— Вы-то можете их вытащить, — проговорил Джейс с нескрываемым презрением.

— Могу, — ответила Инквизитор. — Но не стану.

— И что, я буду сидеть тут без еды и воды?

— Всему свое время, Джонатан.

Джейс поднялся, глядя вслед удаляющемуся Инквизитору.

— А руки? Вы меня не развяжете? — крикнул он. Огненные языки, оплетающие запястья, жгли кожу, как кислота, и под ними уже выступила кровь.

— Потерпишь. Надо было думать, прежде чем идти к Валентину.

— Знаете, так вы только рассеиваете мой страх перед судом Конклава. Хуже вас уже не может быть ничего.

— Никакого суда не будет, — произнесла Инквизитор с ледяным спокойствием, которое не предвещало ничего хорошего.

— Что значит, не будет суда?!

— Ты не вернешься в Идрис. Я собираюсь отдать тебя отцу.

От изумления у Джейса едва не подкосились ноги.

— Моему отцу?

— Совершенно верно. Я обменяю тебя на Орудия смерти.

— Это что, шутка?

— Нет, я не шучу. Так проще, чем действовать через суд, — сказала Инквизитор и добавила обыденным тоном: — Разумеется, ты будешь изгнан из Конклава, но наверняка ты именно этого и ожидал.

— Не на того напали, — покачал головой Джейс. — Надеюсь, вы это поймете.

На лице Инквизитора отразилось крайнее раздражение.

— Твои попытки прикинуться невиновным совершенно несостоятельны, Джонатан.

— Я не об этом. Я об отце.

Впервые он увидел, что Имоджен Эрондейл растерялась.

— Что ты хочешь сказать?

— Отец не станет выменивать меня на Орудия смерти. — Джейс произнес это спокойно, как нечто само собой разумеющееся. — Он скорее позволит вам убить меня, чем расстанется с Мечом и Чашей.

— Тебе не понять, — отмахнулась Инквизитор со странной обидой. — Дети никогда не понимают. Нет ничего сильнее родительской любви. Ни один отец — даже Валентин — не пожертвует сыном ради куска металла, пусть даже очень могущественного.

— Вы плохо знаете моего отца. Он рассмеется вам в лицо и предложит денег на доставку в Идрис моих бренных останков.

— Не мели ерунды!

— Пожалуй, вы правы, — согласился Джейс. — Почтовые расходы вам придется оплатить самостоятельно.

— И все же ты настоящий сын Валентина, — сказала Инквизитор. — Ты не хочешь, чтобы он утратил Орудия смерти, потому что так ты тоже не получишь над ними власти. Ты не хочешь жить как презренный сын преступника, поэтому готов сказать все что угодно, лишь бы заставить меня изменить решение. Но меня не одурачишь!

— Да послушайте! — Джейс старался говорить спокойно, хотя сердце бешено колотилось. Надо ей все объяснить! — Понимаю, вы ненавидите меня, уверены, что я лжив, как и мой отец. Однако сейчас я говорю правду. Мой отец свято верит в то, что поступает правильно. Вы считаете его злодеем, но он убежден, что борется за правое дело, что выполняет Божью волю. И он не отступится от своей цели ради меня. Вы следили за мной, вы же слышали, о чем мы говорили!

— Я только видела вас, — сказала Инквизитор. — Я ничего не слышала.

Джейс еле слышно выругался.

— Я говорю правду. Могу поклясться чем угодно. Отец использует Меч и Чашу, чтобы призывать демонов и управлять ими. Пока вы тратите время со мной, он собирает армию. Когда поймете, что ни на какую сделку он не пойдет, будет слишком поздно!

Инквизитор фыркнула и отвернулась:

— Мне надоело слушать твои россказни.

С этими словами она зашагала к выходу. У Джейса перехватило дыхание.

— Поверьте мне! — крикнул он.

Инквизитор остановилась в дверях и посмотрела на него. Джейс видел лишь треугольный силуэт ее лица, острый подбородок и темные тени на висках. Ее серые одежды совсем потерялись в тенях; складывалось впечатление, что от Инквизитора остался парящий в воздухе череп.

— Не думай, что я хочу вернуть тебя отцу. Валентин Моргенштерн заслуживает не этого.

— И чего же он заслуживает?

