– Только попробуй, – как можно более спокойно сказал я. – Тогда твой босс загнется через двадцать минут, и хрен я тебе скажу, где его искать. А потом за его смерть спросят с тебя. Потому что ты, козел, принял неверное решение. Думаю, Николай Николаич не спустит Сашину смерть тебе так легко. За базар придется ответить. Так что лучше давай сюда это долбаное лекарство, а сам отойди за прилавок. И чтобы я тебя видел, козел.

Я затаил дыхание, ожидая его реакции. Моя жизнь была теперь полностью в его руках. На широком, покрытом толстым слоем мяса лице нельзя было ничего прочитать. Надо быть мясником, чтобы читать по таким лицам.

– А почему я не могу поехать с тобой? – наконец разродился он от своих сомнений.

Это был хороший вопрос. По крайней мере, для меня. Он означал, что я уйду отсюда своим ходом. В том смысле, что меня не вынесут ногами вперед.

– Потому что я не хочу.

Теперь мне можно было куражиться сколько влезет. Этот бегемот спасовал. К счастью для меня, он боялся начальства. Впрочем, я об этом уже, кажется, говорил.

– А почему?

Он пытался соблюсти приличия. Видимо, ему было важно оправдаться перед самим собой. Но я решил, что не сегодня и точно не за мой счет. Я не испытывал к нему жалости.

– Потому что ты просто шестерка. А я пускаю в свою машину только нормальных людей. Шестерки должны стоять на подхвате. Они не ездят в моей машине. Они шестерят. Достаточно того, что я трачу время на твоего босса. Потому что, в принципе, это вообще не мое дело. Такими вещами должна заниматься «Скорая помощь». Давай сюда эту дрянь...

Я снова хотел назвать его «козлом», но на этот раз удержался. Кто его знает, насколько сильно он боялся начальства.

Когда он передавал синий флакончик, мне все-таки удалось прочитать кое-что на его лице. На нем было написано, что это не последняя наша встреча. Не очень ясно написано, но я сумел разобрать. Даже на таких лицах сквозь мясо иногда кое-что проступает.

– Ну как? – спросил я у Саши, когда он немного пришел в себя. – Получшело?

– Я думал – уже все, – еле слышно прошептал он. – Так сильно еще никогда не было.

– Длинный коридор видел? Яркий свет и белая дверь в конце?

– Ни хрена я не видел.

– Не ругайся, – сказал я.

– Почему? – Он так удивился, что даже смог нормально держать голову.

– Когда ты ругаешься, от тебя ангел улетает. Плачет и улетает.

– Да? – Он вытаращился на меня, как будто услышал глас Божий.

– Точно. Возвращается, только когда ты больше не материшься.

– Правда? А ты откуда знаешь?

– Один человек сказал. Он в церкви работает.

Не мог же я ему признаться, что я это сам сейчас выдумал. Так просто на ум вдруг пришло.

– Нет, я ничего не видел, – снова сказал он и опустил голову на спинку сиденья.

– А тебя как в армию-то забрали с твоей астмой?

– У меня ее не было тогда.

– Потом, что ли, заболел?

– Ну. Когда ногу этой весной сломал, в травматологии обкололи какой-то... херней.

Прежде чем сказать последнее слово, он на секунду запнулся и посмотрел на меня.

– Слышь, ты правду сказал насчет матерщины?

– Что ангел от тебя улетает?

– Ну.

– Сто процентов верняк. Мне очень надежный человек по секрету сказал. А когда ангел улетает, ты остаешься совсем беззащитный.

– Теперь понятно, – еле слышно пробормотал он.

– Что тебе понятно?

– Да я тут все думал, почему со мной вся эта... – он снова запнулся, – ерунда происходит.

– Какая ерунда?

– Не везет мне. Только начинает масть вроде идти, и тут – хоп! Обязательно какой-нибудь косяк вылезает. То ногу сломаю, то астму вдруг подцеплю, а теперь еще ты, блин, со своей пушкой...

Он опять на секунду задумался и тревожно посмотрел на меня.

– А «блин» можно говорить? Или все равно улетает?

Вид у него был очень обеспокоенный.

– «Блин» говорить можно, – разрешил я.

– Хорошо, – он облегченно вздохнул, – а то я думал, совсем ни фига нельзя.

– Так откуда у тебя астма?

– Говорю тебе, в больнице не тот какой-то укол воткнули. Ну и началась аллергия. А потом в астму все перешло.

