Кажется, я завёл парламентёра в тупик. Но если он ожидал, что окружавшие меня гоблины и их зубочистки дадут какой-то перевес их стороне, то глубоко ошибался. Не собираюсь проявлять слабость в стане врага. Ибо я сам пришёл! Ибо они будут меня слушать! И говорить я буду с чёртовым Пха в руке!

В который уже раз старик обернулся к вождю. Но теперь тот не сразу предпринял какие-либо действия. Сначала он прожигал меня крохотными, горящими алым пламенем глазками, но, не найдя отклика на моём лице, наконец махнул рукой, и глава стражи, повинуясь немой команде, поклонившись, отступил в сторону, давая мне пройти. Что ж, ещё одна маленькая победа. Мелочь, конечно, но приятно.

Я сделал несколько шагов в сторону рагха, и заметил, как дёрнулись воины, как натянулись сильнее тетивы луков, а шаманы одними губами зашептали заклинания. И остановился. Что-что, а развязывать войну из-за случайно пущенной каким-нибудь нервным гоблином стрелы, я не собираюсь.

— Именем духов, как же тяжело, оказывается, тебя убить, — пробубнил выглянувший из-за спины рагха шаман, но я решил пропустить это мимо ушей. Мне не нужны были эти жалкие зеленокожие, что спрятались за спинами других. Мне нужен был тот, за чьей спиной они стояли: вождь, чей взор, стоит признать, был всё таким же непоколебимым, как и в первую нашу встречу.

Воцарилась абсолютная тишина: наверное, со стороны могло показаться, что наше общение происходит на телепатическом уровне, хотя почти так оно, возможно и было. Он пытался прочитать меня, а я — его. Но наконец эту могильную тишину разрушил скрипучий голос Учителя:

— Значит, Закон Предков, — проквакал он, опёршись о Пха, и покачал головой: — Не смей, иномирец, пользоваться нашими Зако…

— Я разговариваю не с тобой, старик! — Рявкнул я так резко и громко, что даже, кажется, Леший внутри меня обомлел. Да и я сам был в лёгком шоке. Но что-то запредельно-ненавистное сейчас беспощадным потоком лилось наружу, грозя раздавить, уничтожить и сломать, и сдержать этот поток было мне не по силам: — И мне не важно, что ты думаешь! Ты — никто для меня! И твоё слово для меня ничто! Я говорю с вождём!

Учитель даже пошатнулся, а глаза его разве что не вываливались из орбит. Рот гоблина открывался и закрывался вновь, хватая воздух, и старик, мотнув головой, приходя в себя от подобного нахальства, сделал шаг в мою сторону, стиснув кулак, державший посох настолько, что его древко затрещало, вот-вот готовое разломаться надвое.

Но тут рагх, не сводя с меня взгляда, выбросил руку в сторону, преграждая Учителю дорогу. Его скулы подрагивали под кожей, а глаза сверлили меня, словно бур. Но мне было наплевать. Наверное, впервые в жизни я был уверен в себе как никогда. И, похоже, Равр-рагх-Хил почувствовал это, ибо начал говорить:

— Ты имеешь полное право на Закон, и я, как истинный последователь Предков, не имею право дать на него отказ. Дуэль будет, — под недовольное перешёптывание заключил он. — Есть ли у тебя ещё какие-либо условия?

— Условия?! — Наконец пришёл в себя Учитель, протестующе замахав руками: — Какие ещё условия, мой рагх?! Этот щенок и так…

Я усмехнулся. Вождь был умён, и не в первый раз показал это.

— Мой клан войдёт в пределы поселения, — перебил я начавшего расходиться шамана. — Это будет гарантом того, что в случае победы нашего бойца вы сдержите своё слово и волю Предков.

Рагх скрипнул зубами:

— Ты не доверяешь нам…

— Это война, вождь, — пожал я плечами. — Даже если пока вы не хотите этого осознавать. А на войне я сочту не верить никому, пока она не окончится.

— Что ж, — вздохнул Равр-рагх-Хил, сжимая и разжимая кулаки. — Они войдут. Но лишь под прицелами наших лучников. И если хоть кто-то обнажит оружие… Если хоть у кого-то из вас увидят дымящий котёл…

— То тогда дуэли не будет, — кивнул я. — А будет резня. Поверьте мне, я это осознаю прекрасно. И меньше всех желаю этого.

