— Нет, конечно. — Фармер посмотрел на майора. — Суть в том, что двое ведут пленного на свою базу — мародерскую, «Долга» или еще какую-нибудь. Или один ведет двоих, как вам будет удобнее.

— Так, я запутался, — признался Борланд. — Кто и кого ведет?

— По обстоятельствам, дятел, — ответил Фармер. — Я же сказал — мы можем встретить кого угодно.

Через пять минут Борланд стоял в темном, помятом донельзя плаще с капюшоном, накинутом на бронежилет, драных синих трениках поверх плотных штанов и походных кедах, которые были ему малы на один размер. На голову была натянута черная маска, сделанная наспех из спортивной секонд-хендовской шапки.

— Ты похож на школоту, играющую в крутого дядю, — высказал Фармер, застегивая последнюю кнопку на своем рукаве. — Кеды смотрятся особенно феерично.

— Потому что мои, — отпарировал Борланд. — Я в этих кедах впервые пришел в Зону. Имею в виду — именно впервые. Да, они мне немного жмут. Но в остальном разношены как следует.

— Когда это было? — спросил Клинч. Он смотрелся не в пример лучше Борланда. Майор, благоразумно выбравший себе знакомый «Берилл», надежный костюм военсталов, выглядел как настоящий полевой оперативник. Все молнии и липучки тщательно подогнаны, снаряжение рассортировано по карманам разгрузки, исходя из размера, веса и приоритета использования. Шлем от костюма он пока что пристегнул к поясу, рядом с сумкой для противогаза. Лицо расчерчено выверенными темными полосами — Клинч использовал старый кусок угля, которым придал себе боевую раскраску.

— Когда было? — переспросил Борланд, собирая рюкзак. — Тяжело сказать. Не было такого, чтобы я сразу пришел в Зону и тут остался — тогда время было другое. 2008 год, если не ошибаюсь. Я тогда был молодой и тратил много времени на всякую разведку. Сначала просто ходил в Зону время от времени, слонялся по южным районам, а в целом обитал в окрестных деревушках. Непосредственно поселился в Зоне лишь года через полтора… Майор, так это благодаря тебе я столько времени на сталкерство убил?

— Если ты считаешь себя обязанным, — ответил Клинч, рассматривая автомат Калашникова, — то я тебе прощаю.

Борланд с тоской посмотрел на поредевшую стойку с оружием.

— «Грозы» нет, — вздохнул он. — Ни одной.

— Зачем тебе эта арматура? — спросил Клинч. — Лучше «Калашникова» в мире ничего пока не придумали.

— Лучше для кого? — возразил Борланд. — Майор, у тебя сказываются издержки профессии, как и у всех в мире.

— Например?

— Путаешь Зону с горячей точкой.

— А это разве не она?

— Мне тоже интересно, — неожиданно вставил Фармер. — По-моему, это очень даже горячая точка. Просто в ней чуть побольше холодных мест. Раскрой глаза, тут же война идет.

— На войне можно победить только организованно, — продолжал гнуть свое Борланд. — А в Зоне — лишь сохранив личную свободу. Солдат — это ходячая винтовка, а сталкер, по сути, тот же художник. Здесь без права на свою волю никуда.

— И как это связано с преимуществами разных автоматов?

— «Калаш» — чудесная вещь, — согласился Борланд. — Если навязать его сверху, оснастить им миллион человек, то выгода налицо — простота, общий боезапас, детальки, сборка-улучшения, все дела. Вот только подразумевается, что этот миллион счастливцев будет вынужден обтачивать самих себя под автомат, а не наоборот. Формировать привычки, усреднять мышление и все такое. А когда ты один, то понимаешь, что куда проще приспособить окружающий мир под себя, а не наоборот. И тут становится ясно, почему вокруг такой ассортимент товаров. Каждый подбирает себе то, что ему по душе, стоит только позволить ему выбирать самому.

— В этом что-то есть, — задумчиво сказал Фармер. — Я тоже всю жизнь мечтал о «Фендере», а когда нашел, то оказалось, что он, как говорится, не лег в руку. А голимый «Гибсон» пришелся как родной.

— Не знаю, о чем ты говоришь, но одобряю, — закивал Борланд.

Клинч протер «Калашников» тряпкой и подкорректировал высоту ремня.

