Не думай об этом, сказал он себе, и в дурном настроении отправился в Мишентелеан, где Чавар набросился на него с новыми силами.

Майя вновь повторил все, сказанное накануне Цевету, Тетимару и Чавару, но прекрасно понимал, что лорд-канцлер даже не слушает его, полностью сосредоточившись на перечне своих обид. Майя был готов позволить ему выговориться, как всегда поступал с Сетерисом, но случайно взглянул на Цевета: тот стоял нахмурившись и упрямо прижав уши к голове, уже готовый взбунтоваться против своего бывшего хозяина.

Майя с внезапным испугом понял, что не имеет права позволять Чавару ругать себя; на самом деле он обязан прекратить эту публичную экзекуцию и должен сделать это в первую очередь ради Цевета, других секретарей и каждого из членов правительства, которым никогда и в голову бы не пришло, что Императора может оскорблять любой из его слуг.

Они имеют право не быть подданными труса, подумал он и, движимый презрением к себе, резко произнес:

— Лорд Чавар, достаточно!

Рот Чавара захлопнулся, как крышка сундука. Майя продолжал смотреть на него, пока тот, склонив голову, не пробормотал:

— Наши извинения, Ваше Высочество.

Цевет стремительно воспользовался возможностью перевести разговор на новые проблемы, но атмосфера в зале оставалась напряженной и взрывоопасной. Свидетели утверждали, что приложили все возможные усилия для расследования крушения «Мудрости Чохаро», однако не достигли каких-либо результатов, и было заметно, что лорд-канцлер обсуждает этот вопрос крайне неохотно. Сам Майя и не ожидал немедленного и быстрого успеха, но настаивал на подробном отчете скорее из мрачного желания наказать Чавара, чем из стремления вникать во все подробности дела. Наконец Чавар повернулся и обрушился на одного из секретарей, забывшего принести полный отчет; мальчик-курьер был отправлен в канцелярию за нужной папкой.

В ожидании его возвращения они успели обсудить еще несколько дел — просто прискорбно, сколько поселков и небольших городков имели задолженности по налогам. Когда же мальчик вернулся, тяжело сопя под стопкой папок и сшитых вместе листов бумаги, из-за которых даже не мог видеть дороги, Майя почувствовал, как неразумно с его стороны было сказать: «Мы хотим видеть полный отчет, лорд Чавар, а не просто фрагменты, которые по вашему мнению, годятся для наших ушей».

Чавар попытался возмущенно протестовать, но Майя оборвал его:

— Кроме того, мы хотим, чтобы копии всех протоколов были доставлены в Алсетмерет.

— Ваше Высочество, в этом нет необходимости.

Майя снова перебил его; он уже понял, что с лорд-канцлером проще справиться, пока тому не ударил в голову ораторский задор.

— Это дело об убийстве нашего отца.

И после долгого молчания, в котором Чавар признал поражение, Майя тихо попросил:

— Пожалуйста расскажите нам, что обнаружили ваши Свидетели.

Он был готов услышать жестокую и уродливую правду. Впрочем, они нашли не больше Селехара, хотя провели значительно большую работу. Были допрошены все члены экипажа и все слуги Императора. Двое Свидетелей были посланы на север в Амало, чтобы поговорить с рабочими, готовившими «Мудрость Чохаро» к его последнему полету. Младший дознаватель посетил Гильдию часовщиков Чжао для выяснения, как можно сконструировать устройство для взрыва дирижабля, и какие для этого необходимы навыки. Часовщики старались быть полезными и оказались весьма многословны, но вся полученная от них информация, насколько мог судить Майя, не помогла расследованию продвинуться ни на шаг ближе к истине.

То было долгое и удручающе признание своей беспомощности, и Майя почти пожалел, что не позволил Чавару отвертеться. Но он передаст копии протоколов Селехару, может быть, это поможет.

В полдень все были рады покинуть Мишентелеан, и, садясь за обед, Майя решительно сказал Цевету:

— Продолжим наши дела.

