На глыбе, растопырив лапки, похожие на ручки крошечного человека, грелась на солнышке ящерка. Она не испугалась, когда мальчик накрыл её ладонью.

Он посадил её — живую, щекочущую — в карман матроски и по железной лесенке умело докарабкался на верхнюю площадку башни.

Здесь за него сразу взялся весёлый и шумный ветер. Пригнул на темени жёсткий рыжеватый хохолок, захлопал воротником, усыпал одежду и кожу колючей водяной пылью, которую принёс от скал, с пенных верхушек прибоя. Мальчик облизал солёные губы и посмотрел на море. Волны были ярко-синие с белой оторочкой гребней. Над гребнями неслись очень круглые разноцветные паруса — спинакеры. Они были похожи на стаю праздничных воздушных шариков, которые кто-то отпустил над морем.

Мальчик достал ящерку, посадил её на плоский верх башенного зубца.

— Смотри, как красиво… — И долго смотрел сам.

Потом он взглянул с высоты на двор. На крыльце стояла мама.

— Я здесь! — мальчик перегнулся через поручень между зубцами. Замахал рукой, похожей на коричневую ветку. — Мы здесь!

— Поедем в Город! — крикнула мама. — Скоро начало праздника!

— Мама, я с ребятами! Мы придём прямо на площадь!

— Хорошо! Я тебя обязательно там увижу!

Мама обошла дом и села в оранжевый автобус, который остановился рядом с фортом у заросшей белоцветом обочины. Мальчик помахал вслед автобусу и посмотрел на Город.

Город был вдалеке, его башни, летучие мосты и стеклянные крыши поднимались из-за пологого лесистого холма. Башни были белые и разноцветные. Мосты — кружевные. Крыши — блестящие. Ветер качал над крышами стаи воздушных змеев и пёстрых аэростатов. Город сверкал, он был радостным — таким, какими должны быть все города во всех галактиках. Всегда. А особенно в такой день, когда приходит Всеобщий Праздник Межгалактических Туннелей и Мостов.

По дороге и просто по траве бежали к старой крепости ребята. Они заполнили солнечный двор, где между каменных плит густо росли одуванчики. Среди одуванчиков стояли четыре столба, и на них поднималась фанерная кособокая будка с проволочным балкончиком — старая голубятня. Из голубятни прыгали на плиты мальчишки с большими разноцветными барабанами. Они были весёлые, голосистые, в ярких, похожих на сигнальные флаги рубашках. Раскатилась над плитами двора озорная дробь барабанов. Мальчик услышал перекличку барабанщиков, которые выстроились у ярко-жёлтой от солнца стены:

— Юрик Родин!

— Я!

— Валька Бегунов!

— Я!

— Василёк Снегирёв!

— Здесь!

— Митька Кошкарёв!

— Кто?

— Грозный Митька по кличке Маус!

— Вот он я!

— Василёк Иту Дэн!

— Здесь!

— Стеклянный барабанщик Тилька!

— Сами вы стеклянные!.. Здесь я!

— Барабанщики Серой Стены!

— Здесь!

— Все шестеро?

— Да!

— Барабанщики Утреннего Поля!

— Здесь! Здесь! Здесь!

— Данилка Вострецов!

— Я!

— Королевский барабанщик Туги!

— Оваи!

— Барабанщик Даниэль Дегар!

— Я, господа!

— Барабанщик Ванюшка! То есть Жан!

— Я!

— Барабанщики "Каравеллы"!

— Это же из другой галактики…

— Всё равно! Здесь мы!

— Командир барабанщиков Володька!

— Я!

— А новичок? Где наш новичок с ящеркой?

— Я здесь! — закричал мальчик с высоты. — Мы оба здесь! Мы сейчас!

Он взял в левую ладонь ящерку, а правой замахал ребятам.

Они стояли, запрокинув головы, и тоже махали ему. И смеялись беззаботно и смело, как должны смеяться мальчишки во всей Вселенной.

На ночь Кап устроился в зарослях опушки. На лесной паутине. Он прилёг на скрещение двух упругих шёлковых ниток и сразу уснул – как в чёрную воронку упал. Но и тогда он продолжал тихонько вздрагивать от всех дневных огорчений и, главное, от одиночества, которое ощущалось даже сквозь беспамятный сон…

