— К семи. — Мадди разглядывала Тимми с загадочным выражением на лице. — Если бы не Тимми… — Мадди замолкла, сдерживая слезы.

Свободной рукой Фелисити обняла Мадди и крепко прижала ее к себе.

— Пойдем, Мадди. Искупаем, накормим и переоденем Тимми, чтобы Линда могла его взять сразу домой и уложить спать.

Мадди чуть улыбнулась, отступая назад.

— По-моему, ты очень полюбила этого малыша, мама.

Фелисити улыбнулась в ответ.

— Ты абсолютно права. — Слезы показались у нее на глазах. — Если ты когда-нибудь выйдешь замуж и у тебя будут дети, уверена, я стану далеко не посредственной бабушкой. — Она взяла руку дочери. — А ты, дорогая, будешь прекрасной матерью.

— Не надо. Пожалуйста. — В голосе Мадди была беспомощность и мольба.

— Поговори с ним, Мадди.

— Я не могу. Я не вынесу еще одного удара.

— Не обязательно кончится этим.

— Обязательно, — сказала Мадди так резко, что Тимми заплакал. Но Фелисити быстро успокоила его. — Неужели ты не понимаешь? — продолжала Мадди, идя с матерью на кухню. — Дело не только в том, что он солгал мне в отношении «Лямур». Майкл с самого начала дал ясно понять, что ему не нужно ничего постоянного. Никаких обещаний. Никакого брака. Никаких пут.

— О, дорогая, поначалу они все так говорят.

— Майкл и думает так. Он категорически против женитьбы и детей.

Фелисити попросила Мадди приготовить ванну для Тимми, пока она раздевала его.

— Я помню, дорогая, — небрежно сказала она, стягивая одежду с малыша, — ты всегда сама думала точно так же. Ты всегда была настроена завоевывать мир в одиночку.

Мадди подставила пальцы под струю теплой воды. Я не нуждаюсь в нем, думала она, и перестану чувствовать себя несчастной, лишившись его. Это случилось так быстро. Вот в чем проблема. У нее был Майкл, большие планы в отношении ее компании, смех, страсть, наслаждение. И вдруг все изменилось. Исчез Майкл, рухнули планы. Боль терзала ее изнутри… подобно родовым схваткам, вдруг подумалось ей.

Она повернулась и грустно посмотрела на мать. Потом сдавленным голосом прошептала:

— Я устала завоевывать мир в одиночку.

— Мадди…

— Давай сменим тему, Фелисити.

Фелисити понимающе улыбнулась. В течение этих дней Мадди не называла ее по имени. А назвав сейчас, показывала, что она отчаянно нуждается в небольшой передышке.

— Вот и мы, — сказала она, передавая малыша Мадди. — Ты выкупай его, а я приготовлю ему кашку.

Мадди согласно кивнула матери и, приступая к делу, подумала, пока Тимми весело плескался в воде, что его ей будет тоже не хватать.

Когда, немного позже семи, Линда появилась под руку со своим мужем Дональдом, чтобы забрать Тимми, и Фелисити и Мадди обе неохотно отдавали малыша. Но они обрадовались, что Дональд первым схватил его и наградил сына теплым, нежным поцелуем. Линда обняла Мадди и горячо благодарила за предоставленную им с Дональдом возможность все исправить.

После ухода сияющих родителей с сыном квартира казалась пустой и пугающе тихой. Мадди включила радио, но нежная, спокойная музыка только усилила ощущение потери.

Фелисити видела, что Мадди пыталась читать журнал, сидя напротив нее в гостиной. Наконец Мадди швырнула журнал на кофейный столик и скрестила руки на груди. Фелисити встала, молча подошла к диванчику и, сев на другом его конце, похлопала себя по коленям.

— Ты выглядишь измученной, малышка. Давай, вытянись. Положи голову мне на колени.

Мадди поколебалась мгновение, а потом легла, как предложила мать. Фелисити нежно гладила лоб дочери, убрав волосы с ее лица.

Мадди вздохнула: тело ее отдохнет, думала она, даже если голова не сможет отключиться.

— Мама?

— Да?

— Ты пела мне колыбельные, когда я была маленькой?

Фелисити ответила не сразу.

— Нет, — наконец призналась она. — Но сожалею об этом.

Мадди кивнула головой и закрыла глаза. Прежде чем задремать, она повернулась и посмотрела на мать.

— Я люблю тебя, — сказала она почти шепотом.

В тот вечер Майкл без вдохновения отрепетировал роль главы семьи и «отца» невесты. Он почти не прикоснулся к обеду и пропускал положенные ему «реплики». Вся семья понимала, что что-то не так и за этим стоит Мадди. Но Майкл метал молнии на любого, кто осмеливался упомянуть ее имя.

Весь тот вечер слова Фелисити эхом отдавались в его памяти. Он не мог их выбросить из головы, как и образ Мадди. Только теперь он видел ее побелевшей от гнева. Вот она вытянулась на кровати и плачет, вот смотрит на него своими чудесными карими глазами, в которых ярость и боль. Эти видения пронзали его сердце.

Но еще было время все исправить, надеялся он. Он примчится туда ночью после обеда с родственниками, постучит в дверь, потребует, чтобы его пустили к ней. Он обнимет ее. Почувствует ее податливое тело…

Фелисити сказала, что Мадди любит его. Это Фелисити так думала? Или Мадди ей говорила, что любит? Ему она никогда этого не говорила. Он чувствовал себя обманутым.

— Майкл, ты опять не в такт. Помедленнее. Ты ведешь меня к алтарю, а не спасаешь из горящего здания, — пожаловалась его сестра Джесси.

— Извини, — пробурчал он.

Он попробовал сосредоточиться, но не тут-то было. Я на самом деле люблю Мадди? Так это любовь? Я знаю, что хочу ее. Я не могу выбросить ее из головы. Мне чертовски хорошо с ней — так, что петь хочется. Когда нас соединяет желание, я пьянею от радости. Это любовь?

Он вспотел. Его лихорадило.

— Ну же, Майкл. Мы почти справились, — шептала его сестра. — Главное — держи ритм.

Держи ритм. Сердце его бешено колотилось. Держи ритм. Ритм собственного сердца.