Да, те слова простые на века
Запомнят в Дагестане, а пока…
Поднявшись с мест, посланники народа
Внимают: с ними говорит Свобода.
Зал переполнен так, что двери настежь.
И там, ряду в четвертом от конца,
В тиши стоит отец, и слезы счастья
Стекают тихо по щекам отца.
Есть ощущенья, что придет однажды
И никогда не повторятся вновь,
Как никогда не повторятся дважды
Ни первый бой, ни первая любовь.
Бывают в нашей жизни откровенья,
Бывает в нашей жизни день такой,
Когда на час иль, может, на мгновенье
Вся жизнь твоя встает перед тобой.
Вся жизнь твоя…
Какие же картины
Тебе, отец мой, вспомнились сейчас
И почему глубокие морщины
Густою сеткой собрались у глаз?
Что в те мгновенья подсказала память
Тебе, чья жизнь была как страшный сон?
Встает былая жизнь перед глазами,
И ты воспоминаньем потрясен.
О тяжком детстве, о рубцах на коже,
О юности без хлеба и огня.
О странствиях, о брате, что не дожил
До этого торжественного дня.
О доме, где сейчас так много дела,
И обо мне, о мальчике своем,
К которому тебе бы так хотелось
Припасть сейчас обветренным лицом.
Но нет…
И прочь уходят мысли эти.
Пусть снова бой, огонь со всех сторон.
Жена поймет, и выросшие дети
Простят ему, что не приедет он
К ним год еще, и даже больше года,
Пока земля горит, пока на ней
Еще живут враги его народа —
Убийцы наших братьев и друзей.
«Там, где сильней всего бушует пламя,
Хочу я быть, и мне должны помочь», —
Решил отец.
И с этими словами
К наркому он явился в ту же ночь.
* * *
Есть место в нашем
Дагестане горном,
Которое зовется Цумада,
Туда не попадешь дорогой горной —
Путь перережет горная гряда.
Там бездорожье, там завалы снега,
Там водопады, пропасти, туда
Не въедут ни тачанка, ни телега
И конник попадет не без труда.
Там враг хитрей, в адатах больше яда,
Там прошлое мешает людям жить.
Но там — народ.
Ему, народу, надо
Открыть глаза и слезы осушить.
Там надо жизнь построить по-иному,
Кровавым распрям положить конец.
Туда-то председателем ревкома
Сегодня ночью послан мой отец.
В глухие сакли Цумады суровой,
Где нищета и голод круглый год,
Свободы свет и коммунизма слово
Отец, на радость людям, принесет.
И вновь копыта стукнули о камень,
И снова, дрогнув, конь узду рванул…
Столица гор осталась за плечами,
Остался в стороне родной аул.
Летит отец по тропам и по скатам,
Измученный туманом и дождем,
И под его папахою косматой
Лежит мандат, что подписал нарком.
* * *
Я был безрогим маленьким ягненком,
Что мог я знать и что я мог понять?
Я так был мал!
Велик ли мир ребенка?
Крыльцо и крыша, детская кровать.
Когда нам год, у нас свои печали.
А мне был год, и, значит, был я прав,
Что засыпал, когда меня качали,
И есть просил, едва глаза продрав.
Но мальчик рос.
И вскоре каждый день я
Под вечер на коленях у отца
Сидел, готовый слушать без конца
Рассказ о годе моего рожденья.
И после, завернувшись в одеяло,
Глаз не смыкал я ночи напролет,
И предо мною в мыслях оживало
Все то, что было в тот далекий год.
И понял я, что не смогу иначе,
Что я обязан буду рассказать
Ту боль, которою отец и мать
Мне рассказали…
Я поэму начал.
И вот, в который раз перелистав
Те годы, что давно уже воспеты,
Я снова понял:
ты, отец, был прав, —
И я благодарю тебя за это!
Как счастлив я, что в вихре бурных дней
Ты шел путем прямым, хоть и тернистым,
Что был ты настоящим коммунистом
В час испытанья твердости твоей.
И эту чистоту и твердость эту
Людей великих и простых борцов,
От наших старших братьев и отцов
Приняв, мы пронесли, как эстафету.
Мы строили цеха.
По бездорожью
Мы шли, меняя лик родной земли.
Бывало так, что мы годами тоже
В свой отчий дом приехать не могли.
