Ну, а свободное от тренировок время мы коротали разговорами. И не только об учёбе и шаманизме в целом. Отшельник выуживал из меня информацию о прошлой жизни, о Земле, о том, что со мной происходило там и как я жил, я же отвечал ему взаимностью, терроризируя старика попытками разузнать о том, как он удостоился своей метки и получил Силу. Потому как пока я не понимал, чем обусловлены эти адские издевательства надо мной, в результате которых, из слов Отшельника, получается, я эту Силу получу. Но ведь он ни разу мне о ней не рассказал! Ни разу! Старик на мои вопросы постоянно либо отнекивался, либо злился и уходил, либо переводил разговор в другое русло.

Но однажды вечером, после нескольких недель изнурительных тренировок, он, сидя в своём любимом кресле, был ещё более хмурым и задумчивым, чем обычно, и так долго молча затягивался из своей трубки, что выпускаемый им жёлтый дым заполнил весь дуб — разве что всё болото не объял. Даже меня, пускай я ни разу не брал эту заразу в рот, немного пробрало.

Его взгляд был постоянно направлен на камин, и, что самое странное, старик не проронил ни слова. Хотя этот гоблин был одним из самых разговорчивых зеленокожих, что я знал. И всё-таки он молчал. А я не смел нарушить воцарившуюся тишину, ибо нутром чуял: он размышляет о чём-то серьёзном, а в такие моменты его трогать нельзя.

И вот, наконец, Отшельник оторвал взгляд от искрящегося духа огня и поднял на меня странно-затуманенные глаза. И затуманены они были не наркотиком…

— Сколько ты уже занимаешься у меня? — Неожиданно спросил он. — Сколько дней?

— Около месяца, — пожал я плечами.

— Около месяца… — словно эхо, протянул Отшельник и, вновь затянувшись, причмокнул: — М-да, и успел многого достигнуть. Уж не знаю, что могут сделать за месяц в вашем мире, но наш мир точно открыл в тебе дюжий талант к обучению. Но вот что я хочу узнать: на что ты готов ради Силы?

Меня на минуту заклинило. Такого вопроса от учителя я точно не ожидал. Он наконец поднял так интересовавшую меня тему! С чего вдруг? Неужели из-за Путничьей травы? Да не, такого, как Отшельник простой травинкой не проймёшь: похоже, старик что-то про себя решил.

— На многое, — задумался я, но тут же исправился: — На всё.

— На всё, — опять, словно попугай, повторил он, а затем рассмеялся: — Что ж, тогда слушай! Слушай, и запоминай! Ибо я расскажу тебе, как получил Силу. И как получил Метку. Что самое интересное, мой ученик, одно спровоцировало другое…

Я тут же сделал стойку, превратившись в слух. Если он сейчас собирается мне поведать то, о чём я так вожделел и чего так ждал все дни безумного издевательства со стороны Отшельника, то не стоит сейчас мешать ему даже лишним движением: авось решит, что зря всё это затеял, и снова придётся мне ждать, пока у него вновь появится к разговору настроение.

— Я был тогда молод. Хотя, я и сейчас ничего, верно? — Снова смех, который, впрочем, моментально стих, вернув лицу Отшельника прежнюю серьёзность. — И надо сказать, что в искусстве овладения духовными сущностями я достиг больших высот. Особенно я любил практиковаться с духами земли, за что надо мной постоянно насмехались, утверждая, что стать боевым шаманом, специализируясь на подобных духовных сущностях невозможно, и лучше мне, как и остальным, углубиться в изучение духов огня, чтобы построить себе светлую военную карьеру. Но, как ты успел узнать, я упёртый, почти такой же упёртый, как ты, — на этот раз ни лице старика не появилось даже намёка на улыбку. — И я не слушал никого. Через годы, проведённые за жесточайшими тренировками над духами земли, я легко, даже, можно сказать, походя, победил в честных поединках своих соклановцев один за другим и получил в клане репутацию великого шамана, став аль. После этого многие шаманы изменили своё отношение к другим духовным сущностям, как боевым, но я уже не обращал на это никакого внимания. Я перешёл порог, но возжелал добраться до следующего, закопавшись в древних свитках, выслушивая легенды и сказания, и, наконец, нашёл способ…

— Приручение Высшей души! — Не выдержал, и воскликнул я, тут же заткнувшись.