– Ты же молодой совсем.

– А ты думал, астмой только старики болеют? – он усмехнулся. – Мне рассказывали, у одних знакомых трехлетний пацан умер.

– Да ты что?

– Серьезно. В два года заболел, а в три уже умер.

– Ни фига себе.

– Так что зря ты мне этой штукой рот залепил. У меня от нее началась аллергия.

– Я не знал.

– И рожа вся в крови.

Он поднес руки к лицу и осторожно потрогал губы.

– Ты бил меня, что ли?

– Нет... это... – я не сразу нашелся что ему ответить. – Лента так сильно прилипла.

– С кожей оторвал, на фиг.

– Так получилось.

У меня почему-то выходило, будто я перед ним оправдываюсь.

– Ну и что теперь делать-то будем? – сипло сказал он. – Ты зачем все это затеял?

– Что? – переспросил я, хотя прекрасно его расслышал.

– На фига ты устроил весь этот шухер?

– Мне бабки нужны, – сказал я после небольшой паузы.

– Бабки? Это понятно. Бабки всем нужны. И ты надумал меня похитить?

– Что-то вроде того.

– Круто. Меня еще никто не похищал. И сколько тебе надо?

– Мне надо... – Я снова запнулся. – Мне надо пятьдесят штук.

– Зелеными? – уточнил он.

– Да.

– Круто. А где я столько возьму?

– Не знаю. У тебя магазин...

– С этого магазина я получаю десять процентов. Остальное идет Николай Николаичу.

– Ну, он пусть заплатит.

– Ему дешевле будет нас обоих с тобой завалить.

– Ну, я не знаю тогда. Что-то надо придумать... Короче, это не мои проблемы. Ты называешь мне телефон, а я звоню туда и прошу бабки.

– Вот так вот?

– Именно так.

– А если я сейчас открою дверцу и просто уйду?

– Тогда я выстрелю тебе в голову.

Он внимательно посмотрел мне в глаза:

– Правда выстрелишь?

– На сто процентов не знаю. Но можно проверить. Ты азартный?

Он слизнул кровь с верхней губы:

– Не настолько.

– Хорошо, – сказал я.

– Чего уж хорошего. А почему, интересно, Киря с тобой не пошел?

– Он собирался.

– Да? Ну и что?

– Я его не взял.

– И он тебя послушал?

– Не сразу.

– А ты, оказывается, крутой, – усмехнулся Саша. – Кирю обычно трудно уговорить.

– К каждому нужен индивидуальный подход.

– К нему лучше подходить сзади и с ломом в правой руке.

– Есть и другие способы.

– Он тебя убьет.

– Я уже понял.

– Нет, он серьезно тебя убьет. Насмерть.

– Для этого ему придется сначала меня найти.

– Он от тебя теперь не отстанет.

– Ничего. Как-нибудь переживем.

– А тебе зачем столько бабок?

Он задавал слишком много вопросов.

– Хочу свой бизнес открыть.

– Зря ты не пошел ко мне на рынок работать. Я бы и так тебе хорошо платил. А теперь Киря тебя убьет.

– Я это уже слышал.

Сначала я планировал заклеить ему глаза, чтобы он не видел дороги. Но потом просто откинул спинку его сиденья и набросил ему на голову свою куртку.

– Лежи смирно, а то она упадет.

– Мне-то какое дело. Пусть падает, – глухо пробурчал он из-под куртки.

– Тогда я не смогу тебя отпустить.

– Убьешь, что ли?

– Еще не знаю. На эту тему я не думал пока... Просто не смогу отпустить.

– Так у тебя никакой жратвы не хватит. Ты сколько меня собираешься держать?

– Не знаю еще. Это не от меня зависит.

– Понятно, – сказал он. – Слышь!

– Что?

– Спасибо тебе.

– За что? – удивился я.

– За то, что глаза мне не заклеил. Все брови потом на хрен бы оторвал. Ты ведь хотел, спорим?

Он помолчал, но потом из-под куртки снова раздался его голос:

– Слушай, а «на хрен» можно говорить или нельзя?

– Я думаю, лучше не надо.

Когда мы подъехали к моему дому, мне пришлось снять с его головы куртку. Я не мог провести его от машины к подъезду в таком виде. Мало ли кто выглянул бы в этот момент из окна. Риск, что он запомнит дом, разумеется, был, но я так долго кружил по окрестностям, что найти именно это место впоследствии он мог лишь случайно.