Цевет понял намек и повиновался, так что они полностью погрузились в обсуждение очередного ходатайства от ссыльного врага Варенечибела, который надеялся, что Эдрехазивар может оказаться более снисходительным — эти ходатайства казались бесконечными, как реки слез, что в сказках гоблинов отделяли землю живых от земли мертвых — как вдруг звук волнения в коридорах Алсетмерета заставили их замолчать и насторожиться. Майя бросил вопросительный взгляд на Цевета, а затем ждал, пока тот вернется из разведки. Императору не пристало лично выглядывать в коридор.

Расследование заняло несколько больше времени, чем Майя ожидал, но когда Цевет вернулся, он был встревожен не на шутку.

— Ваше Высочество, это посол Баризана. Он просит вашей аудиенции.

— Сейчас? — Спросил Майя, нахмурившись в свою очередь.

— Ваше Высочество. Он говорит, что обращается к вам по крайней необходимости, и судя по его волнению, мы готовы ему поверить. Он пришел лично и даже извинился, что не организовал встречу соответствующим порядком. — И, подняв брови, добавил: — Гоблины никогда ни за что не извиняются, Ваше Высочество, тем более публично.

— Тогда нам лучше увидеть его, — сказал Майя. — Это нарушит наш график на оставшуюся часть дня?

— Нет, Ваше Высочество, — ответил Цевет, хотя его слова звучали недовольно.

— Спасибо, — сказал Майя. — Мы понимаем, что это весьма досадная неприятность.

— Это наша работа, — Цевет поклонился и отправился за послом, чтобы пригласить его к Императору.

В соответствии с правилами хорошего тона, посол пришел один, но Майя слышал, как ударили в пол древки копий, когда его солдаты приветствовали охрану, и как охрана салютовала в ответ. С первого взгляда на посла Горменеда стало понятно, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Хотя темная кожа Горменеда не могла ни краснеть ни бледнеть, его глаза были широко распахнуты, а лицо блестело от пота. Он пал ниц, бормоча слова приветствия на баризани; Майя смог разобрать только одно из них: «Уважаемый».

«Ordath», Ченело начинала с него каждое из своих безответных писем к отцу, и Майя знал, что оно является частью надлежащего обращения к старшему.

— Прошу вас встать, посол, — сказал он и добавил, чтобы немного ослабить напряжение. — Мы надеемся, что дедушка не решил объявить нам войну?

— Тогда нам всем было бы легче, — ответил Горменед. Не похоже, что это была шутка. Он поднялся, если не изящно, то без признака усилия. — Великий Авар предлагает совершить государственный визит.

— Он желает, чтобы мы поехали в Баризан?

— Нет, нет, — сказал Горменед, еще больше встревоженный этой идеей. — Он намерен приехать сам.

Из тысячи животрепещущих вопросов Майя почти наугад выбрал один:

— Когда?

— Зимой. Он говорит, что хочет посмотреть, как в Этувераце отмечают Солнцеворот.

Есть ли способ остановить его? Майя не спросил этого. Ответ уже был виден в испуганных глазах Горменеда. Он повернулся к Цевету, который правильно понял выражение его лица и ответил:

— Двор успеет подготовиться, Ваше Высочество, хотя все приготовления нужно согласовать очень быстро, так как до дня зимнего солнцестояния осталось меньше двух месяцев.

И до моего дня рождения. Майя отбросил эту мысль, после смерти Ченело он ни разу не праздновал свой день рождения, и не хотел праздновать, став Императором.

— Последний раз Великий Авар покидал Баризан в молодости во время войны с Архипелагром, — сказал Горменед. — На нашей памяти он не отъезжал от Корат'Дав Архос больше, чем на двадцать миль.

Майя начал понимать причины паники Горменеда. Когда родилась Ченело, Великий Авар уже был далеко не молод; должно быть, теперь ему перевалило за восемьдесят. И именно послу придется нести ответственность за благополучие своего господина.

— Ваше Высочество, — быстро заговорил посол в новом приступе отчаяния, — мы считаем, что сможем выработать мудрый и последовательный план визита Великого Авара, но это потребует значительных усилий, вот почему мы уповаем на сотрудничество вашего правительства с нашей Dav.