А утром стало легче. Лучше. Очнулся Кап от ласкового щекотания. Оказалось, что здешнее Лау-ццоло (очень по­хожее на то, что дома у Капа) просунуло сквозь листья жёлто-белый луч. Потрогало им прозрачное тельце Капа. Может быть, хотело поиграть с малышом. Кап обрадовался. Живая искорка в нём благодарно разгорелась в ответ. Кап решил, что нет никакого резона унывать раньше времени. Просто случилось приключение. В приключениях всегда так: сперва неприятности и опасности, а потом всё конча­ется хорошо. И, конечно, его найдут. Вернутся домой, за­метят, что одного путешественника нет, и тут же бросятся назад, на поиски… Да, разумеется, такие поиски – дело непростое. Очень даже непростое: кое-кому покажется да­же, что совсем безнадёжное. Но сам Кап вовсе так не ду­мает…

А есть ещё и другая надежда! Кап сам отыщет разум­ных существ и попросит о помощи. Правда, пока он их не видел. Но ведь он здесь всего сутки. Не может быть, чтобы на такой громадной и красивой планете не нашлось никого, кому известны законы движения в Пространстве… Да, ко­нечно, старая ворчливая тули-ббуба утверждает, что ра­зумная жизнь во Вселенной крайне редка. Но ясно же: эти слова, для того, чтобы маленькие капли не шастали без спросу где не надо…

Шёлковые нитки закачались. Кап увидел, что к нему подбирается существо. Страшилище! С мохнатым телом, на восьми кривых ногах, со множеством свирепых глаз на бе­зобразной голове. Ну и создание!.. Но кто его знает? Мо­жет, по здешним меркам это красавец. Кап на всякий слу­чай послал навстречу существу осторожный магнитный импульс:

– Здравствуй. Ты разумный?

Существо не ответило и продолжало подбираться. Кап не испугался. Страшилище ничего не могло ему сделать. Впрочем, и он страшилищу тоже. Разве что кольнуть его насмешливым лучом своей искорки, слегка подразнить. Кап так и сделал. Потом нащупал тельцем силовую линию здешнего магнитного поля и скользнул по ней с паутины. На простор, на свет!

Мир, открывшийся Капу, был зелёным и голубым. При­ветливым. Веял ветерок. Вот и прекрасно! Кап растянул прозрачное тельце в прозрачную плёнку, сомкнул её в не­весомый пузырёк, вобрал внутрь пузырька тепло утренних лучей. Воздух в нём нагрелся. Летучий искрящийся шарик, поднимаясь всё выше, поплыл в мягком воздушном потоке.

С высоты здешняя планета была похожа на Ллиму-зину. Только зелень посветлее и не такая густая. И в реке (Кап чуял это издалека), кроме воды, было много каких-то незнакомых смесей. Но голубое небо отражалось в реке яр­ко и весело. Знакомо… Кап оглядел небо. Оно было почти пустое, только напротив яркого Лау-ццоло, у горизонта, желтело небольшое облако. Кап слегка похолодел от гру­сти: нет, он больше не обманется. Вчера он с надеждой и радостью кинулся в гущу облаков, но не встретил там ни­кого. Ни одна – понимаете, ни одна! – из миллионов ка­пелек не отозвалась на его зов. И не потому, что они не понимали языка. Нет, они вообще были какие-то… или на­глухо уснувшие, или ненастоящие. Страшно сказать – не­живые…

И Кап – он, хотя ещё не взрослый и не очень-то об­разованный – но всё же сообразил (вернее, почувствовал), что в облаках никого он не найдёт. Грустно и непонятно, да что поделаешь. Видимо, здесь свои законы, своя жизнь…

Воздушный поток нёс Капа вдоль речного русла. Кап отдался теплу и полёту бездумно, лениво. Тревога его рас­таяла. Он был словно в полудрёме. И сперва не обратил внимания, что по берегам всё чаще стали возникать гро­мадные сооружения. Наконец их стало гораздо больше, чем зелени. Тогда Кап встряхнулся и стал соображать: куда его принесло?

Сооружения безусловно были жилищами. Кап и вчера видел такие, только издалека. В жилищах обитали велика­ны, которые двигались на двух конечностях. Такие води­лись и на поверхности Ллиму-зины, они назывались уу-гы. Правда, там жилища уу-гы были гораздо меньше – из дре­весной коры и веток. И ещё различие: на Ллиму-зине ве­ликаны поросли шерстью, а на здешних шкуры были явно искусственные. Но это, конечно, ничего не меняло. Ника­кого контакта между летучими каплями и жителями пла­нетной поверхности быть не могло. Это два совершенно разных мира, два совсем непохожих разума. Если вообще можно допустить, что двуногие обладают разумом. Скорее всего – нет. Известно, что они и охотятся на других су­ществ и друг на друга, нечувствительны к голосам магни­тосферы и не в состоянии подняться даже до нижнего об­лачного слоя… Короче говоря, пользы и помощи от этих существ не могло быть ни малейшей.