Когда Мириам находилась рядом, Сара ощущала умиротворение. Некая удивительная доброта исходила от этой женщины. Конечно, глупо было с ее стороны переливать кровь, но нельзя забывать, что у Мириам мыслительные процессы отличны от человеческих. С ее точки зрения, это, вероятно, было совершенно логичным поступком.

До сих пор Сара старалась не думать о том, приостановится ли у нее в действительности процесс старения. Неужели кровь Мириам могла оказывать такое воздействие на организм?

Если так, то это был дар не только Саре Робертс, но и всему человечеству. Мириам сказала, что она последняя из своего рода. Чем больше Сара об этом думала, тем более благородным ей представлялся этот поступок.

Благородная пленница. Какие страдания, должно быть, испытывала сейчас Мириам, находившаяся четырьмя этажами выше.

Десять минут до собрания.

Ее мысли вернулись к стоявшей перед ней проблеме. Она вдруг поняла, что путаница линий на ЭЭГ Мириам – результат того, что у ее мозга уровень напряжения выше одного вольта там, где человеческий мозг выдавал только один вольт. Самописцы электроэнцефалографа испытывали воздействие по меньшей мере двух сигналов – отсюда и мешанина.

Сара смахнула графики со стола. Вывод ясен. Большая часть человеческого мозга в обычных условиях не задействована, она непонятно почему отключена, очевидно за ненадобностью. Но с Мириам дело обстояло иначе. Ее мозг функционировал полноценно и настолько активно, что машина оказалась не в состоянии описать его деятельность.

Какое у нее должно быть необычайное мышление! То, что ее лишили свободы, – это не просто моральное упущение, это грех, страшный грех. И стыд охватил Сару – стыд за род человеческий.

Хатч, сидевший напротив Тома, выглядел теперь совершенно иначе. Мириам Блейлок вырвали из-под его контроля, и он уже ничего не мог поделать.

Он слишком поздно осознал важность происходящего. Он потерял не только свое положение в Риверсайде, он потерял и еще кое-что – свой авторитет.

– Мне хотелось бы помогать вам, – заявил он. Том был шокирован. На месте Хатча он сразу бы подал в отставку.

– Хорошо, – ответил он, – будьте моим гостем.

– Если вы не против, мы еще некоторое время будем делать вид, что работаем в одной и той же группе, как сотрудники...

Что он имел в виду?

– Конечно, – сказал Том с уверенностью, которой больше уже не ощущал. Нельзя недооценить врага. Это было его основным правилом.

– Я беспокоюсь о Саре.

– Мы все беспокоимся.

– Почему бы ей не лечь в клинику для наблюдения? Не будем забывать, что у нас здесь одна из лучших больниц.

– Мы с Джеффом обсуждали это, и оба считаем, что лучше ее не трогать. Во всяком случае, она и сама бы не согласилась.

– Попробуйте настоять. Вы сможете ее убедить.

– У нас не хватает вооруженных охранников...

– Так найдите их! Она в опасности. Полагаю, что вы больше, чем все другие, должны стремиться ей помочь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Разве вы не понимаете, что происходит с Сарой?

– Сара занимается своей работой. И она не сообщает нам ни о каких симптомах.

– Разве вы не замечаете того воздействия, которое это существо оказывало на нее, когда они были вместе?

– Она испытывала благоговейный трепет. Думаю, это вполне подходящая реакция. Мириам Блейлок вызывает благоговейный страх.

– Да ее просто соблазняли! Это существо хочет ее. Не можешь же ты быть настолько слеп!

– Хочет?

– А ты и не понял? Сара была загипнотизирована, ну, или что-нибудь в этом роде. Я бы положил Сару в больницу для наблюдения и поставил бы охрану".

– Изолировать их обеих? Но это же абсурд.

Хатч, наклонившись вперед, вцепился в край стола. Том никогда еще не видел его таким возбужденным.

– Я бы поставил охрану, чтобы держать это существо подальше от нее. Любой ценой!

Том только покачал головой. Он всегда подозревал, что Хатч – скрытый параноик. Теперь же, под давлением обстоятельств, это вышло наружу. Так всегда случалось, когда люди подвергались давлению. Некоторые из них сдавались, другие же добивались удивительных результатов.

– Послушайте, я приму это к сведению. Но группа должна собраться в восемь, и я хочу увериться, что все прибудут вовремя.

Этого оказалось достаточно, чтобы Хатч с гордым видом ушел. Прекрасно. Минут через пять можно начинать обзванивать лаборатории. Тому нужно было немного побыть одному, привести в порядок свои мысли. Из гордости он ничем не выдал своих чувств Хатчу, но, по правде говоря, он тоже был напутан. Проблемы у Сары гораздо серьезнее, чем она думает, – это с очевидностью следовало из проведенных анализов. Аналогия Джеффа, сравнившего кровь Мириам с паразитическим организмом, подтверждалась. Сару ждет ужасное будущее, ведь в конце концов, если до этого дойдет, она просто умрет от голода, так как тело ее не сможет справляться с потребностями этого организма в питании.

Однако больше всего его беспокоило не это. Он почти безгранично верил в возможности Риверсайда. Что бы там ни случилось, они спасут Сару. Но он не мог понять, зачем Мириам это сделала. Он вспомнил, как два вечера назад она читала в палате книгу Сары.

Чем больше он обдумывал ситуацию, тем очевиднее становилось, что появление Мириам в клинике было запланировано, вплоть до заявления о ночных ужасах, сделанного с целью возбудить интерес у Сары.

Тонкий подход. Но Том и сам был неплохим стратегом и умел так выстраивать события, чтобы со стороны они казались как бы случайными. Он не мог не восхищаться Мириам.

Все ее действия вели к одной цели – переливанию крови. С другой стороны, это ведь не было попыткой убийства. Зачем такие сложности? Есть тысячи более легких и менее опасных с точки зрения раскрытия преступления способов убить кого-нибудь. Кровь, текущая в венах Сары, указала бы преступника гораздо точнее, чем отпечаток пальца. Нет, причина должна быть другой.

Но что это за причина, Том не имел ни малейшего представления. Возможно, она была настолько чуждой человеческому мышлению, что с обычной – человеческой – точки зрения могла не иметь никакого смысла. Они только-только начали изучать Мириам. То, что происходило в ее мозгу, годами – если не вечно – могло оставаться для них загадкой. И тем не менее они должны были постараться разгадать ее. Он хорошо представлял себе ситуацию, которая могла случиться в ближайшем будущем – если Сара серьезно заболеет, – когда сама ее жизнь, быть может, будет зависеть от глубины их понимания.