Измайлов подростково заалел выбритыми ланитами. Балков зашелся смехом, будто победил удушье:

– Не посрамил? Орел. Теперь Линева тебя из койки не выпустит.

– Поля, будь добра, выйди и ровно через десять минут войди в кабинет снова. Можно без стука, – распорядился Вик.

– Я слышала всякий мат.

– Такой вряд ли.

Я взглянула на полковника и сочла за благо удалиться. Послонялась по коридору. Приникла к двери. Вероломный Виктор Николаевич мирно журил или поучал Бориса. Это было гораздо любопытнее анонсированной ненормативной лексики. Когда, все-таки постучав, я переступила через порог, тема использования секса в сыске была почти исчерпана. Видимо, постановили, что расследование есть прерогатива мозга, а поскольку мозг контролирует в организме сыщика члены, ткани, клетки, то любая деятельность в конечном счете является мозговой.

– Выкладывай, маньяк, – благословляюще бросил Измайлов.

После столь бесподобно произнесенного слова «маньяк» ни мне, ни Балкову в голову не пришло бы продолжать прикалываться. Борис тоже приосанился: ни дать ни взять павлин, который не знает, что в его хвосте недостает перьев. Или знает и гордится недостачей.

…С Леней и Саней Юрьев провел пять невосполнимых часов своего земного срока. Все трое темнили – межведомственная разобщенность, то бишь, странно вымолвить, конкуренция в сфере раскрытия преступлений. Дурдом, в который слишком узкая специализация превращает что угодно. Поиграли в пятнашки.

Борис сознался – экспертиза уличила Зину Краснову в употреблении новых, занимающих коллег наркотиков. Парни повинились – до наркоакул никак не добраться, стоит ли пугать мелкую рыбешку. Дальше настала пора реверансов и уколов.

– Если бы вы установили личность лже-Загорского… О вычислении убийцы нашего информатора Славы мы и не помышляем, висяк…

– Если бы вы порадели и предоставили материалы о наркоторговцах, связанных с университетом… И берегли бы своих информаторов…

После превращения двух уравнений с неизвестными в одно совершенно неразрешимое гений из убойного отдела Борис Юрьев отловил Варвару Линеву на ступенях учебного суперзаведения и хмуро спросил:

– Девушка, как вас зовут?

Она не вскрикнула: «Ба, лейтенант, неисповедимы пути» – и т, д. Борис воспрял духом и принялся за работу. Час они пили в баре шампанское и танцевали на внушительном – сантиметров пять – расстоянии друг от друга. Потом Варвара три часа таскала лейтенанта по промозглым улицам. Погодка выдалась лихая, будто не сентябрь, а ноябрь агонизировал. Наконец красна девица пригласила «Костю» к камельку в виде бездействующих батарей.

– Но Полину выдворить не удалось.

О прочем вы осведомлены. Мы с Варварой очень замерзли, – буркнул Юрьев.

– Эскимосы признают согревание обнаженным телом идеальным способом спасения окоченевших. Кстати, я не была осведомлена о твоем визите, Боря.

– Поль, Линева открытым текстом предлагала тебе очистить помещение.

– Борь, я это помещение снимаю наравне с ней. И платит за него не милиция. Так что ее дело предложить, мое – отказаться.

Мы с Юрьевым вскочили и попытались выразительно жестикулировать.

– Не грызитесь, артисты, – пресек пантомиму полковник Измайлов. – Линева звонила домой один раз?

– Три, – неохотно поместился на сиденье Борис. – Но змея Полина не брала трубку.

– Меня не было, к Вешковой ходила, – защищалась я. – Юра Загорский беспокоит до икоты. Если он к месту и не к месту употребляет словечко «это», значит, наверняка колется… Но язык не повернулся в лоб спросить Лилию Петровну, предать мальчишку. Теперь жалею.

Ты уж извини, Боря, мне не до твоих подвигов.

– А напрасно, – проворковал Измайлов. – Оголившись, Юрьев повернул расследование на сто восемьдесят градусов. Он молодец. Вместо порицания я ему, пожалуй, выпишу премию. Ее не заплатят – не из чего. И все получится справедливо. Когда шиш равняется поощрению, человека простили.

Вот она, справедливость расфилософствовавшегося математика Виктора Николаевича Измайлова. Борис – любимчик, нет, по-старинному певуче и ярко – любимче. Поэтому Бореньку не грех премировать за своевременное снятие брюк.

