У Водери были причины сожалеть о своем решении терпеливо ждать приговора Уилла. День за днем проходил, а тот и не вспоминал о предложении Водери. Время текло однообразно: ночь он проводил с Уиллом в совершенно неприспособленной к обитанию хижине, а день — в его доме. Ему было удивительно, что и Уилл находится здесь большую часть дня.

Когда бы рыцарь ни отлучался волей-неволей выполнять свой долг, Кенуорд всегда был поблизости, хотя хозяин Водери, конечно, знал, что если тот захочет, то всегда может легко одолеть юношу.

В одно утро, дней через десять после своего пленения, Водери, сидя за столом, пристально смотрелв милое лицо Беаты. Одна ее улыбка была достаточной причиной, чтобы остаться, и он был намерен оставаться здесь до тех пор, пока не будет в состоянии выполнить свою клятву и взять с собой прелестную женщину.

— Не согласитесь ли вы сыграть со мною в шахматы? — учтиво спросил Водери у девушки.

В золотистых глазах мелькнуло сожаление, когда Беата медленно покачала головой.

— Я обещала Касси помочь печь хлеб.

С тех пор как он появился, Беата начала медленно возвращаться к жизни, и, довольный этим знаком возрождения, Водери мог лишь аплодировать, что она стала хоть что-то делать. И все же он был, так же как и она, слегка разочарован: перспектива предстоящего дня без ее общества казалась бесконечной и уныло-спокойной для деятельного человека, долго удерживаемого на одном месте.

Наблюдая за белокурым рыцарем и своей молочной сестрой, Уилл признавал, что от нежного внимания Водери Беата расцвела, как бутон вдруг превращается в прелестный цветок. Слишком ясно, что Водери и есть то лекарство от ее болезней, о котором Уилл молил божественные силы. Однако было что-то таинственное в том, как быстро Беата узнала Водери, тогда как свою память все еще держала закрытой от зла, по вине которого он вошел в ее жизнь.

По мере того как наступали декабрьские дни и зима ледяными ладонями охватывала землю, французы лишь продолжали осаждать крепости, но не отваживались появляться близ Уилда, оставив только небольшие дозоры. Пока не пройдут святки и канун Крещения, он не станет планировать никаких битв, которые, конечно, начнутся с наступлением весны. Получив свободу, Уилл больше времени, чем обычно, проводил близ Кеншема, и ему стало ясно, что даже в его относительно удобном доме бремя сидячей жизни слишком тягостно для Водери. Ведь в подобном положении он, несомненно, испытывал бы те же чувства. В самом деле, напряженное ожидание ответа на требование о выкупе наполняло его беспокойством.

Сочувствуя своему врагу, что когда-то он считал невозможным, Уилл встал и предложил:

— Не хотите ли объехать со мной верхом все земли?

Пораженный собственным порывом, он поспешил ограничить свободу пленника мерами, достаточными, чтобы доказать — и в первую очередь самому себе, — что он не совсем лишился рассудка:

— Безоружным и в окружении моих сподвижников.

Водери вскочил с загоревшимися глазами:

— Закуйте меня в цепи, привяжите к спине старой клячи, как куль с зерном, — я и тогда с удовольствием соглашусь!

Это шутливое замечание из уст человека, которого он считал серьезным, рассмешило Уилла, а вскоре засмеялся и Водери.

Сияющие лазурные глаза остановились на давней подруге. Касси, сначала встревоженная предложением Уилла, успокоилась, услышав их смех. Ее встревожило, не хочет ли Уилл просто увезти Водери с глаз долой, чтобы разделаться с ним, устроив «несчастный случай». Склонив голову, она утешала себя, что Уилл не сделает ничего, что причинило бы боль Беате и снова погрузило в пучины беспамятства.

Веселая улыбка Водери была ответом Касси, благословившей принятое решение. С того момента, как рыцарь застиг их в хижине, они еще не говорили наедине, но он видел, как изменилась Касси, робкая девушка, которую он знал многие годы, проведенные в ее фамильном замке. Не раз за прошедшие дни он видел, как ее лицо заливалось краской и она с искренней гордостью хвасталась, что Эдна разрешила ей взять на себя приготовление теста для хлеба.

