– Возможно, скоро начнется, – проговорил Конан.

Вскоре все, кроме тех, кто был назначен сторожить, отправились ко сну. Становилось все холоднее и холоднее. Конан устроился поближе к огню и расшнуровал свою кирасу. Несколько жалких бандитов – не такая уж страшная угроза. Во всяком случае, ее явно недостаточно, чтобы заставить Конана спать в доспехе. Он улегся, завернувшись в свой плащ и пристроив голову на седло. Последнее, что он сделал, – положил под плащ рядом с собой меч в ножнах. Держась за рукоять меча, он заснул.

– Бандиты!

Крик мгновенно вырвал Конана из объятий сна. Не до конца еще сообразив, что произошло, киммериец уже стоял на ногах в боевой стойке. Обнаженный меч сверкнул у него в руке. Времени надевать кирасу не было. Однако он проворно схватил свой стальной шлем и нахлобучил на голову. Он заметил, как в полумраке крадутся какие-то тени. Кто-то бросил охапку сухих сучьев в огонь. Пламя разгорелось, высветив нападающих. Единственное, что на мгновение увидел Конан, были глаза, расширившиеся от ужаса, и сверкнувшие белые зубы. В следующий миг послышались отвратительные звуки врубающейся в тела стали, звон скрестившихся клинков, крики женщин.

И вот уже Конан вытеснил все это из своего сознания и сконцентрировал внимание на нападающих. Один из них заметил Конана и с воплем бросился на него. Держа обеими руками перед собой копье, бандит бежал вперед, пытаясь всем весом насадить Конана на острие. Почти с ленцой Конан перехватил копье сразу под наконечником и рванул его в сторону. Затем меч его блеснул в свете костра, отрубив нападающему запястья обеих рук. Бандит с воем сгинул в темноте.

Конан бросился к одному из костров. В круге света киммериец увидел разбойника, готового уже обрушить топор на лежащую ничком жертву. Конан полоснул бандита клинком по ребрам. Костер ярко пылал. Конан повернулся так, чтобы огонь оставался у него за спиной. Теперь любой, кто сунется к киммерийцу, будет хорошо освещен. Вряд ли кто-нибудь решился бы атаковать его через пламя костра.

– Вон он, там! – выкрикнул кто-то, и внезапно Конану показалось, будто вся банда разом ринулась на него. Конан отбил летящий топор и развалил надвое вражескую башку. Прежде чем тот упал, Конан схватил его за куртку и притянул труп к себе, использовав этот страшный щит, чтобы принять на него рубящий удар двуручного меча. Длинное тяжелое лезвие с хрустом врубилось в позвоночник убитого. Через мгновение Конан выпустил труп из рук. Падая, тело увлекло за собой застрявшее в нем лезвие. Обладатель меча потерял несколько драгоценных мгновений, пытаясь освободить оружие, но не успел. Меч Конана, разрубив ключицу, рассек легкое и сердце нападавшего.

Теперь на Конана одновременно с обеих сторон набросились двое. Тот, что слева, был вооружен мечом, а противник справа – копьем. Резко развернувшись, Конан чуть отклонился, пропуская удар копья мимо себя, и схватил копьеносца за руку. Потом рывком швырнул его на меченосца. Обалдевшие от столь виртуозной защиты, разбойники столкнулись лбами. Не теряя времени, киммериец одним могучим ударом разрубил обоих пополам на уровне поясницы.

– Достаточно! – крикнул кто-то, находящийся за пределами светового круга.

– Назад! Уходим отсюда!

Громкий топот свидетельствовал о том, что бандиты спешно уносят ноги. Тренированный слух варвара отметил, что в шайке осталось в живых не более четырех человек.

Во внезапно наступившей тишине слышался только треск костров. Затем раздались рыдания женщин, стоны раненых, плач детей. К Конану приблизился Решта и пристально посмотрел на него. В этом взгляде было уважение, граничащее со священным ужасом.

– Клянусь Баалом! – воскликнул шемит. – Ты и вправду не хвастался, когда заявил, что владеешь воинским ремеслом!

– Убитых подсчитали? – поинтересовался Конан и наклонился, чтобы оторвать полоску ткани от туники поверженного разбойника. – Я имею в виду, сколько погибло твоих людей, не считая этих ночных шакалов?

