Утром 15 августа после 2-часовой артиллерийской и авиационной подготовки Паулюс нанес одновременно два удара по войскам Крюченкина: главный — на Сироткинскую, вспомогательный — на Трехостровскую. За первый день немцам удалось продвинуться на 12-20 км. Их танки прорвались к командному пункту 4-й танковой армии; с этого момента штаб Крюченкина уже ничем не управлял. В полном окружении оказались 192, 205 и 184-я стрелковые дивизии. В трех других осталось по 700-800 бойцов. Разбив советские войска в малой излучине, немцы форсировали Дон и овладели плацдармом на левом берегу в районе Песковатки, Вертячего.
Оценив обстановку, командующий фронтом решил ввести в бой войска прибывающей 1-й гвардейской армии, которой командовал генерал Москаленко. И не просто ввести, а конечно же нанести контрудар, «уничтожить и восстановить положение» — стандартные задачи, задаваемые любой свежей части, стоило ей только прибыть на любой из советских фронтов.
Новая армия имела в своем составе 5 гвардейских стрелковых дивизий, которые формировались на основе оставшихся без работы по специальности воздушно-десантных корпусов. Их личный состав подбирался из настоящих бойцов, прошедших хорошую подготовку, поэтому звание «гвардейцев» им было присвоено авансом. [506] Однако, во-первых, бывшие парашютисты в большинстве не имели боевого опыта и, в силу специфики своей профессии, плохо знали материальную часть тяжелого пехотного вооружения — минометов и станковых пулеметов. Во-вторых, сама армия только-только выгрузилась, сосредоточение не закончила и из-за неэффективной работы тыловых учреждений не могла выпросить у штаба фронта, который сам же собирался бросить ее прямо с колес в контрнаступление, боеприпасов и прочего снабжения.
«Ударять» по врагу традиционно нужно было очень срочно, на подготовку также традиционно отводилась одна ночь, ибо «суровая, грозная обстановка на подступах к Сталинграду вынуждала командующего фронтом использовать все имеющиеся силы». Другой вопрос — насколько умело они использовались. И вполне понятно, почему у командующего хронически отсутствуют резервы: все прибывающие соединения «в связи с напряженной обстановкой» вводились в бой поспешно, без ориентировки, без подготовки к бою, а порою, как видим, и без боеприпасов.
Уже 16 августа 1-я гвардейская армия вступила в сражение тремя своими дивизиями. На некоторое время фронт здесь был стабилизирован. 4-я танковая армия, получив две свежие гвардейские дивизии, заняла оборону по восточному берегу Дона от Вертячего до устья реки Иловля.
В это время на юге, после перегруппировки сил, 17 августа продолжил наступление генерал Гот. Он переместил направление главного удара вправо и нанес удар в стык 64-й и 57-й советских армий. Три дня спустя 48-й танковый корпус Кнобельсдорфа вышел к высотам восточнее станции Тундутово; до Волги оставалось всего 20 км. Чтобы усилить свой левый фланг, генерал Еременко снял с фронта обороны 62-й и 4-й танковой армий 4 истребительно-противотанковых артполка, 4 полка гвардейских минометов, отдельную танковую бригаду и перебросил на угрожаемый участок 57-й армии южнее Сталинграда. Эти части помогли остановить продвижение Гота, но все резервы фронта оказались растащенными по флангам, а оборона в центре — ослаблена. [507]
Тогда нанес свой главный удар Паулюс. 21 августа 6-я армия форсировала Дон по обе стороны от Вертячего и 23 августа прорвала оборону 62-й армии, расчистив путь 14-му танковому корпусу. В образовавшийся прорыв ринулись одна танковая, две моторизованные и две пехотные дивизии.
О том, что большая группа немецких танков и мотопехоты к середине дня уже достигла среднего оборонительного обвода, штаб Лопатина, потеряв связь с войсками, не имел понятия. Штаб фронта узнал об этом первым из донесения воздушной разведки, но докладу летчика, основанному на визуальных наблюдениях, вначале не поверили: столь глубокий прорыв врага казался невероятным.
К 16 часам, «переехав» пешие колонны выдвигавшейся к передовой из резерва 87-й стрелковой дивизии, передовые батальоны 16-й танковой дивизии генерала Хубе пересекли междуречье и вышли к Волге в районе поселков Рынок, Латошинка севернее Сталинграда. Фронт оказался расчлененным на две части. Подходившие к городу с севера и северо-запада железнодорожные линии были перерезаны, нарушен и водный путь по Волге.