Правильно Сергей Балков кривится.

Представляет, как бы его наущали общементовским нормам морали с этикой, окажись он витязем в Борисовой шкуре.

Я рванула на амбразуру в облике полковника. Он позже уверял, что «девочка элементарно соскучилась». Шутник. Даже животные не скучают «элементарно». На них академик Павлов высшую – высшую, елки! – нервную деятельность изучал.

– И как Боря повернул расследование? Превратил Варвару из девственницы в бабенку? Воистину сто восемьдесят градусов. На триста шестьдесят, прошу прощения, не получится, хоть тресни.

– Прощения просишь поздно, уже такой непристойщины нагородила, детка, – вздыбился Вик, забыв, что «детка» – обращение нашего «внутреннего пользования» – тоже соскучился. – Святость Линевой мы обсудим в мужской компании. До свидания.

– Не уйду, – заявила я. – Свечку не держала, но разницу между Вариными номерами с Кропотовым и Борисом заметила.

– Тогда сиди тихо, – снизошел полковник. И перекинулся на затертого Балкова:

– Сергей, напомни нам историю с самого начала. В черно-белом варианте, только нерасцвеченные факты. Ты мастак. Я пока сосредоточусь. Ведь Полина главное уловила, ведьма.

Последняя фраза была про меня, но не мне предназначалась. Обидно. Сейчас «ведьма» – комплимент и намек на отличные заработки, а не приговор к сожжению на костре.

Сережа Балков слегка отмяк. «Мастак» из прокуренных уст Измайлова дорогого стоило. Лейтенант умудрялся ладить и со мной, и с Юрьевым. Но в отличие от нас, антиподов по жизни, ему тяжело давался треп о том, что у людей расположено ниже шеи. Мы с Борисом тоже не собственные переживания смакуем, а всеобщие обсуждаем. Устно доказываем друг другу, дескать, не ханжи.

Для Сергея же теория спаяна с практикой. Не предвидится секса – не будет и досужей болтовни о нем, тем более с посторонними. Этим Балков близок Измайлову. Почему Вик держит парня в черном теле, а Юрьева распускает? Причем вряд ли Сережу простецкая тетка воспитывала в духе рыцарства. Скорее тренировала в скрытности и стеснительности. Получилось – враги объявят бахвалом, друзья иззавидуются и сглазят. Не получилось – заткнись в тряпочку.

Пока я тревожила тень его тетки, Сергей Балков извлек из нагрудного кармана пухлую записную книжку и, редко с ней сверяясь, заговорил. Менты немало сделали, помимо того, о чем мне рассказывали. Но по порядку.

Шестого сентября, около полудня, белые «Жигули» шестой модели, номера которых очевидцы не запомнили, сбили перебегавшую улицу на зеленый свет студентку четвертого курса биофака Зинаиду Краснову. И бесследно скрылись с места дорожно-транспортного происшествия. Поскольку в сумке девушки нашли блокнот с домашним адресом и ключи, то после проведения всех необходимых мероприятий на свежем воздухе решили заглянуть в квартиру, благо дом высился в пятидесяти метрах от перекрестка, а на машину мог вывести лишь случай.

Заглянули и лишний раз вспомнили, что инициатива наказуема. В кресле остывал, как выразился натуралист Балков, «свежеиспеченный труп мужчины».

Незаправленная смятая постель, мокрые полотенца в ванной, бутылка из-под шампанского, два стакана, две кофейные чашки, отсутствие признаков насилия на жирноватом теле усопшего героя…

С ходу решили, что девчонка и «папашка» позабавились, стареющего ловеласа хватил удар, юная шлюшка перепугалась, бросилась прочь и очутилась под колесами. Версия была такой удобной, что тянуло не перегружать загнанных экспертов-криминалистов, а составить отчет и заверить его в церкви.

Но порядочные трудоголики еще не перевелись, поэтому в лабораторию отправили немало материалов для исследования. Потолковали с соседями, разыскали хозяйку снимаемого жилья. Она держала на рынке несколько прибыльных галантерейных лотков и, по уверениям продавщиц, постоянно надзирала за ними. Отлучалась ненадолго в контору – крохотную комнатушку в административном здании, а потом вновь неожиданно выныривала из толпы.