— А собственно, почему наивная? Посуди сам: если могут быть параллельные линии и параллельные плоскости, почему не может быть параллельных трёхмерных пространств?

Яр покачал головой:

— Чёрт его знает… Я себе это объяснял как-то по-другому.

— Я тоже пытался объяснить по-всякому. Но всё равно в голове застревает детская картинка: понимаешь, пространства вроде прозрачных кубиков, плотно прижатых друг к другу… И вот наши друзья-манекены своими взрывами и экспериментами что-то сдвинули, нарушили в этой кристаллической решётке. Кубики сдвинулись, проломили друг друга, по ним пошли трещины… В одну такую трещину и занесло сюда по рельсовой колее начинающего журналиста Глеба Вяткина…

Яр кивнул на Альку:

— Вот от этого теоретика я слышал что-то подобное. Во время летнего плавания на плоту…

— Можно, мы посмотрим ружьё? — кротко спросил Алька и показал на стену.

— Ещё чего! — сказал Яр.

— Мы осторожненько, — пообещал Тик.

— Пусть, — сказал Глеб.

— Но, Глеб! Ты же знаешь: если ружьё висит на стене, оно когда-нибудь выстрелит. А эти пираты…

— Оно вообще не стреляет, — успокоил Глеб. — Оно без пружины. Это так, музейный экспонат…

Тик и Алька двинулись к стене.

— Кр-ромешная некр-ритичность! Не ходите по кр-ромке до пяти р-раз! — прозвучал механический и очень знакомый Яру голос.

Яр вскочил. Снял с лампы зелёный абажур. В углу, у потолка, вцепилось в натянутую верёвку маленькое смешное существо: тугой мешочек с проволочными ручками и ножками. Ножки весело дёргались. На мешочке улыбалась нарисованная белилами рожица.

— Бормотунчик! — весело удивился Яр.

— Яр-р! Привет! — сказал бормотунчик. — Как дела, скадермен? Всё ещё карабкаешься по песчаному обрыву?

У Яра коротко и сильно, как чужой холодной пятернёй, сжало сердце.

— Ты… — переглотнув, сказал он. — И оглянулся на Глеба. — Глеб, можно его спросить? Он не разрядится?

— Я не р-разряжусь!! — радостно завопил бормотунчик. — Задавай хоть тр-риллион вопросов! Во мне вечная энергия!

— Заткнись, болтун! — виновато сказал Глеб. — Яр, не обращай на него внимания. Он то и дело несёт всякую чепуху. Он живёт у меня уже девять лет и до сих пор не поумнел.

— Это ты не поумнел! — ответствовал бормотунчик. — У тебя в жизни только одно умное дело: запихал в меня искорку!

— Это правда? — спросил Яр у Глеба.

Глеб засмеялся и кивнул:

— Да, она там. Самое надёжное место… И, кстати, Магистр зря домогался, чтобы я отдал искорку. Теперь она принадлежит этому субъекту, а он с ней никогда не расстанется.

— Никогда! — подтвердил бормотунчик. — И пока она во мне, меня ни р-распороть, ни р-рассыпать!

— И не заставить замолчать, — грустно сказал Глеб. — Такое трепло… Правда, иногда он подаёт дельные советы.

— Я помню, как однажды… — начал Яр. И в комнате грохнуло!

Грохнуло так, что лампа подпрыгнула на полметра, бормотунчик сорвался на пол, а чашки полетели со стола. По глазам ударил тугой синий дым. Из этого дыма, из гулкой звенящей тишины донёсся виноватый голос Игнатика:

— А говорили, не стреляет…

— Кар-раул! — завопил из-под стола бормотунчик. — Грандиозный скандал! Пр-редставление!

Глеб рванулся к мальчишкам, выхватил у них ружьё. Кашляя, он закричал:

— Это же чёрт знает что! В нём же ни патронов, ни замка! Как это?!

— Это Тик, — самодовольно сказал Алька. — Он ещё и не такое может.

— Глеб, у тебя найдётся чем их выпороть? — печально спросил Яр.

— Пр-рекратить безобразие! — заверещал бормотунчик и, цепляясь за трещинки в досках, полез в свой угол у потолка. — Сами дали детям игр-рушку, а тепер-рь…

— Из той же компании, — сказал Яр.

— Мы исправимся, — невинным голосом пообещал Алька.

Глеб упал в кресло, вскинув худые колени, и начал хохотать…

Открыли форточку, но дымный запах не выветривался.

— Душегубы, — сказал Яр Альке и Тику. Они виновато сопели. Почти всерьёз.