«Мы смотрели на простиравшуюся за Волгой стрепь, — записал в дневнике немецкий капитан. — Отсюда лежал путь в Азию, и я был потрясен».
В этот день авиация Рихтгофена — весь 4-й воздушный флот — неоднократно бомбила город с воздуха, совершив за сутки до 2000 самолето-вылетов, сбросив 1000 тонн бомб. Сталинград пылал, как гигантский костер. Были разрушены промышленные предприятия, жилые кварталы. На деревянные дома юго-западной окраины обрушился град зажигательных бомб, здесь все выгорело до тла. Коробки многоэтажек устояли, но перекрытия рухнули. Был уничтожен городской водопровод. Массированные бомбардировки не прекращались до наступления темноты. [508]
В предместьях северной части города удар прорвавшихся немецких «панцеров» приняла 10-я стрелковая дивизия НКВД полковника А.А. Сараева, поддержанная огнем батарей 1077-го зенитного артиллерийского полка подполковника В.Е. Гетмана. На линии Городище — Гумрак — Садовая заняли оборону танковые бригады 23-го корпуса генерала Хасина. К Сталинскому тракторному заводу (СТЗ) были брошены курсанты военно-политического училища, части ПВО, противотанковый артполк, сводный отряд моряков Волжской флотилии. Городской комитет обороны направил к месту прорыва отряды народного ополчения, истребительные батальоны и 99-ю танковую бригаду (50 танков), сформированную из двух учебных батальное СТЗ. Изо всех этих сил был образован северный боевой участок. Войска его отразили удары передовых частей 14-го танкового корпуса.
10— й дивизии была также придана 1-я рота 28-го отдельного отряда собак-истребителей танков под командованием старшего лейтенанта П.Г. Брагоренко. Впервые собак в «противотанковом» варианте применили осенью 1941 года под Москвой, якобы в связи с отчаянным положением на подступах к столице. Но затем упоминания о них встречаются в описаниях обороны Оскола и Сталинграда в 1942 году и в ходе наступления Донского фронта в 1943-м. Наверняка, и позже эти «отдельные отряды» не оставались без работы.
Собак обучали 3 месяца. Секрет дрессировки самый простой: их кормили только под движущимся танком. В итоге у животных вырабатывался рефлекс: при виде танка бросаться под его днище. Тут и срабатывала штырьковая мина, закрепленная на спине собаки. По свидетельству Сараева, именно собаки-камикадзе «первыми открыли счет подбитым танкам врага» в боях за Сталинград, «и это не осталось незамеченным гитлеровцами. Впоследствии в прифронтовой зоне немцы перестреляли всех собак и кошек».
Вскоре в район тракторного завода прибыли с других участков Сталинградского фронта еще 3 стрелковые бригады. [509] Утром 29 августа войска северного участка перешли в наступление. Противник был выбит из населенного пункта Рынок и отброшен к северу на 8 км.
Немалое изумление у немецких танкистов вызвало то обстоятельство, что орудийные расчеты развернутых на прямую наводку зениток состояли из юных девушек (а всего в 9-м Сталинградском корпусе ПВО служило более 8000 женщин). Стрелять по наземным целям их никто не учил, но дрались они поразительно бесстрашно:
«Русские женщины — это настоящие солдаты в юбках. Они готовы сражаться по-настоящему и в ратном деле могут заткнуть за пояс многих мужчин».
Немцам это было непонятно и дико, поскольку вермахт два с половиной года участвовал в мировой войне без помощи женщин, если не считать передвижных публичных домов. Лишь в январе 1942 года, в связи с острой нехваткой людских ресурсов, в немецкой армии была создана организация «штабных помощниц» для того, чтобы высвободить солдат-мужчин в штабах в Германии и на оккупированных территориях. И это все, что можно сказать о немецких женщинах в этой войне. Ни одна из них не служила в действующей армии. Никто не видел фотографий, запечатлевших немецкую санитарку, выволакивающую на себе раненого из-под огня, тем паче, какую-нибудь Гретхен, отражающую натиск большевистских орд, припав девичьей грудью к пулемету. Гитлер не додумался даже до такой простой мысли, как использование труда матерей и жен своих солдат на военных предприятиях, в то время как в СССР десятки тысяч «тружениц тыла» варили сталь, стояли у токарных станков или собирали танки. Гнусный нацистский режим не позволял женщине в полной мере выразить себя.