Куском ткани киммериец тщательно вытер лезвие меча, в то время как торговец пряностями пошел считать потери.

– Из наших убито пятеро, – сообщил Решта, вернувшись.

– А где те два ублюдка в ржавых кольчугах?

– Как ты и предсказывал, они напились до бесчувствия. У обоих перерезано горло. Они так и не проснулись. Трое из моих парней пытались сражаться в темноте, но потерпели поражение.

– Да уж, глупая идея, ничего не скажешь, – заметил Конан. – Когда сражаешься в темноте, приходится целиком полагаться на везение. Немало отличных воинов погибло от руки куда менее достойных только потому, что сражались в темноте.

– Несомненно, этим несчастным не хватало твоего опыта, – отозвался Решта. Он помедлил, прежде чем заговорить снова. – Я думаю, что все здесь, кроме тебя, и я в том числе, в первое мгновение атаки перепугались и впали в панику. Однако же вот что я скажу тебе. Мне кажется, что эти бродяги искали именно тебя.

– Что-то не пойму, с чего бы им меня искать, – ответил киммериец. – Никому не известно, что я тут. Сундуков с золотом я не таскаю, врагами в здешних краях еще не обзавелся. Однако вне всякого сомнения, эти ублюдки сразу поняли, что я лучший боец в этом биваке. Поэтому они первым делом постарались убить меня. Я бы на их месте поступил именно так.

– Ну не знаю, не знаю, – вздохнул Решта. В его голосе слышалось сомнение.

– Возможно, оно и так.

С тем он и отошел от Конана, отправившись присмотреть за погребением убитых.

Несмотря на слова, только что сказанные Конаном Реште, киммериец сам не был уверен в своей правоте. Из головы у него не шел тот голос, что донесся из темноты: "Вон он, там!"

На следующее утро Конан расстался с путешественниками. Ему абсолютно не хотелось заставлять своего прекрасного коня плестись шагом, вслед за медленно ползущим караваном. Но прежде чем Конан успел уехать, к нему подошел шемитский торговец пряностями:

– Удачной дороги тебе, киммериец, и благодарю тебя за помощь! Даже если эти бандиты и искали тебя, я уверен, они все равно напали бы на нас прошлой ночью, независимо от того, был ты с нами или нет. Они находились поблизости, а мы представляли для них соблазнительную добычу. Я думаю, что, когда ты доберешься до Шикаса, в этом мрачном городе станет повеселее.

Итак, Конан опять ехал один. Он вполне допускал, что бандиты, возможно, поджидают его где-нибудь поблизости. Однако он на коне, в добром доспехе, да и на меч жаловаться не приходилось. При таком раскладе Конан не считал нужным опасаться четырех или пяти жалких разбойников, да еще среди бела дня. Солнце еще не добралось до зенита, когда Конану стало ясно, что уж от этой-то четверки ему вообще никаких беспокойств испытать не доведется.

На расстоянии не больше мили от границы глазам Конана предстало мрачное, страшное, но в общем-то достаточно обычное зрелище. Под большим деревом сидело несколько немедийских солдат, прихлебывающих из чашек дымящийся травяной настой. Над их головами висело четыре повешенных. Поравнявшись с солдатами, Конан придержал коня. Человек с зелеными перьями сержанта на головном уборе встал и подошел к нему.

– Отличная картинка, а, чужеземец? – заговорил сержант.

– Это те самые бандиты, которые за последнее время всем успели осточертеть? – спросил Конан.

– Ага. – На темном лице сержанта блеснула белозубая улыбка. – Мы набрели на эту милую четверку сегодня утром. Изловили их и, не теряя времени, вздернули. Вон видишь того ублюдка в бархатной куртке? – Он указал на тело мужчины средних лет с седоватой бородой. – Его звали Фабирио. Когда-то он был хорошим солдатом королевской армии. А когда я был новобранцем, он был надо мной капитаном. Так что с кем с кем, а с ним-то я знаком. – Сержант сплюнул на землю. – А на дурную дорожку он ступил с тех пор, как убил приятеля из-за игорного долга. Затем последние восемь лет он со своей бандой пакостил по обеим сторонам границы. Теперь уже все, отпрыгался.

Конан одобрительно посмотрел на дерево: