Сбежав с крыльца, он огляделся. А тут какие следы? Ага, конский навоз… Моррис наклонился. Совсем свежий… Ну ты смотри! Опоздал всего на пару часов…

Боб Моррис резко выпрямился. Налетевший откуда ни возьмись порыв ветра распахнул полу шинели. Моррис взглянул на небо. По небосклону, окрашенному в ядовито-желтый цвет, тащились оранжево-черные тучи. Час от часу не легче! — подумал он, глядя на купы раскачивающихся деревьев. Запахнув шинель, Моррис поежился. Надвигается снежный буран, а уж он-то знает, что это такое! Миссис Мэннинг и ее сыну уготована западня. На несколько недель, а то и месяцев. Если, конечно, Маккензи потащил их в горы. А куда еще? Больше некуда. Горные тропы и перевалы, занесенные снегом, — это ловушка. Сам однажды попал в подобную. Едва не отдал концы. Моррис поморщился, вспомнив весь трагизм ситуации. Лошади пали, и, чтобы не умереть с голоду, пришлось эту падаль есть. Маккензи, конечно, не пропадет. Для него горы — дом родной. А что будет с женщиной и мальчиком?

— Так его и разэтак! — выругался Моррис еще раз сквозь зубы.

Вейкфилд устроит ему разнос. Моррис ощутил холодок под ложечкой. Подозвав жестом сержанта, он бросил сквозь зубы:

— Продолжаем погоню.

— По коням! — скомандовал тот. Двадцать всадников мгновенно взлетели в седла.

Маккензи с опаской поглядывал на небо. Задевая за горные вершины, по небосклону плыли тяжелые свинцовые тучи. Не хватает только снежной бури! Правильно ли он поступает? Не лучше ли вернуться в хижину Эймоса? Как-никак до отцовской хижины полтора дня пути. А вдруг не успеют проскочить до снегопада ущелья Дьявола? А если удастся?.. Тогда спасены: обледенелые горные тропы под снегом — надежная преграда на пути преследователей. А уж когда доберутся до хижины Роба Маккензи, и самая мерзкая непогода не страшна. Отец возводил свое жилище не кое-как, а основательно. Упорный был человек. Там и припасы кое-какие остались. Мука, консервы… Буря утихнет, сходит пару раз на охоту — будет и мясо.

Маккензи покосился на Эйприл. Она с тревогой посматривала по сторонам. Перехватив ее вопрошающий взгляд, он заметил:

— Погода-то как испортилась, а?

— Нет смысла возвращаться назад, — сказала она не раздумывая.

Они уже понимали друг друга с полуслова.

— Риск большой… Снегопад, гололед. Мало ли что…

Эйприл покачала головой. Маккензи и несчастье — несовместимые вещи! Все будет хорошо.

Маккензи понял по выражению ее лица, о чем она подумала, и улыбнулся. Сделав знак Эйприл следовать за ним, он прижал к себе Дэйви и послал коня вперед.

Когда они подъехали к ущелью, повалил мокрый снег. А потом ударил ураганный ветер и началась метель. Эйприл глянула на узкую тропку, извивавшуюся по крутому склону ущелья, и сжалась в комок.

Маккензи спешился, обвел спуск внимательным взглядом. Пока тропа не обледенела, опасность им не грозит, но все же надо быть предельно осторожным.

Эйприл бил озноб от холода и страха, но она оставалась верна себе. Назад ходу нет! Только вперед! Там ее судьба… Взглянув на помрачневшее лицо Маккензи, она произнесла с расстановкой, стараясь изо всех сил, чтобы не дрогнул голос:

— Я хочу, чтобы вы знали: меня ничто не остановит. Я полна решимости.

А Маккензи внимательным взглядом оценивал трудности спуска. Понимая, что каждая секунда дорога, он все еще раздумывал. Через час эта тропа обледенеет, и тогда путь к отцовской хижине будет закрыт. И для него, и для тех, кто идет по следу. Либо они начинают спуск сию минуту, либо… никогда. Эйприл полна не решимости, а ужаса. В ее глазах лишь страх, и больше ничего. А что будет, когда начнут спускаться по отвесному склону? Словно прочитав его мысли, Эйприл вздернула подбородок.

— Не понимаю, чего мы ждем, — произнесла она со смешком.

— Значит, так, — сказал Маккензи. — Вы должны слушаться меня во всем. Делайте только то, что я скажу. Никакой самодеятельности!

Она кивнула и вцепилась в поводья.

Маккензи снял Дэйви, поставил на землю. Из седельного мешка достал одеяло, закутал ребенка, затем взял его на руки и посадил впереди матери.

— Держите сына покрепче, — сказал он, отбирая у Эйприл поводья.

Привязав поводья своего коня к седельной луке, он потрепал его по холке, как бы подбадривая, и они стали спускаться по тропке вниз. Маккензи знал, что его лошадь не отстанет ни на шаг и ни разу не поскользнется.

Тропа становилась все уже, мокрый снег шел на них стеной почти по горизонтали, а встречный ветер обжигал как огнем.

Скоро Эйприл почувствовала, что мужской овчинный полушубок, который Маккензи заставил ее надеть, намок и уже не согревает. Маккензи, в легкой куртке и мокасинах, должно быть, продрог до костей. Неужели этому спуску когда-нибудь наступит конец? Она глянула вниз и чуть было не вскрикнула. Справа от тропы горный склон обрывался глубоким ущельем. Один неверный шаг — и… Она покрепче прижала к себе сынишку, не сводя взгляда с Маккензи. С величайшей осторожностью тот шагал впереди, ведя под уздцы ее лошадь. А когда та вдруг споткнулась, Эйприл помертвела от страха. Маккензи сразу обернулся, похлопал лошадь по холке, что-то ласково нашептывая, и они снова продолжили спуск. Эйприл закрыла глаза и прислушалась к звукам. Цоканье подков по скалистой тропке успокаивало. Но вдруг лошадь стала. Эйприл разлепила заиндевевшие веки и оцепенела. Что случилось, где Маккензи? Он стоял справа от нее, а на его мокром от снега лице сияла торжествующая улыбка.

— Все? — спросила она срывающимся голосом, озираясь по сторонам.

Узкая тропка теперь извивалась широкой лентой по долине. Остервенелый ветер задирал подолы низкорослым деревьям, раскачивая могучие сосны, но уже было не страшно.

— Здесь неподалеку пещера, — сказал Маккензи. — Там мы согреемся и отдохнем.

Он оглянулся. Через несколько минут спуск, стоивший ему героических усилий, станет смертельной ледяной горкой. Тот, кто идет по их следу, дальше не сделает ни шагу. Когда наступит настоящая зима, может, кто-то и рискнет спуститься на дно ущелья Дьявола. Хотя вряд ли… А сейчас и сам он не в силах идти дальше. Замерз, устал. Вот разведет костер, отогреется, тогда видно будет. Впрочем, все равно придется заночевать, скоро стемнеет.