— Вы говорите какую-то чушь, — произнес он, набивая рожки патронами. — Речь не о том, чем чудесна или плоха армия и все, что в ней происходит. Я не спорю, что то, что хорошо для всех, не обязательно будет хорошо для каждого. Я лишь сказал, что «Калашников» — это устоявшийся стандарт и отличный огнестрел сам по себе. А стандарт плохим быть не может по определению, иначе его сместит другая вещь в данной нише.

— Мало в мире некачественных стандартов?

— В нашем — мало. Ты просидел два года, видимо, в каком-то другом, раз не заметил последствий глобализации в политике. Сейчас даже в военной сфере ни один товар не выстрелит, если не является наиболее оптимальным в своем роде.

— Ладно, уболтал, — пожал плечами Борланд. — Возьму «отбойник».

Клинч молча смотрел, как Борланд заряжает массивный дробовик револьверного типа, насвистывая какую-то мелодию.

— Долго собираетесь, — сказал майор с досадой. — Я буду ждать наверху.

Быстро поднявшись по скобам, Клинч выбрался из убежища.

Фармер неслышно подошел к Борланду.

— Это что такое было? — спросил он шепотом. — На кой черт тебе понадобилось с ним спорить об оружии?

— Мужчина возносится на вершину искренности только в бою, — невозмутимо промурлыкал сталкер.

— Что?!

Борланд повернулся к Фармеру и наклонился поближе к его лицу. Из-под самодельной маски были видны лишь сосредоточенные глаза.

— Этот человек потерял все, — сказал сталкер. — Друзей, расположение, влияние, власть. И все за одну ночь. Не забывай, что ему и сейчас тяжело думать о чем-либо, кроме мести. Но я плохо знаю Клинча, Фармер. И мне нужно было выяснить, осталось ли в нем хоть что-нибудь. Например, сохранил ли он веру в армию. Надо было докопаться до сторон его личности, запрятанных очень глубоко, а сделать это можно лишь через конфликт. Поспорить о том, в чем он разбирается лучше меня. Сейчас вижу, что веру он сохранил. Но он не намерен никому доверять, во всяком случае, полагаться будет только на себя и свое снаряжение.

— Вот как, — вымолвил Фармер. — Так ты его проверял?

— Я в данный момент и тебя проверяю, — ответил Борланд уклончиво. — И нормально отнесусь, если кто-то станет прощупывать меня самого. И кое-что еще. За Клинчем, как ни крути, стоит армия. Хотя он сейчас в грандиозной заднице, всегда есть вероятность, что живой он более ценен, чем мертвый. Если подумать, то кто вообще может предъявить нашему майору, что и по какой статье? Может быть, ему еще удастся помириться с Глоком, мало ли.

— Ну, это вряд ли.

— Я говорю — мало ли. Сейчас майор в депрессняке, а если завтра ситуация снова переиграется? Клинч из другого материала, чем мы с тобой. За ним всегда будет кто-то стоять. Как за тобой, не знаю. А за мной никто не стоит. Если я помру, то моя история на этом закончится.

— Но сегодня ночью ты выжил, — попытался подбодрить его Фармер.

— Только потому, что за меня умерли другие люди, — осадил его Борланд. — Не надо строить иллюзий по поводу моей уникальности, ее не существует.

— Ты зачем мне все это говоришь? — занервничал парень. — Снова очередная проверка?

Борланд похлопал его по плечу.

— Не верь никому сильнее, чем себе, — пожелал он. — Как пример поклонения ты должен быть для себя на последнем месте, но как объект веры — на первом. Это все, что я хочу сказать. А теперь пошли. Майор ждет.

Оказавшись на поверхности, Борланд с сомнением посмотрел на густые тучи.

— Кажется, дождь начинается, — сказал он, подавая Фармеру руку. Тот отмахнулся от нее, как от назойливого комара.

— Отвали, — сказал он. — Лучше помоги подвал закрыть.

— А как сам справлялся? — с ухмылкой поддел его Борланд, но задвинуть бетонный блок помог.

— Самое сложное позади, — сказал Фармер, выпрямляясь в полный рост. — Так, а куда майор подевался?

Борланд посмотрел по сторонам. Клинча и след простыл.

— Не понял, — сказал Фармер с тревогой. — Он что, свалил?

— Клинч! — позвал Борланд. — Кончай кровососить!