— Какого? — без всякого выражения спросил Никос.

— Детской вечеринки. Так здорово, если день рождения ребенка можно отметить на свежем воздухе, где дети могут выпустить пар, не создавая хаоса. То есть они могут быть очень хорошо воспитанными, но в таких случаях, как сегодня, обычно перевозбуждаются. Помню, моя мама всегда сокрушалась, какой беспорядок оставался после моих гостей! — Ее понесло, и она это понимала, но остановиться не могла. — Конечно, вам не надо приспосабливаться к погоде, как нам в наших краях. У нас люди даже оформляют страховку на случай дождя в день праздника.

— И действуют наверняка, насколько я понимаю, — сухо прокомментировал ее тираду Никос. Он покосился на нее, приподняв брови. — Хотите еще что-нибудь сказать на эту тему?

Челси поморщилась.

— Я не всегда так болтлива.

— Но со мной говорите без умолку, чтобы скрыть чувства, которые я в вас пробуждаю.

Они дошли до арки, за которой уровнем ниже расстилалась окруженная оградой и покрытая травой лужайка. На ней целая армия клоунов развлекала несколько десятков ребятишек. Никос не спешил окунуться в детскую толпу. Остановившись, он изучал лицо Челси с нескрываемой иронией.

— Такая самоуверенная внешне и такая уязвимая внутри, — поддразнил он. — Почему вы не хотите признаться, что я вас волную?

В голове у Челси пронеслось несколько дерзких ответов, но все они были отвергнуты. Единственный способ справиться с ситуацией — отвечать в том же духе.

— К чему отрицать очевидное? — парировала она. — Уверена, нет ни одной женщины, чье сердце не забилось бы быстрее, когда вы рядом.

— Верно, но не все женщины волнуют меня так, как вы. — Его голос понизился, приобрел особые, соблазняющие интонации.

— Полегче на поворотах! — выпалила она в ответ, полная решимости не сдаваться. — Вчера я вам уже сказала, что не продаюсь.

— Вчера — это вчера. — Его глаза блеснули на солнце. Он указал на ступеньки. — Спускаемся?

Челси пошла следом. Сознавая, что несколько пар глаз прикованы к ним, она старалась сохранять спокойствие и держаться естественно.

Когда они дошли до последней ступеньки, маленькая, гибкая фигурка отделилась от толпы детей и бросилась к ним через лужайку. Это сын Никоса, догадалась Челси. Симпатичный мальчик был одет в шорты и майку, его черные кудрявые волосы были коротко подстрижены, а ангельское личико имело идеально правильные черты.

Не дожидаясь формальных представлений, Челси широко улыбнулась ребенку.

— Привет, Димитрис, меня зовут Челси. — Она протянула ему небольшой сверток, который принесла с собой. — С днем рождения!

Слегка растерявшись, мальчик подождал, пока отец кивнет, и взял подарок, не забыв сказать: «Efcharisto[4]». С обычным для детей нетерпением он сорвал обертку и недоуменно уставился на миниатюрную игру в бильярд.

На минуту забыв о Никосе, Челси присела на корточки рядом с ребенком, чтобы показать, как обращаться с новой игрушкой. Через минуту Димитрис уже бежал к приятелям. Вокруг него собралась небольшая толпа желающих тут же опробовать игру.

— Спасибо, — сказал Никос, когда Челси выпрямилась. — Похоже, вы точно знаете, что нравится маленьким мальчикам.

И большим тоже, подумала она с иронией. Разница лишь в том, что большим мальчикам она угождать не намерена.

— Просто знак внимания, — ответила Челси. — Так я меньше чувствую себя незваной гостьей.

Никос удивленно взглянул на нее.

— Вас пригласили.

— Из вежливости. Иначе вы поступить не могли.

— Верно, — согласился он. — Но это не составило труда. Ваше присутствие украсит любое общество.

— Истинный джентльмен! — пробормотала Челси и увидела, как на его лице появилась улыбка.

— Не всегда, yliltia[5].

Что означает это греческое слово, Челси понятия не имела, а спросить не осмелилась. Она переключила внимание на группу молодых женщин, сидящих за столиком в дальнем углу.

— Это няни детей?

— Да. Одна из них присматривает за Димитрисом.

— Вам часто приходится оставлять его? То есть уезжать по делам?

— Только в случае крайней необходимости. Мальчику нужен отец.

— Больше, чем мать?

Скульптурные черты его лица внезапно отвердели.

— Еще одна попытка указать мне, что я должен делать?

— Ничего подобного. — Челси чуть было не попросила прощения. Извинения уже готовы были сорваться у нее с языка. — Вряд ли мальчик помнит свою мать.

— Ему было около двух лет, когда она умерла. Как он может ее помнить?

— Возможно, оно и к лучшему, что Димитрис был слишком мал, чтобы осознать случившееся. Для вас это было ужасно.

— Это случилось очень давно, — последовал резкий ответ.

Меньше всего он готов сегодня обсуждать смерть жены, подумала Челси, пожалев, что затронула эту тему. Ею двигало лишь искреннее сострадание, а не журналистское любопытство, но все равно она допустила бестактность.

— Научусь я когда-нибудь держать язык за зубами? — вздохнула она с комическим отчаянием. — Когда ад заледенеет, как сказали бы некоторые…

Его губы дрогнули в усмешке.

— Совсем нетрудно заставить женщину замолчать. Очень помогает, к примеру, кляп. Да вы не бойтесь, — добавил он с обнадеживающей легкостью, — сам я против подобных методов. У меня имеются другие способы.

Могу себе представить, подумала Челси. Один из них она испытала на себе вчера вечером. Словно в ответ на ее мысли, Никос протянул руку, провел пальцем по ее изящному, прямому носу, коснулся губ, отметив ее непроизвольную реакцию с насмешливым блеском в глазах.

— Видите, вы дрожите от моего прикосновения.

— Самомнения вам не занимать, — пробормотала она, вызвав у него довольный смешок.

— Мужчина, неспособный распознать в женщине желание, достоин жалости. Между нами оно возникло в ту минуту, когда наши глаза встретились.

— Скорее это был мгновенно возникший антагонизм, — парировала Челси, сознавая, что переходит границы простой любезности.

Он снова рассмеялся, явно довольный собой.

— Небольшой антагонизм только добавляет остроты.

— Было бы к чему, — ответила она как можно увереннее. — Может, прекратим эти игры?

Темные глаза сверкнули.

— В игры я играю только с детьми, а вы не ребенок.

В их отношениях я просто грудное дитя, подумала Челси. Нечего и пытаться угнаться за ним. Глядя на него и остро чувствуя его необыкновенную мужественность, она чуть было не поддалась искушению позволить событиям развиваться естественным путем. Это означало бы похоронить надежду на достижение своей первоначальной цели, но, как сказал Дион, шансы у нее и так с самого начала были невелики.

Вопрос в том, осмелится ли она. Ответ напрашивался сам собой: нет, если у нее еще сохранились остатки здравого смысла.

— Я ужасно хочу пить, — услышала она собственный голос. — Пойдемте выпьем чего-нибудь!

— Разумеется. — Никос улыбнулся, он видел ее насквозь. Ее уловка не ввела его в заблуждение ни на секунду. — Все, чего пожелаете.