— Сворачивайте шатры, — сказал он без предисловия. — Орда выступает.

— Прямо сейчас? — несмотря на недавнее громкое заявление, эти слова застигли хеф-Улана врасплох.

— У нас дело в Трех Королевствах, — кратко заметил Тоз. — Дело Ашара. Займемся им.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и покинул шатер. Борс ушел с ним, но до того увидел потрясение и восторг на лицах вождей. Они словно уже начали терять веру в великую мечту, а теперь она восстала из праха так внезапно, что они едва могли это пережить. Борс не задержался, чтобы посмотреть, что будет дальше, а поспешил за чародеем.

— Хозяин, — дерзнул спросить он, — я тебе еще нужен?

Тоз помедлил, глядя на воина, словно впервые увидел, и тут же покачал головой.

— Нет. Пойди и приготовься к походу. Быстрее.

Пока Борс спешил домой, ему напомнили о себе грязные штаны, ибо кожа их теперь подсыхала и твердела, натирая ему бедра на бегу. Он выругался, увидев, что Сулья не ждет его, и решил, несмотря на требование Тоза поторопиться, привести себя в порядок: запах мочи слишком напоминал об ужасе, который он пережил.

Он расшнуровал куртку, сдернул через голову рубашку и бросил одежду в сторону, при этом мельком заметив, что его оружие на месте. И подумал: любезность это со стороны Дьюана или молчаливое признание его положения как человека Тоза? Что он состоит при Тозе, сомнений больше не осталось, но Борс не был уверен, что доволен этим, как ни выгодно было такое положение. Он бросился на меховую постель, развязал шнурки и скинул с ног мягкие мокасины, дабы распустить завязки кожаных узких штанов и в конце концов избавиться от них. Он слышал снаружи крики глашатаев, извещающие о немедленном отбытии, и ответные крики, постепенно заполнявшие послеполуденную долину по мере того, как разносилась весть. Борс развязал набедренную повязку и налил воды в медный котел, который повесил над пламенем очага. Он уже потянулся к одежде у кадушки, когда появилась Сулья.

Ее светлые волосы растрепались в спешке, а расширенные синие глаза и вовсе распахнулись на пол-лица, когда ноздри женщины уловили вонь от его сброшенной одежды.

— Что случилось? — спросила она. — Где ты был?

— Ездил по делу Посланца, — огрызнулся Борс, не желая признаваться, что обделался от чистого страха. — Омой меня.

— Мы уходим, — возразила она. — Мне нужно сложить шатер.

Борс ощутил внезапный приступ ярости. Словно все, что он пережил во время одинокой засады, тайна поездки, странное поведение Тоза, страх, который нагнал на него Нилок, решая, взрезать ему орла, чудовищная и внезапная гибель жеребца, и даже приказ выступать, которого они так долго ждали, — все это выплеснулись в едином приступе слепой ярости. Для Посланца, для хеф-Улана он не более, чем кукла, подпрыгивающая, когда им угодно, а тут еще жена со своими расспросами. Он наотмашь хлестнул ее по лицу, так что она отлетела к кожаной стенке. Женщина соскользнула по коже вниз, потирая щеку, на глазах ее выступили слезы.

— Не расспрашивай меня, — предостерег Борс. Сулья вытаращилась на него, окинула сверху донизу нагое тело, затем улыбнулась:

— Как тебе угодно, воин.

И без дальнейших задержек взяла у него полотно и погрузила в нагретую воду. Затем начала соскребать с его тела засохшие мочу и пот. Борс начал улыбаться, когда ее рука прошлась по его бедрам. Как просто управиться с женщиной, если бы он так управлялся со своей жизнью. Он почувствовал, как растет от этих движений желание немедленно взять Сулью, но переборол его, зная, что времени недостаточно. Сулья, в свою очередь, принялась дразнить его, искусно пользуясь полотном и бормоча во время работы:

— Что ты делал? Какое задание дал тебе Посланец?

— Не могу сказать, — вздохнул он, подумав, что она допрашивает его куда искусней, чем Нилок Яррум, и не проговориться здесь куда труднее. — Я поклялся хранить тайну.

— Я твоя жена, — она подняла взгляд. Светлые волосы мазнули его по бедрам, прикосновение ее рук было нежным. — Ведь ты можешь мне это сказать?