— Чёрт, чёрт и чёрт, — проворчал Глеб. — Я хотел оставить вас ночевать у себя. Надо ещё про столько разного поговорить… Мне-то к пороховому дыму не привыкать, а вы, наверно, задохнётесь…

— Нам нельзя оставаться, — объяснил Яр. — Данка и Чита будут беспокоиться.

— И мама, — торопливо сказал Алька.

— А знаешь что, Глеб? Поехали к нам! — предложил Яр. — Младенцев уложим, а сами можем говорить до утра.

— Мы не хотим спать, — подал голос Алька. — Я только маме позвоню и тоже…

— Молчи, террорист… Поехали, Глеб!

— Ну… если это можно… — Глеб снял очки и почесал ими затылок.— Как-то всё неожиданно… И не хочется так сразу расставаться.

— Ура… — шёпотом сказали Алька и Тик.

— А я?! — завопил бормотунчик. — Бросаете одного, да?!

Машина опять рыскала и ныряла, а снег летел в жёлтом луче. Глеб сидел рядом с Яром. Тик и Алька мотались сзади. Бормотунчик устроился между ними. Он ворчал, когда на ухабах мальчишки валились друг на друга и прижимали его.

— У меня теперь квартира при школе, — рассказывал Яр. — Вполне приличная… Правда, её оккупировали вот эти пираты. Но мы запрём их в комнате, а сами засядем на кухне. У меня есть бутылочка "Вероны", очень подходящая для встречи земляков.

— "Верона" — это вещь, — серьёзно согласился Глеб. — Только вот что, Яр… Хочу уточнить сразу. Мы с тобой всё-таки не земляки. Не совсем земляки.

— То есть… — озадаченно сказал Яр. — Ты же рассказывал про Старогорск.

— Я жил там, правда. Не очень долго… Я не больше месяца был на в а ш е й Земле. Моя Земля — другая. Они в чём-то беспокойнее, неустроеннее и, наверно, моложе… Впрочем, теперь это не имеет значения. Потом я расскажу всё подробно…

— А всё-таки… Что же случилось?

— Поезд. Странный поезд, идущий до станции Мост…

— Опять эта станция Мост…

— Слышал?

— Да… Значит, этот поезд бежит через все пространства? Интересно, зачем?..

— О господи, — сказал Глеб. — Если бы это было единственное "зачем"… Кстати, мы тридцать пять лет назад пытались найти этот Мост и взорвать его.

— Для чего?

— Трудно объяснить. Мы знали, что он для чего-то очень нужен и м, значит, вреден людям… Найти не смогли. А во время стычки на рельсовых путях погибла моя жена.

— У тебя была жена?.. Ох, прости за глупый вопрос.

— Была… Недолго.

— А… дети? — осторожно спросил Яр.

— Нет… Знаешь, Яр, я до сих пор жалею, что не отговорил своего попутчика, когда он решил вернуться. Понимаю, что правильно сделал, а всё равно жаль.

— Какого попутчика?

— Юрку… Это был мальчик двенадцати лет. Мы вместе ушли из Старогорска… искать неведомое. Но через час он вернулся. У него в городе остались друзья. Он сперва шёл со мной, а потом вдруг говорит: "Нет, не могу оставить Гельку…" Это когда нас догнал бумажный голубок с искоркой…

Яр сказал немного виновато:

— Знаешь, я ничего не понимаю.

— Конечно. Я потом расскажу все детали.

— Я не про детали… Я про главное: что за мальчик? Тоже с т в о е й Земли?

— Нет. Он-то как раз был бы твой настоящий земляк.

— А почему он пошёл с тобой?

— Долгая история. И странная… Он рос без отца и ничего про него не знал. А потом вдруг решил, что отец у него был звездолётчиком. И говорит: "Где же его искать, как не в этой путанице пространства и времени". Я не точно его слова передаю, но мысль такая… В чём-то он был прав. По крайней мере, здесь, на Планете, есть один скадермен… Яр! А у тебя были дети?

Яр крутнул баранку, объезжая снежный бархан. И вдруг почувствовал, как прилипли к пластмассе вспотевшие ладони.

— Нет… — медленно сказал он. — Нет. Т а м не было. — Он спиной почувствовал взгляды Игнатика и Альки.

Глеб задумчиво проговорил:

— Хороший был Юрка. Только немного сумрачный…

— А откуда он узнал, что его отец — скадермен?

— Да ничего он не узнал. Это была его фантазия. Мать как-то сказала сгоряча: "Никто на Земле не знает, где этот барабанщик…"