С другой стороны, было не менее очевидно, что Неложо незаконно использовал для выпаса земли Дорада, не предоставив Благородному Дому достаточной компенсации. И обе стороны браконьерствовали в заповеднике Веремнет и водах Упажеры, как у себя на кухне. Представитель Че-Четора с красноречивым негодованием высказался на тему водяных колес, рыбных ферм и плавучих мостов, которые были стыдливо не указаны на карте Свидетеля Неложа, и Свидетель Упажеры закивал с согласным и горестным видом.

А в-третьих, Майе вообще не нравился порядок ведения дел в Че-Четоре. Ему было понятно, что в какой-то момент несколько княжеских чиновников были подкуплены, чтобы осуществить подмену официальных документов и закрывать глаза на поведение Неложо или Дорада.

Майя ущипнул себя за нос и печально уставился в карту. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что любое его решение сможет удовлетворить максимум две стороны. Третий участник спора неизбежно пострадает. Он проследил пальцем течение Упажеры, и его внезапно осенило: если нужно оставить неудовлетворенным по крайней мере одного спорщика в ситуации, где виноваты все трое, единственно верным решением будет оставить недовольными всех.

Если не пытаться жонглировать тремя наборами противоречивых требований, то решение придет легко.

Он расправил плечи и произнес:

— Мы отвергаем все предъявленные претензии.

Группа у подножия помоста отозвалась хором визгливых протестов. Он подождал, пока голоса стихнут, и продолжал, словно ничего не произошло:

— Веремнет и Упажера принадлежат князю Че-Четор, как и было испокон веков.

Младшие Свидетели благодарно поклонились.

— С другой стороны, нет никаких доказательств, что Че-Четор имеет иные претензии к остальным сторонам в то время, как требования Дорада и Неложо так запутались между собой, что мы не видим смысла в их дальнейшем рассмотрении. Мы очень недовольны, что нашлись люди, желающие использовать этот конфликт для личного обогащения. — Он окинул холодным взглядом представителей всех трех сторон. — Все спорные земли к западу от Упажеры мы считаем собственностью города Неложо. Земли на восточном берегу принадлежат Дому Дорада. Мы повелеваем, чтобы город Неложо и Дом Дорада заключили справедливое и приемлемое для обеих сторон соглашение об использовании пастбищ, и князь Че-Четор засвидетельствовал их письменный договор не позднее последнего дня зимы. Мы также повелеваем, чтобы Дом Дорада и Неложо образовали совместный отряд милиции, который будет защищать Веремнет от браконьеров и бандитов, которые, по всей видимости, обосновались там. И, наконец, мы повелеваем, чтобы Дом Дорада и город Неложо, неся совместные расходы, построили каменный мост через Упажеру. Плата за переход моста не должна передаваться князю; половина ее пойдет на содержание моста, вторая на помощь бедным города Неложо. Государственный инспектор проверит исполнение нашего решения не позднее середины лета.

Майя сделал паузу и, приподняв бровь, посмотрел в сторону Свидетелей Веремнета и Упажеры — они в отличие от спорщиков имели право на протест — но с удивлением обнаружил, что никто из них не собирается возражать.

— Отлично. Если любое из этих решение не будет выполнено, или этот вопрос будет вынесен на наше рассмотрение еще раз, все спорные территории, в том числе Веремнет и Упажера, перейдут в собственность Короны. Мы ясно выразились?

Представители, Свидетели, секретари внезапно потеряли всякое желание встретиться с ним взглядом. Он подождал достаточно, чтобы убедиться, нет ли желающих поспорить с ним, а затем с глубоким удовлетворением произнес заключительную формулу:

— Да будет так, как мы повелеваем.

Слово Императора было законом.

Майя не бежал из Мишентелеана вприпрыжку, хотя и очень хотел. Он подождал, пока представители и Свидетели поклонятся и выйдут, затем в дверь просочились секретари истцов; потом он ждал, пока безымянное стадо его собственных секретарей очистит столы, поклонится и удалится за исключением, конечно, Цевета, который подошел к возвышению и сказал:

— Ваше Высочество, вас ждут…

— Нет, — ответил Майя. — на сегодня довольно. Мы возвращаемся в Алсетмерет, где не будем принимать никого, за исключением членов нашей семьи, а лучше вообще никого. У нас мигрень, это вы можете объявить всем, кого побеспокоит наше отсутствие.

Цевет, кажется, кажется собирался возразить, но понял, что Майя не шутит. Он поклонился и сказал:

— Да, Ваше Высочество.

— Спасибо, — благодарно ответил Майя.