Вскочив на Юлу, я направился оповестить своих о том, что самое лёгкое позади. Остался лишь бой. Наверное, самый важный из всех что мне пришлось пережить. И проезжая мимо ворот, запнулся, остановленный одним из стражников. Он схватил моего Ула за уздцы и, прежде чем я что-то успел сказать, гоблин, придирчиво осмотревшись и не найдя кого-либо рядом, приложил ладонь ко рту и шёпотом спросил:

— Слушай, так что там дальше было?

— Где? — не совсем дошло до меня.

— Ну, как? — удивился зеленокожий, — С мужиками, что мясо ели. И с конюхом… ну, из песни?

Я рассмеялся в голос и похлопал зелёного во всех отношениях коротышку по плечу:

— После дуэли — допою.

И в спину мне донёсся грустный вздох любознательного стражника:

— Ну, тогда желаю победы.

Хижина, что выдали мне на время перед боем была пуста. Не было ни каких-либо вещей, ни ковров, что устилали пол — ничего. Я сам попросил об этом, ибо ничто не должно было мешать мне медитировать. А даже аура от сундука или скамьи способна была надоедливым червяком мешаться на просторах моего сознания. Хотя мне было прекрасно известно, что помедитировать мне не дадут: Леший уже оповестил меня о том, что чувствует топот ног, намеренно приближающихся к нам. Так что я скорее ждал гостя, который не заставил себя долго ждать.

Топот, до боли знакомый, раздался совсем рядом, и я открыл глаза, кивнув в ответ на приветствие Син-аль-Ланг.

Старуха, согнувшись в три погибели, опираясь о новый посох безо всяких украшений, амулетов или тотемов — то бишь просто палку — кряхтя, села напротив меня и нахмурилась.

Я молча крутил в руках Пха, ожидая, когда наконец гоблинше надоест любоваться на меня и она заговорит. Но старуха молчала, и отчего-то именно её, всё ещё родной, с лёгкой тенью укоризны взгляд, заставил меня поёжиться. Ни взгляд вождя, ни Учителя, ни главы стражи, а её — той, что я называл мамой.

— Ну, что?! — не выдержал я.

Син-аль-Ланг покачала головой:

— Ты слишком быстро взлетел ввысь. Не боишься опалить крылья?

— Я не боюсь ничего, — мой голос был на удивление твёрд и спокоен. — Сейчас — нет. Ибо не имею права бояться. Я собираюсь слишком многое изменить, а без риска и «подпалённых крыльев» не бывает перемен — так я думаю.

— Слова не мальчика, но мужа, — вздохнула Син-аль-Ланг, и взгляд её переменился. — Значит, всё-таки ты будешь воином на дуэли… Они выставят против тебя твоего Учителя.

Мне оставалось только кивнуть: этого и стоило ожидать.

— Учитель… — попробовал я это слово на вкус, и скривился, словно в рот мне попал кислый лимон: — Неужели и ты не знаешь его имени?

Мама наморщила и так испещрённый морщинами лоб, и задумчиво причмокнула:

— Знаю лишь, что его отца звали Зан, но его второе имя мне неизвестно…

— Когда он получил его? Где? — вцепился я в подобную возможность, которая, видят духи, должна была мне помочь.

Гоблинша тяжело вздохнула и положила костлявые пальцы рук на мои ладони:

— Анд-Рей… что ты хочешь делать?

Я взял её руки в свои и настойчиво, отрывисто повторил:

— Где. Он. Получил. Своё. Имя?

Старуха сдвинула брови на переносице, глядя мне прямо в глаза и, сделав для себя какие-то свои, неизвестные мне, выводы, всё-таки ответила:

— Он попал в наш клан не сразу. Прежде он служил в армии клана Северных Болот, но его изгнали…

— За что?

— А за что могут изгнать невероятно сильного шамана воздуха в рассвете сил? — задала риторический вопрос Син-аль-Ланг, и вот уже пришлось мне морщить лоб, крепко задумавшись.

Предательство. Предательство клана — возможно, покушение на чью-либо жизнь. Остальное могли либо простить, либо жестоко наказать, но оставить в клане. Но после такого, стоит полагать, он и получил второе имя, которое объясняло бы его поступок. Значит ли это…

Я встряхнул головой, отгоняя мысли в сторону. Об этом стоило подумать, но не сейчас. Не в данный момент. Сейчас меня интересовало другое:

— Как он собирается победить?

— О-о-о… — хрипло протянула мама, закусив губу. — Всеми возможными способами, мальчик мой, всеми способами! Он сотворил превеликое множество амулетов, специально для этой дуэли открыл сокровищницу с артефактами.