Но старика не смутил мой секундный порыв. Он лишь спокойно кивнул:

— Да. Через намёки, зацепки и советы я сумел выявить способ приручения Высшей сущности, а вместе с этим получить Силу. Настоящую и первоначальную — Силу, которой владели ещё наши предки, которой, именем духов, обладали даже малые дети, но которая была утеряна сквозь время. Но, как ты знаешь, для вызова любой души нужна… дань. — Я понятливо кивнул. — И для необходимого обряда нужна была своя дань тоже. И она была огромна…

— Вы принесли в жертву гоблина… — догадался я.

— Всё так, мой мальчик. Но не гоблина. Гоблинов. Несколько десятков моих соклановцев окропили кровью землю, я победил вызванного Высшего и подчинил его своей воле, получив Силу и способность управлять стихиями земли без обрядов и подношений. Но рагх клана призвал Великих, указав им на моё деяние на праведном суде. И те признали тягостность моего преступления. И я был клеймён и изгнан, вынужден жить в одиночестве, не имея и шанса проявить себя. А теперь скажи мне, мой мальчик, — он чуть нагнулся вперёд, и прошептал одними губами: — Стоит ли Сила того?

Затем он, кряхтя, поднялся и, сцепив руки за спиной в замок, поплёлся прочь из комнаты, оставив меня лишь наедине со своими мыслями. А, хотя нет, не совсем наедине: на его кресле осталась лежать всё ещё испускающая назойливый жёлтый дымок трубка, которая, надо сказать, резала глаз. Я невольно усмехнулся: старый хитрец специально оставил её здесь, прямо на виду — мол, возьми, ученик, не помешает в тягостных размышлениях… А, к чёрту! — я махнул рукой и потянулся к трубке, — почему бы, в конце концов, и нет?

Вкус у Путничьей травы оказался безобразным: жгучим, терпким и немного кислым. Но зато в голове как будто стало намного просторнее и легче, грустные и тяжёлые мысли абсолютно покинули её, оставив место для новых размышлений. Я развалился в кресле, впервые в своей жизни затягиваясь и раздумывая над словами Отшельника.

Убийство всё ещё было для меня проблемой. Не монстров, нет — с этими болотными жителями у меня разговор короткий, немало их перебил за время, что провёл за обучением у Отшельника. А вот самих гоблинов… И тут дело даже не в вероятности получить Метку: кокнул ребят из другого клана, это само собой разумеющееся дело, так сказать, житейское. Даже если и попытаются осудить, то вряд ли дело дойдёт до такой жестокой кары. В этом плане Отшельник либо просто сглупил, либо не имел особых вариантов, вырезая собственных соклановцев. Но, чёрт, я ни разу не убивал гоблина! Лар-ин-Лин, этот подонок, не в счёт, да и о его дальнейшей судьбе я и не знаю, при мне он был жив, пускай и в скверном здравии, так что… на моём счету — ноль смертей нынешних собратьев, которых теперь, по истечению такого количества времени, я имел полное право так называть. Скажи мне убить гоблина, будь я человеком — убил бы, понимай я, за что. А так… теперь это было скорее похоже на задачу солдата партизанить на территории врага, убивая противника, который отличен от тебя лишь местом жительства и ничем другим. У него может быть семья, дети, жизнь, в конце концов! Но с другой стороны…

Я видел, на что способны гоблины. Знаю, что за каждым есть если не множество, то хотя бы один грешок, который нельзя ни простить, ни понять. Но это уже вопрос скорее философский, из разряда «кто не грешен — пусть первым бросит в меня камень». Вопрос в данном конкретном случае придётся ставить ребром и жёстко: во-первых, смогу ли я вообще это сделать, и так ли уж нужна мне эта Сила?

Нахмурившись, я и не заметил, что уже давно просто вдыхаю дым из трубки, не кладя ту в рот. Опомнившись, отложил её в сторону и спрыгнул на пол, стиснув Пха и посмотрев на искрящегося духа огня. Затем мысленно приказал патрулирующим окрестности элементалям собраться у дуба.

Решение принято.

Магрон-оун-Наг, глава торгового каравана клана Бессмертной Тени, довольно улыбнулся, рассматривая проходящую мимо процессию из рабов. Захваченные им недавно несколько ферм всё слабеющего и слабеющего клана Ловкой Птицы принесли его собственному клану довольно большие запасы провизии с водой, несколько умелых, пускай и неопытных шаманов, множество крепких мужчин и даже несколько женщин, которые шли, гонимые плетьми наездников, позвякивая цепями и бросая на него ненавистные взгляды. Но скоро у них не хватит сил и на это, потому как вся энергия будет уходить лишь в шлёпанье по болотной жиже, ибо длительный переход через все Западные Болота в цепях и тяжёлых кованных железных обручах на руках, ногах и шеях — далеко не увеселительная прогулка.