На двух фронтах Сталинградского направления действовал 41 заградотряд, который с 1 августа по 15 октября задержал 51758 военнослужащих, сбежавших с передовой.
Ожесточение обеих сторон непрерывно росло, сражение принимало невиданный прежде почти апокалипсический характер. Выжившие единодушно назвали это «сталинградским адом»:
«Гром стрельбы, вой мин, снарядов и бомб, свист пуль и рев двигателей сделались настолько обычными под Сталинградом и в самом городе, что казалось — иначе и быть не может. Этот адский гром постоянно давил на уши и пригибал тебя к земле. Но ночью, однако, все стихало. Передохнуть требовалось и нам, и противнику, подготовиться под покровом темноты к новым, еще более жестоким баталиям. Ночью на нашей и на вражеской стороне кормили личный состав, подвозили боеприпасы, оказывали помощь раненым, по возможности эвакуировали поврежденную технику. [541]
Гитлеровцы были совсем рядом, ведь ничейная полоса ничтожно узка. Слышались стоны раненых там и тут. Позвякивали лопаты похоронных команд у них и у нас».
Но скоро не станет ни тихих ночей, ни похоронных команд — лишь круглосуточная беспощадная схватка.
На южной окраине Сталинграда с 17 по 20 сентября шли бои за самое высокое в этой части города здание элеватора, который защищал батальон гвардейцев 35-й дивизии. Нетолько элеватор в целом, но и отдельные его этажи и хранилища по нескольку раз переходили из рук в руки. Полковник Дубянский докладывал по телефону генералу Чуйкову:
«Обстановка изменилась. Раньше мы находились наверху элеватора, а немцы внизу. Сейчас мы выбили немцев снизу, но зато они проникли наверх, и там, в верхней части элеватора, идет бой».
Таких упорно оборонявшихся объектов в городе были десятки и сотни; внутри них с переменным успехом неделями велась борьба за каждую комнату, за каждый выступ, за каждый марш лестничной клетки. До 27 сентября яростная схватка шла за вокзал. Тринадцать раз он переходил из рук в руки, каждый его штурм стоил обеим сторонам сотен жизней. Немцы, понесшие в первых лихих атаках существенные потери, начали менять тактику. Атаки теперь велись на небольших участках, в пределах одного-двух кварталов, силами полка или батальона при поддержке 3-5 танков. Улицы и площади стали ареной кровопролитных боев, которые уже не затихали до конца битвы.
«Это была поистине титаническая борьба человека против человека, — пишет генерал фон Бутлар, — в которой немецкие гренадеры и саперы, располагавшие всеми современными боевыми средствами, медленно прокладывали себе в уличных боях путь через город. Такие крупные заводы, как завод им. Дзержинского, „Красные баррикады“ и „Красный Октябрь“, приходилось штурмовать порознь и в течение нескольких дней. Город превратился в море огня, дыма, пыли и развалин. [542] Он поглощал потоки немецкой и русской крови, постепенно превращаясь в Верден Второй мировой войны… русские сражались с фанатическим упорством… Потери с обеих сторон были огромны».
В ночь на 18 сентября командный пункт Чуйкова передислоцировался на берег Волги у центральной переправы. Для этого пришлось переправиться на восточный берег, подняться выше по течению реки и вернуться на западный берег. Во время этого переезда НКВД успело «изъять» заместителя начальника артиллерии армии полковника Белякова «за антисоветскую агитацию» и «шпионаж» (?).
В районе центральной переправы, как и повсюду в Сталинграде, творился ад. На песчаных отмелях громоздились станки, моторы и другое заводское оборудование, которое не успели эвакуировать. У кромки берега стояли полуразбитые баржи. С утра до темноты над Волгой кружила авиация противника, а ночью открывала огонь артиллерия. Причалы и подходы к ним круглыми сутками находились под огнем орудий и 6-ствольных минометов. Доставка войск и грузов для 62-й армии осложнилась до предела. Подразделения, успевавшие за ночь переправиться, нужно было немедленно развести и поставить на позиции, а грузы раздать войскам, иначе утром они уничтожались бомбежкой. Днем на берег сползались раненые и ждали вечера; врачей не было, и люди умирали сотнями без медицинской помощи. Трупы не убирались, по ним ездили на машинах.
