — скомандовал он.

Солдат повиновался, и пришелец снова замер, глядя на него странным взглядом.

— Я не хочу умирать.

— Смерти я не хозяин.

— Мне всего двадцать три. Я хочу увидеть, как растет мой сын, мои внуки и их дети, хочу дожить до будущего века. Хочу жить очень-очень долго…

— Если переживешь эту ночь, — с этими словами человек воткнул иглу в руку Ренни, — так и будет.

Тот, кого звали Прайм, знал: он умрет. Мотор скутера ревел, выдавая полную мощность, но Гекс все не отставал. Его раскрыли. Все детство, во время обучения и долгого полета на эту планету он притворялся, что является частью коллективного ума. Он скрывал, что может быть отдельной личностью, видит зло, творимое расой отцов, страстно ненавидит его и готов оказать неповиновение. И теперь Гекс узнал правду. Недавние воспоминания Прайма продырявили из лазерной винтовки, он убежал, но приборы скутера показывали, что Гекс его скоро нагонит. Он не мог даже вспомнить, какую тактику планировал, что хотел сделать и удалось ли ему это.

Вдруг он вспомнил, что помог создать производителя, едва не повернул назад, но снова вспомнил: он оставил на разведывательном корабле бомбу, она убьет местную женщину и нерожденного ребенка. Взорвалась ли она? Или Гекс остановил отсчет времени? Точно Прайм знал одно: смерть неизбежна. Он безоружен, а у Гекса лазерная винтовка, Он осмотрел скутер в поисках оружия, чтобы хоть немного продлить битву. В футляре около сиденья лежал пистолет-инжектор и два дротика, недоставало только генетического материала. Он уже готов был их выбросить: дальность у лазерной винтовки в два раза больше, а повреждение дротики наносят небольшое. Но Прайм остановился. Это его единственная надежда… И ужасное зло — привить местным формам жизни свой генетический материал. Конечно, они скорее умрут, чем переродятся, потому им и был так нужен производитель: но если выживет хоть одна Тварь, Гекс нипочем не выследит ее среди тысяч других животных.

Да, он поклялся, что никогда не подсадит себя в другое существо, не заменит местную жизнь своими собратьями. Но если он умрет, кто остановит Гекса?

Прайм с ненавистью заполнил дротики своей кровью и огляделся в поисках местных жителей, одна из которых стала матерью производителя, но удача изменила ему — вокруг никого, только стая четвероногих хищников с добычей. Гекс будет здесь через несколько минут. Придется использовать их.

Койот бежал и выл на бегу. В воздухе смерть. Она рвет воздух, кричит, как ястреб, жалит, как пчела! Смерть пришла! Бежать! Бежать. Лежать, дышать, зализывать рану. Смерть вокруг, болезнь и смерть. Смерть в брюхе, рвется наружу. Стая мертва. Горе, горе без стаи!

Ренни протянул руку, коснулся Хеллены и передал:

— Нельзя заходить всем вместе, он нас почует. Я подойду, обездвижу его, тогда заходите, чтобы удержать других.

Она кивнула и ответила:

— Чем раньше закончим, тем лучше для всех. Убийство родича! Мне кажется, я стала Онтонгардом.

— И мне так кажется.

На этом Ренни разорвал контакт и тихо двинулся вперед. У него почти получилось, но он слишком сосредоточился, и резкий вздох агента ФБР застал его врасплох. Он инстинктивно развернулся, прицеливаясь и спуская курок, и выругался про себя: ее не надо было трогать.

Но пулю принял парень. Он прыгнул, пока Ренни прицеливался, поймал выстрел в грудь, перевернулся и упал, а Ренни уже перезаряжал дробовик. Все, он уже начал убивать, и теперь надо сделать все быстро и безболезненно. Малыш стоял на коленях, опирался о пол руками и пытался вдохнуть; ребра наверняка сломаны. Вожак почувствовал, что парень читает его мысли и увидел в его глазах знание о приговоре.

Ренни снова прицелился, ненавидя себя. Парень в бронежилете, значит, надо стрелять в голову, между глаз, так похожих на глаза Хеллены, в лицо, которое так улыбалось минуту назад…

Да. Ради спасения Земли и всех обитаемых миров.

Тут сзади оказался старший детектив и приставил к голове Ренни пистолет:

— Бросай ружье! Бросай, а то мозги выбью.

Но парень знал, что убивать пришли его. Вся Стая поняла, что он знает это и боится, но он просил напарника отойти назад. Потом он поднял темные глаза на Ренни и мысленно взмолился:

— Нe говори правду. Пусть он мне поверит. Не дай ему заставить убить себя.

Но знал ли он, что говорит с ним? Возможно, это хитрость, но чего он хочет добиться, кроме спасения жизни напарника? Ренни стоял и смотрел на парня, пытаясь понять, совершает ли тот благородный поступок или искусно манипулирует им.

Напарник убрал пистолет от головы Ренни, его сразу же обыскали и связали. Парень сидел на полу, дышал уже спокойнее, но его невысказанный страх чувствовали все в Стае, и все задавали себе один и тот же вопрос: «И это монстр? Этот Волчонок? Да он, наверное, одна из наших потерянных Тварей».

Вслух, конечно, высказался Медведь:

— Это тот самый, да?

— Откуда мне знать? — жестко отозвался вожак, пожимая плечами.

Впрочем, от парня пахло кровью… Ренни поднял его на колени, разорвал бронежилет и погрузил пальцы в его кровь.

Попробовать кровь Онтонгарда — все равно что колючку в рот взять. Кровь Стаи отдавала мочой и уксусом — вполне терпимо, только она щетинилась и скандалила при этом. Сейчас Ренни ожидал чего-нибудь похуже колючки — кровь чудовища должна быть отвратительной на вкус. Но почувствовал он привычную остроту Стаи, только сглаженную, смешанную с чем-то. ДНК парня в отличие от изломанной структуры Стаи была единым целым — чужой и человек соединились идеально. Сомнений нет, он появился на свет при помощи овипозитора.

— Да, это он.

Облизывая с губ кровь, Ренни вспомнил мать парня, девушку с волосами цвета воронова крыла. Он вырос миловидным, как и она, и теперь знакомые глаза смотрели на вожака со знакомым выражением испуга.

Мы так сосредоточились на отце, что думать забыли о наследственности матери ?

Ренни снова ощутил вкус совершенного единства землянина и инопланетянина, проверяя зрелость парня. Он еще не мужчина, но уже подросток, прошел период созревания и готов к размножению, возможно, готов уже многие годы. Но если он тот самый монстр-производитель, то где же дети? Согласно документам, он едва достиг совершеннолетия, на его счету нет ни изнасилований, ни процессов по установлению отцовства. Он не женат, не отчисляет деньги на содержание матери-одиночки, даже не снимает деньги с кредитки, чтобы тратить их на девушек. Как он может быть тем самым неукротимым производителем, если даже любовью ни с кем не занимается?