— Держать на руках бездыханное тело своего ребенка. Смотреть на мертвого сына и понимать, что уже ничто — ничто, никакое заклинание, никакие чары, никакая сделка с дьяволом — не вернет его к жизни! — Голос Имоджен Эрондейл сорвался. — Хотела бы я, чтобы он это узнал, — прошептала она и толкнула дверь, проскрипев ногтями по полированному дереву.

Джейс остался смотреть ей вслед в замешательстве.

Клэри, нахмурившись, повесила трубку:

— Никто не отвечает…

— Кому ты звонишь?

Люк пил уже пятую кружку кофе, и Клэри начала за него беспокоиться. Наверняка ведь можно отравиться, перебрав с кофеином? На всякий случай она потихоньку выдернула шнур кофеварки из сети.

— Саймону?

— Нет, мне неловко будить его днем, хотя он и говорил, что это не проблема, лишь бы только не видеть дневного света… Я звоню Изабель. Хочу узнать, что там с Джейсом.

— Не отвечает?

— Нет.

В животе заурчало. Клэри вытащила из холодильника персиковый йогурт и начала его есть, совершенно не чувствуя вкуса. Наполовину его опустошив, она вдруг вспомнила:

— Пойду посмотрю, что с Майей!

— Я сам, — сказал Люк. — Я вожак стаи, она мне доверяет. Я смогу утешить ее, если она опять плачет. Я мигом вернусь.

— Лучше не говори так, — попросила Клэри. — Когда обещаешь тут же вернуться, всегда что-то происходит.

Люк криво улыбнулся и вышел. Через пару минут он вновь появился в дверях с изумленным видом:

— Ее нет.

— Как нет?!

— Она сбежала, выскользнула потихоньку из дома.

Люк выложил на стол какую-то бумажку. Клэри взяла ее и прочитала наспех нацарапанные слова:

— «Простите. Ушла заглаживать вину. Спасибо за то, что вы для меня сделали. Майя». Ушла заглаживать вину? Что она хочет сказать?!

— Я надеялся, ты это знаешь, — вздохнул Люк.

— Волнуешься?

— Раумы — это ищейки. Они находят и доставляют то, что им приказано. Демон может все еще подстерегать Майю.

— Ой, кажется, я знаю, куда она пошла. К Саймону!

— У нее есть его адрес? — удивленно спросил Люк.

— Понятия не имею, — честно сказала Клэри. — Может, и есть, они сошлись довольно близко. Сейчас я ему позвоню!

— Ты вроде говорила, что неловко беспокоить его днем.

— В таких обстоятельствах не до церемоний.

Саймон взял трубку после третьего гудка. Голос у него был заспанный.

— Алло?

— Это я. — Клэри отвернулась от Люка скорее по привычке, чем из желания скрыть разговор.

— Ты ведь знаешь, что я теперь бодрствую по ночам, — простонал Саймон. — А днем сплю!

— Ты дома?

— Ну конечно, где мне еще быть? — Саймон окончательно проснулся, и его голос зазвучал обеспокоенно. — Что случилось, Клэри?

— Майя сбежала. Судя по оставленной записке, она собралась пойти к тебе.

— Она не приходила, — сказал Саймон с недоумением.

— Ты один дома?

— Да, мама на работе, Ребекка на занятиях. Ты уверена, что Майя собиралась ко мне?

— Позвони, если она…

— Клэри! — вдруг перебил ее Саймон. — Подожди… Похоже, кто-то пытается ворваться в дом.

Время шло. Джейс смотрел на стены своей тюрьмы, сотканные из серебряных струй, с чем-то вроде отстраненного интереса. Пальцы начали неметь, и это не сулило ничего хорошего, но ему было все равно. Интересно, знают ли Лайтвуды о том, что он здесь, или кого-то ждет неприятный сюрприз — войти в тренировочный зал и обнаружить здесь его. Хотя Инквизитор наверняка все предусмотрела и опечатала зал до тех пор, пока не разберется с пленником — так, как посчитает нужным. Наверное, Джейсу следовало злиться и даже бояться, но он не мог побороть безразличие. Все казалось каким-то далеким, лишенным смысла: Конклав, Завет, даже отец.

Джейс лежал на спине, уставившись в потолок. Вдруг он услышал негромкие шаги и тут же сел, озираясь. За мерцающей завесой стояла темная фигура. Вернулась позлорадствовать Инквизитор? Джейс подобрался, готовясь к отпору, и с изумлением различил знакомое лицо и темные волосы.

— Алек?!