Здесь же, в назидание вновь прибывшим пополнениям, расстреливали шпионов, трусов, «самострелов» и дезертиров, невзирая названия, вплоть до команда ров и комиссаров полков. 19-20 сентября заградотрядом особого отдела армии было задержано 184 человека, из них 21 расстрелян, 40 арестовано, остальные отправлены на передовую. Всего за сентябрь по приговорам особых отделов в 62-й армии было расстреляно 195 военнослужащих, а кроме того, «в отдельных случаях правильно инструктированная агентура сама расправлялась с трусами и паникерами на месте».
В состав армии влились в эти дни 95-я и 284-я стрелковые дивизии, 137-я танковая и 92-я бригада морской пехоты. Штабы полностью «израсходованных» полков по очереди отводились за Волгу, получали пополнение и вновь возвращались на позиции.
По свидетельству маршала Ф.И. Голикова:
«В сентябре новые резервы Ставки стали поступать интенсивно. Бригада за бригадой, дивизия за дивизией. Всего за сентябрь 62-я армия получила семь свежих полнокровных дивизий и пять отдельных стрелковых бригад… в течение сентября из состава 62-й армии было выведено на восстановление девять обескровленных дивизий… Резко возросла оснащенность армии вооружением».
Первая неделя боев показала советскому командованию, что в городе обороняющиеся войска могут наносить значительно большие потери противнику, чем контрудары войск, наступающих по открытой степной местности. Тем не менее для оказания помощи сталинградцам Ставка решила нанести новый контрудар с севера и восстановить единый фронт с 62-й армией. Для его организации в помощь Гордову вновь прибыл генерал Жуков. Новое наступление планировалось провести силами 1-й гвардейской и 24-й армий, но на другом участке — южнее станции Котлубань. 1-я гвардейская фактически формировалась заново: передав свою полосу соседям, штаб Москаленко передислоцировался в стык 4-й танковой и 24-й армий, где получил в свое подчинение 8 новых дивизий, сосредоточенных на 12-километровом фронте. Армия была усилена артиллерией РГК: 4, 7 и 16-м танковыми корпусами, пополнившими свою материальную часть; тремя отдельными танковыми бригадами и имела задачу нанести удар из района Котлубани в общем направлении на Гумрак, уничтожить противостоящего противника и соединиться с войсками Чуйкова. [544]
В первом эшелоне с задачей непосредственной поддержки пехоты наступали 3, 12 и 143-я танковые бригады, а также соединения 7-го танкового корпуса Ротмистрова. 4-й и 16-й танковые корпуса составляли подвижную группу армии, имея задачей развить успех первого эшелона. При этом 16-й корпус генерала А.Г. Маслова должен был вводиться вслед за 4-м корпусом, которым командовал генерал А.Г. Кравченко.
Противник южнее Котлубани располагал удобными для обороны позициями и к тому же успел их сильно укрепить. Передний край обороны проходил по гребням господствующих высот. Ими прикрывались огневые позиции артиллерии и все передвижения в глубине обороны. Окружающая местность с этих высот просматривалась на многие километры. Оборону здесь держали немецкие 60-я, 3-я моторизованные и 79-я пехотная дивизии. Советским войскам вновь предстояла лобовая атака по голой степи.
Наступление началось утром 18 сентября. Но сначала, как и в начале сентября, первой заговорила германская артиллерия, открыв огонь по местам сосредоточения советских войск — немцы были готовы к встрече. Затем полуторачасовую артподготовку провела армия Москаленко, и советские танковые бригады атаковали передний край обороны противника. Преодолевая упорное сопротивление, они продвинулись на 1-1,5 км и сумели подняться на гребени высот. Но взломать оборону на всю ее глубину не удалось.