Водери повернулся и присоединился к своему неожиданно великодушному хозяину.

Уилл же боролся с острым приступом ревности. Во время этой прогулки по лесу француз по крайней мере будет вдалеке от Касси. Он признался себе, что именно это и было мотивом его предложения.

Юноша и женщины, оставшиеся за столом, еще слышали раскаты смеха отъехавших мужчин. Касси же продолжала покалывать тревога. Почему ни Ги, ни Анри до сих пор никак не ответили на требование о выкупе? Они, конечно, меньше думали о ней, чем о мести рыцарю, который оскорбил их честь, взяв в плен женщину, считавшуюся их собственностью. Не нашли ли они способ вмешаться и напасть на противника? Каждый раз, когда Уилл отправлялся верхом по своей земле, она все больше боялась, что Ги, Анри и даже Вальнуар подстерегут его и убьют. Сегодня добавилось еще опасение: не станет ли Водери, едущий сейчас со своим заклятым врагом охотным соучастником этого убийства?

В голову Касси неожиданно пришла мысль, что в обоих рыцарях гораздо больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Оба стали сильнее, будучи нелюбимыми в детстве и юности. Оба не вымещали боль разочарований в прошлом на тех, кто слабее или от них зависит. В каждом из них было сильно развито чувство чести и справедливости. Конечно, успокаивала себя Касси, Водери не сможет отплатить за доброту Уилла насилием.

Беата увидела, как сощурились фиалковые глаза вслед рыцарям. Приглашение Уилла тоже показалось ей странным. Чутко уловив беспокойство Касси, она испугалась за Водери.

— Куда она поехали? — жалобно спросила она.

— Не беспокойся, — мягко заверила Беату Касси, надеясь, что голос не выдаст ее тревоги, — они просто отправились покататься верхом, и, наверное, на весь день, потому что Уилл взял с собой еду, как делает это обычно, отправляясь в дозор. Но вернутся они наверняка голодными, и нам, когда будет готов хлеб, надо до наступления ночи приготовить хорошую еду. — Касси подмигнула подруге, и та в ответ по-девчоночьи хихикнула. Если при первом появлении Беаты в доме Касси отнеслась к ней по-матерински, то теперь скорее это были чувства старшей сестры.

Кенуорд поднял и положил на освобожденный стол тяжелый противень. В последнее время Беата начала помогать Касси в домашней работе, да так умело, словно всегда занималась этим. Было ясно, что Беата могла забыть о чем угодно, только не о привычных навыках работы. Она не пыталась оспорить права Касси на главенствующую роль, а только с завидным рвением выполняла любую порученную работу.

Черные стволы густо растущих деревьев были наполовину скрыты туманом и для Водери принимали зловещий образ вражеских сил, окружающих их со всех сторон. Туман скрывал голые ветви и не позволял тусклому дневному свету коснуться опавших листьев и подлеска, помятого копытами их боевых коней.

Уилл ехал впереди, Водери на массивном коне следовал за ним, а все остальные — на почтительном расстоянии, чтобы разговор между рыцарями остался тайной.

— Так вы знаете Касси почти с младенчества? — спросил Уилл француза, бросив на него косой взгляд.

— С тех пор, как она начала ходить и всегда пряталась за юбки своей няни. — За время своего пленения Водери почувствовал могучее обаяние рыцаря, но решил, что тот, пожалуй, эгоцентричен и тщеславен. Но, понаблюдав за Уиллом в течение недели — заботливым по отношению к Беате, галантным к Касси, справедливым и честным к своим людям, — Водери пересмотрел свое первоначальное мнение.

— Так она и застенчива? — поинтересовался Уилл, стараясь говорить как можно легкомысленнее, чтобы в его голосе звучало лишь любопытство вежливого хозяина, ищущего тему для разговора с человеком, имеющим с ним мало общего.

— Она всегда была робкой, — подтвердил Водери. Слишком проницательный, чтобы не услышать в вопросе Уилла глубокий интерес, он почувствовал облегчение. Подозрения, вызванные желанием Касси остаться в Уилде, подтвердились, когда он увидел, что она смотрит на Уилла с чувством, которое невозможно скрыть от давнишнего друга. Глядя на решительный профиль, Водери добавил: — И до сих пор!