С первого взгляда, брошенного на Герберта, Луэлла поняла, что перед ней опасный сукин сын. Она не желала общаться с ним. Она хотела забрать деньги и убежать. Возможно, ей даже следует забыть о деньгах. У этого человека были очень злые, пустые, холодные глаза.

Он сел в гостиной и уставился на женщину.

– Тебе известно, я – не Мардж, – произнес наконец Герберт. – Ты воспользовалась ее глупостью. Я знаю, что здесь происходит. Видел, чем вы занимаетесь.

– Это не имеет значения, – быстро сказала Луэлла, решив, что она все же заберет у него две тысячи долларов. – Я тоже знаю о тебе кое-что, представляющее интерес для моих друзей из полиции.

Он смотрел на нее невозмутимо, бесстрастно.

– Ты разговариваешь не с Мардж. Я не идиот. Эти деньги – для тебя. Две тысячи долларов, и поставим на этом точку. Я могу достать их, но мне потребуется твоя помощь.

– Какая? – настороженно спросила она.

– Тебе понравится мой план. Он похож на твой нынешний способ добывать деньги.

Он достал из кармана пиджака две глянцевые фотографии Санди Симмонс, украденные из ее дома. На одном снимке Герберт заранее написал: «Ты только позови… от Санди с любовью».

Он протянул фотографии Луэлле, с недоумением уставившейся на них.

– Кто это?

– Мой друг, – мгновенно ответил он. – Мой очень близкий друг. На самом деле мы настолько близки, что она сделает ради меня все.

Он выдержал многозначительную паузу и повторил:

– Все.

Когда ушли последние гости, Чарли загрустил. Днем он отправил Мэгги собирать вещи. Она заговорила в таком духе: «Все мои друзья считают, что я должна стать актрисой. А что скажешь ты?»

– По-моему, тебе пора домой, – ответил он.

Теперь Чарли страдал от одиночества столь невыносимого, что, поддавшись внезапному порыву, он сел в свой новый черный «феррари» и поехал в Лос-Анджелес. Он нуждался в общении, смене обстановки. Актер решил остановиться в отеле «Беверли Хиллз» и позвонить Клею.

Он прибыл в гостиницу в два часа ночи и не захотел будить Натали. Чарли набрал номер Темзы Мэйсон.

Она послушно встала с кровати, приехала в гостиницу, забралась в постель Чарли и утешила его. Она со смехом рассказала ему о том, как занималась сексом с Клеем. Она закончила свое повествование словами: «Господи, вот это жеребец!»

Чарли немедленно почувствовал себя посредственностью и отправил девушку домой, но прежде она заставила его пообещать, что он возьмет ее завтра вечером на премьеру «Двенадцати ружей».

Любопытно, обсуждала ли она его качества любовника с другими мужчинами? Он спросит Клея.

Чарли спал беспокойно и видел странный эротический сон, где фигурировал он сам, Натали, Темза, Санди и его мать. Он проснулся с отвратительным настроением и пошел к бассейну.

В этот ранний час там было безлюдно; никто не мешал Чарли плавать. Он принял решение вернуться в Лондон. Прохлаждаться здесь не было смысла; он сходил с ума от праздности. Он построит в Англии дом, пустит корни где-нибудь. Это займет его, а когда дом будет готов, он скажет Лорне, что хочет брать детей к себе на уик-энды. Они обрадуются. Он даже позволит им нарисовать план их будущих комнат.

Чарли позвонил Клею, охотно согласившемуся приехать на завтрак. Поддавшись какому-то импульсу, актер рассказал другу о Санди.

– Мне кажется, ты ей нравишься; я бы на твоем месте не отказал ей.

– Если бы я нравился ей, она бы у меня осталась, верно?

– Женщины – странные создания. Возможно, она решила, что не нравится тебе.

Чарли покачал головой.

– Твоя логика! Как себя чувствует Натали?

– Она толстеет. С удовольствием повидала бы тебя. Почему тебе не пообедать у нас сегодня?

– Не могу. Веду Темзу Мэйсон на премьеру. Клей свистнул.

– Это не девка, а нечно!

– Ты мне будешь рассказывать.

– Я не знал, что и ты там был.

– Ты многого обо мне не знаешь.

