Эйприл окинула хижину растерянным взглядом. Просто голова кругом! Столько всего накопилось… Упаковала лишь самое необходимое, а получилось два огромных тюка. Для единственной лошади это слишком громоздкая поклажа.

Эйприл села на стул и задумалась.

На рассвете они уезжают. Где ждет их новое пристанище? На глаза набежали слезы. Мысль о том, что в этой неприхотливой хижине она была счастлива как нигде и никогда в своей жизни, наполнила душу печалью.

Каждая мелочь, любая безделица хранит тепло рук Маккензи, но ведь с собой это все не заберешь. Ничего не поделаешь, придется кое-что оставить.

Эйприл развязала тюки и принялась сортировать вещи. Без одеял не обойтись! Она скатала три одеяла. Кое-какую одежду тоже взять необходимо. Котелок для варки, чашки, вяленое мясо… Что еще? Библия, томик стихов Бернса, волынка… Она хоть и занимает много места, но это память об отце Маккензи. Эйприл завернула инструмент в одеяла.

Скоро ли Маккензи вернется? Рано утром, прихватив ружье, отправился с волком проверять силки, и все нет и нет, а уже полдень.

Эйприл перевела взгляд на второе ружье и кольт, висевшие на высоком крюке. Она специально повесила их повыше, чтобы Дэйви не дотянулся. Сынишке сравнялось шесть лет, и он, считая себя взрослым, во всем копирует Маккензи. Надо научить мальчика стрелять, настаивает Маккензи, а она полагает, что рано — мал еще. Кстати, где он? Эйприл отправилась искать Дэйви.

Ощупывая взглядом каждую веточку, каждый кустик, Террелл ехал подлеском. Где же эта чертова тропа? Пару раз чуть не сбился с пути. Уж не кружит ли на одном месте? Вот он, уродливый вяз! Сердце бешено заколотилось. Цель близка.

Он спешился, привязал поводья к дереву. Крадучись двинулся дальше, определяя время по солнцу. Через час показался просвет между деревьями. Дальше он пополз на четвереньках.

Вот оно, логово Маккензи! Террелл огляделся. Кругом скалы. Лучше места для засады не найти. Сжав до боли в пальцах ствол семилинейной винтовки, он стоял за скалистым выступом, затаив дыхание. Ну что там? Он осторожно выглянул. Внизу на траве, оживленно беседуя, сидели женщина и ребенок. Мэннинги — мать и сын! А где же Маккензи? Террелл навел мушку на Эйприл, туда, где сердце, потом — на висок мальчика. Помедлил. Снова прицелился в Эйприл. Пристрелить бы их на месте!.. Нет, лучше он смертельно ранит краснокожего ублюдка, а потом потешится на его глазах с бабенкой. Потаскуха! Как она огрела его тогда!.. Террелл едва не нажал на спусковой крючок.

Солнце светило ему в спину. То, что надо, злорадствовал Террелл. Маккензи его не заметит.

В последнем силке Маккензи обнаружил зайца и обрадовался. Отличный будет обед. Не спеша он пошел назад. Шагал и поглядывал по сторонам. Когда еще доведется увидеть знакомые с детства места?

Перебросив ружье в левую руку, он зашагал быстрее. Его ждут. Эйприл всегда встречает радостной улыбкой. Повезло ему в жизни наконец! Он все сделает, чтобы Эйприл и Дэйви ни в чем не знали нужды.

Завтра в путь, а у них одна лошадь на троих. Есть кое-какие сбережения. Хорошо бы купить пару лошадей под седлом на каком-нибудь ранчо… далеко в прериях. А может, махнуть в Денвер? Нет, нельзя — там его знают. Живо схватят. Наверняка слухи докатились. Придется сторониться людей, теперь и его семью ждет такая же судьба. Правда, Эйприл сказала, что мечтает о тихой, уединенной жизни. Что ж, у них одно будущее. Его оно не страшит.

Насвистывая, Маккензи зашагал энергичнее и скоро вышел на опушку. Освещенная солнцем, Эйприл ждала его у входа в хижину. Красивая у него — жена! Волосы отливают золотом, глаза синеют, как горные озера.

«Ба-бах!» — громыхнул выстрел. Острая боль в ноге обожгла Маккензи. Выронив ружье, он схватился за рану. Падая, пытался определить, откуда стреляли. Но солнце слепило глаза. Глухо зарычав, рванулся с места волк, а к Маккензи со всех ног мчался Дэйви.

— Стой, Дэйви! Назад! — крикнул он что было сил.

Мальчик был уже рядом. Прогремел еще один выстрел, и Дэйви осел на землю. Маккензи пополз к нему, чтобы прикрыть своим телом.

Взглянув наверх, он увидел человека. Тот целился в волка, изготовившегося к прыжку. Волк бросился на стрелявшего, когда раздался выстрел. И тут же до слуха Маккензи донесся жуткий вопль. Человек упал. А потом все стихло. Маккензи пытался дотянуться до ружья, но не смог. Сколько их там, наверху? Может, это дозорный, а отряд на подходе? Маккензи быстро осмотрел мальчика. Пуля, пройдя по касательной, разорвала кожу чуть выше уха — из ранки струилась кровь.

Примчалась Эйприл с ружьем.

— Что с Дэйви? — шепотом спросила она, глотая слезы.

— Оставь мне ружье, а его неси в дом. Схватив сына в охапку, Эйприл кинулась назад.

Страх за их жизни заставлял не думать о боли. Маккензи перевернулся на живот, внимательно оглядел скалы и лес. Прислушался. Было тихо. И тогда он свистом подозвал волка. Морда зверя была в крови.

— Там кто, дружок?

Волк навострил уши, но с места не двинулся. Маккензи понял, что опасность миновала. Он закатал штанину, осмотрел рану. Из нее хлестала кровь. Хорошо, что кость не задета. Туго перевязав ногу шейным платком, он пережал артерию. Кровотечение тут же прекратилось. Усилием воли он заставил себя подняться, опираясь на ружье. Ковыляя, подошел к скале. С трудом взобрался наверх.

В луже крови лежал человек. Маккензи заметил рану в плече, увидел, что горло разорвано волчьими клыками. Здоровый бандюга… Где-то он его видел. Нагнулся, отер кровь с лица.

Господи, да это же Террелл! Почему в штатском? Что все это значит?

Рядом зарычал волк.

— Спокойно, сидеть!

Закопать бы тело… Ладно, это не к спеху.

В ребенка стрелял, мерзавец! Гореть ему в аду!

Опираясь на ружье, Маккензи спустился вниз и, хромая, доковылял до хижины.

Когда он вошел и опустился на стул, Эйприл не знала, к кому кинуться.

— Помогай сыну, — охрипшим голосом приказал Маккензи.

Дэйви был без сознания. Эйприл прислушалась: дыхание ровное, глубокое. Скорее всего, это болевой шок. Промыв рану, она дрожащими пальцами вдела нитку в иголку, быстро соединила края раны.