— Душой моей клянусь, не могу, — простонал он. — Мне это запретил сам Посланец.

Сулья надула губы и отвернулась, прополаскивая полотно. Когда она прикоснулась к его телу чистой тканью, ткань была теплой, и сопротивление, как и сам Борс, ожесточилось.

— Говорят, тебя вызывал хеф-Улан.

— Да, — он вдохнул через рот. — Вызывал.

— Говорят, он был рассержен.

— Да, — простонал Борс, — было.

— И говорят, оттого, что он тебе угрожал, Тоз извел его жеребца.

— Да! — И это все, что смог сказать Борс. Сулья, улыбаясь, стала омывать его дальше.

— Того, которого ты брал.

Борс чуть не проговорился, что сделал это по приказу Тоза, но уловил восхищение в ее голосе и сказал:

— Да. Брал.

— Никто другой не посмел бы, — прошептала сна, начав его вытирать.

— Я человек Посланца, — напомнил он ей с гордостью в голосе. Сулья кивнула. В ее голосе появилась осторожность, когда она добавила:

— Нилок Яррум убил бы любого другого, кто посмел бы взять его коня.

Теперь Борс вытянулся, довольный, и ответил:

— Он не посмел бы убить меня, ибо мне покровительствует Посланец. Он угрожал, но впустую.

— И поэтому, — невинно спросила она, — у тебя мокрые штаны?

Борс лягнул ее, но она ловко увернулась и сказала со смехом:

— Лучше быть в моче, чем в крови, воин.

Борс рассмеялся вместе с ней, заключив ее в объятия, ощутив волну облегчения по всему телу. Зарыв лицо в ее волосы, он прогудел:

— Крови прольется достаточно, кода мы дойдем до Королевств. Тогда у меня будет много костей на колья для шатра. А у тебя шелка. Духи. Притирания. Я увешаю тебя золотом, и мы заживем, как Уланы.

— Только если Орда не уйдет без нас, — заметила она по-женски трезво. — А все шатры уже убраны.

Борс крякнул и выпустил ее, подождал, пока она достанет свежую смену одежды из небольшого деревянного резного сундучка, содержавшего почти все его пожитки. Он оделся, поудобнее закрепил меч за спиной, а затем вышел наружу и свистнул собак. У него их теперь было четыре. Большие могучие псы, подарок одного дротта, который желал задобрить воина, столь близкого к посланцу. Сулья принесла упряжь, и Борс пинками призывая к повиновению щелкающих зубами тварей, предоставил жене разбирать шатер и грузиться. Сам он между тем пошел седлать коня.

После скачки на жеребце Нилока он спокойнее чувствовал себя среди этих крупных копытных и справился куда быстрее и точнее, чем прежде. Выведя из загона небольшую косматую кобылку, он высоко поднял голову, ловя завистливые взгляды менее удачливых собратьев. Увидал, как опал шебанг Нилока Яррума, и задался вопросом, а на каком из своих коней поскачет хеф-Улан, лишившись любимого жеребца. Но Борс не стал тратить времени на выяснение этого вопроса, ибо не имел желания напоминать предводителю Орды о своей причастности к гибели животного. Тоз могуч, но Борса все-таки настораживал мрачный и непредсказуемый нрав Нилока.

Когда он вернулся, Сулья расстелила кожаные покровы поверх жердей. Он привязал волокушу к седлу своей кобылки, доверив погрузку жене, а сам между тем стал поправлять разные вещи на сооружении, которое потащат собаки. Сулья вполне справедливо остерегалась собак, которым мало радости доставляло это постыдное занятие и которые выражали неудовольствие, щелкая зубами и сердито рыча.

Борс заметил, что пока они возились, Тоз стоял молча и следил, как снимают и укладывают его шебанг. Маг и пальцем не шевельнул, чтобы помочь людям, и не давал им указаний. Казалась, он вновь ушел в свои мысли, а может быть, даже разговаривал с неким тайным духом. Очевидно, вся окружающая его возня была лишь необходимым шагом к конечной цели.

Сулья придержала стремя, когда муж садился на кобылу. Он увидел, как Посланец удобно располагается на груде мехов, покрывающих деревянную волокушу, в оглобли которой был впряжен прекрасный полногрудый мерин. Колдуну, похоже, не требовалось возницы, его конь был покорен молчаливому седоку.