Позже он одел для премьеры новый смокинг от Дуга Хэйварда. Изучив себя в зеркало, был вынужден признать, что отдых пошел ему на пользу. Он похудел, обрел отличную форму и красивый густой загар. Сменил ленноновские очки на свои прежние, с роговой оправой. Его черные волосы отрасли настолько, что уже начали слегка завиваться у воротника.

Он поехал на «феррари» за Темзой.

Ее квартира в доме на побережье была типичным жильем молодой голливудской холостячки. На глаза Чарли то и дело попадались фотографии Темзы и кадры из фильмов с ее участием.

– Я должен поснимать тебя, – сказал он, принимая пластмассовый бокал с виски и надписью на донышке: «Ты мне нравишься».

– О, прекрасно, – обрадовалась она. – Я очень фотогенична. Мне говорили, что у меня абсолютно правильные черты лица. Вероятно, мы могли бы сделать подборку фотографий для какого-нибудь журнала. Ты бы фотографировал меня, а они – нас вдвоем.

Она выглядела эффектно в высоченных сапогах до бедер и серебристом трико – комбинации из лифа и колготок с интригующими просветами в материале.

– Наверно, на следующей неделе я улечу в Лондон, – доверительно сообщил он.

Она не проявила ни малейшего интереса к этой информации.

– Как, по-твоему, мои ресницы накрашены не слишком густо? – с беспокойством спросила девушка.

Он присмотрелся. Ему было трудно что-либо сказать: серебристые тени окружали ее глаза.

– Не знаю, дорогая, я слабо разбираюсь в макияже, но ты выглядишь великолепно.

– Правда?

Она покрутилась перед ним.

– Это будет потрясающая премьера, туда приедут все, и благодаря тебе меня заметят.

Он не представлял, как можно ее не заметить, с ним или без него. Не каждый день видишь стовосьмидесяти-восьми сантиметровую рыжеволосую девушку с внешностью Темзы.

– Если бы я был не Чарли Бриком, а, скажем, Джо Никто, ты бы захотела пойти со мной?

Она нахмурилась.

– Кто такой Джо Никто? Никогда о нем не слышала… А, понимаю, – захихикала она, – ты меня разыгрываешь, да?

– Послушай, мы опоздаем.

Увидев возле дома «феррари», Темза слегка усмехнулась.

– Ты не заказал «роллс-ройс» с водителем? – изумленно спросила она.

Чарли начал считать про себя до десяти. Неужели Он никогда не поумнеет? Эта «звездочка» определенно будет последней.

Санди не любила ссоры и разбирательства. Она расстраивалась, увольняя людей, но Катя должна была уйти. На следующее утро она заплатила девушке за пару недель вперед и велела ей уехать.

Катя восприняла новость без энтузиазма, но ее исчезновение не огорчило Жан-Пьера. Он так обрадовался возвращению Санди, что не отходил от нее ни на шаг.

Они отправились в супермаркет и запаслись продуктами, потому что Катя оставила холодильник забитым консервированным перцем с фасолью и протухшими копчеными сосисками.

– Что ты ел? – спросила Санди у Жан-Пьера.

Он улыбался, сидя в магазинной тележке и накладывая в нее пачки мороженого, яблоки, шоколад, печенье – все, что он любил.

Лимбо стал худым и нервным. Санди ругала себя за то, что она уехала в Палм-Спрингс и оставила их. В этом был виновен Клод. Он был виновен во всем.

В час ленча позвонил Бранч.

– Когда мне заехать за тобой? – спросил он. – У меня будет лимузин.

– О!

Она совсем забыла о премьере; что ей теперь делать с Жан-Пьером?

– Знаешь, Бранч, кажется, у меня ничего не получится. Мне пришлось уволить няню. Жан-Пьера не с кем оставить.

– Ты должна пойти. Ты обещала. Я найду тебе няню, не беспокойся, сделай себя по-настоящему красивой, я тебе еще позвоню.

Она сдалась. Ей не хотелось идти, но могла ли она подвести Бранча?

На премьеру она решила пойти в тонком шифоновом топе и «гаремных» шароварах, заправленных в сапоги из атласной кожи. Из-под распущенных волос выглядывали золотые цыганские серьги. Санди была очень эффектна.

Бранч появился вовремя; он привез Эсмэ Мэй, прислугу Макса Торпа. Полная круглолицая женщина мгновенно подружилась с Жан-Пьером и Лимбо.