Он довольно быстро проследовал через залы Унтеленейса и был рад, что никто не попытался его остановить, потому что не собирался задерживаться даже на секунду. В Алсетмерете, когда за его спиной опустилась большая решетка, он почувствовал, как его покидает часть напряжения и уже был в состоянии не огрызаться на своих эдочареев, пока они освобождали его от парадных одежд и драгоценностей. В пуховой куртке из простеганного шелка и мягких домашних туфлях он спустился в Черепаховую гостиную и внезапно замер от новой мысли: если ты можешь разобраться в споре небольшого городка, мелкого феодала и князя Че-Четор, то сможешь заставить придворных принять твою волю и даже — тебя это не убьет — иметь дело с Коражасом.

Действительно, он ведь не был глуп. Он вспомнил тот внутренний переворот сознания, когда пришел к мысли, что не имеет смысла пытаться угодить всем. И эта смена точки зрения позволила ему за театральностью и напыщенностью манер участников представления разглядеть их глубинные мотивы и побудительные причины. То же самое будет с Коражасом. Их бурная поверхностная деятельность больше не испугает его и не скроет того, что ему действительно следует видеть.

Может быть, я действительно смогу сделать это, подумал он, и спал в ту ночь гораздо спокойнее, чем ожидал.

Он начал задавать Беренару вопросы иного рода, что позволило ему лучше разбираться в хитросплетениях аргументов Коражаса. Свидетель Справедливости, старейший из семерых, сварливый и упрямый, рефлекторно не соглашался с любым предложением Свидетеля Парламента, но был глубоко предан Свидетелю по иностранным делам и не позволял в его адрес ни одного критического замечания. Свидетель епархии поддерживал Чавара чаще, чем лорд Бромар, Свидетель по иностранным делам; Майя догадывался, что тот разделяет политику Чавара по принципиальным соображениям, а не из жажды власти. Свидетель Атмазара редко выступал в Совете и еще реже вставал на чью-либо сторону, он часто выглядел так, словно говорит, не задумываясь, но ни разу не угодил ни в одну из ловушек, расставленных для него Свидетелем Университетов и Свидетелем епархии.

Лорд Истанар, Свидетель Университетов был дружен со Свидетелем Справедливости, и можно было не сомневаться, что он будет следовать примеру лорда Пашавара в любой ситуации, не предусмотренной уставом или письменными инструкциями. Майе казалось, что из них всех, он наиболее строго ограничивался рамками своих официальных полномочий, в течение десятилетий не имея собственного мнения, и, лишившись статуса Свидетеля Коражаса, не имел бы влияния даже в Университете Сето. Такая позиция часто приводила его к оппозиции ревнивому Беренару, который, будучи Свидетелем Казначейства, находился всего на ступень ниже лорда-канцлера. Беренар, который регулярно являлся в Алсетмерет, чтобы обучать Императора политической истории, ясно давал понять, что его действия ни в коей мере не являются подхалимством. Он не ждал взамен никаких привилегий и, не колеблясь, высказывал свое несогласие Императору и при личном общении и в Вервентелиане. Но он никогда не обижался, когда мнение Майи не совпадало с его собственным. Майя был уверен, что из всего Коражаса один лишь Беренар способен выйти за пределы собственных интересов и риторики, которые заполняли Вервентелиан, словно густой туман. Он также думал, что не случайно лорд Беренар так часто поддерживал лорда Дешехара, Свидетеля Парламента.

Дешехар, который мог проводить свою политику только до тех пор, пока располагал местом в Парламенте, был в Коражасе аутсайдером; он чаще прочих становился носителем новых идей и непопулярных мнений, и Майя все больше опасался прихода того дня, когда Свидетель Парламента решит, что слишком долго мирился с косностью Коражаса, и подаст в отставку. Трудно было представить, что его заместитель сможет исполнять свою неблагодарную роль с таким же энтузиазмом. Впрочем, судя по всему, лорд Дешехар наслаждался борьбой с лордом Пашаваром и лордом Бромаром, потому что никогда не выглядел обескураженным после очередного поражения. Его одного не пришлось бы уговаривать на публичное слушание предложения, внесенного Гильдией часовщиков Чжао. Напротив, он был готов был обеспечить безоговорочную поддержку идее моста. Беренар тоже не возражал бы, прикинул про себя Майя и подумал, что смог бы так же заручиться поддержкой Свидетеля Атмазара, хотя никогда нельзя было угадать наперед, что у него на уме. Свидетель епархии выступит против, потому что против будет Чавар, и с этим Майя уже ничего не мог поделать. Лорд Бромар тоже будет возражать, но Майя рассчитывал, что он может и передумать, если достаточное количество голосов одобрит слушание. В конце концов, от него потребуется только сидеть и слушать. Свидетель Университетов последует за лордом Пашаваром, хотя его можно будет сбить с толку или хотя бы заставить замолчать воззванием к идеалам просвещения и стремлением к знаниям. Нет, главным препятствием был лорд Пашавар.