Таких воинов горожане хорошо знали. Они называли их «жуками». Единственный способ справиться с такими – либо сперва подрубить сухожилия, либо вогнать клинок между пластинами лат, под мышкой или прямо в ворот. Подобное могло получиться, только если подобраться вплотную, увернувшись от боевой секиры или длинного палаша. А это было непросто. При всей тяжести своих доспехов «жуки» оставались очень подвижными.

Фелл, возглавивший свое воинство, ринулся на передового «жука», увернулся от летящего топора, с воплем взвился в воздух и в прыжке шарахнул тупым мечом по макушке вражьего шлема. Меч при этом сломался, но звон внутри шлема, похоже, поднялся непередаваемый. «Жук» замер на месте, и Фелл воспользовался этим мгновением, чтобы вогнать нож под мышку противнику. И повернул лезвие, добираясь до сердца. «Жук» свалился замертво. Алые разразились ликующим криком.

Кто-то бросил Феллу новый меч, и сражение возобновилось.

Фелл расправился еще с троими «жуками». Солнце поднялось уже высоко, когда до Фелла дошло, что он и сам ранен. Хорошо хоть в левую руку. Он чуть отступил назад и осмотрел рану, а то так и кровью можно истечь. Двое Котов тотчас подскочили к нему – прикрыть. Фелл вытащил из поясного кошеля клок ваты, заткнул рану и натянул рукав, чтобы вата не выпала.

Покончив с этим, он огляделся, оценивая ход сражения. Неприятель по-прежнему наседал в центре и слева. Если бы ему удалось окружить несчастное воинство Фелла, Дикие Коты в полном составе были бы уже мертвы. Этого не произошло, значит вражескому предводителю недоставало либо ума, либо живой силы. В чем дело? Судя по вчерашнему, командовал синими далеко не дурак. Неужели у них солдат не хватает? В сердце Фелла начала разгораться слабая искорка надежды. Похоже, синие сами очень многих недосчитались!

Накатило мгновение великолепного безумия: а не послать ли ему своих ребят в атаку?

Нет, спохватился он. Оборона, оборона и еще раз оборона! Раненых нужно спасать. Ну, хоть попытаться. Вот бы еще оценить численность синяков… Фелл подбежал к ближайшему валуну и вспрыгнул наверх. Увы, камень был слишком низок и нужного обзора не давал. Он огляделся и позвал:

– Квеза!

– Да, господин!

Это была невысокая коренастая женщина, весьма мускулистая, но изящная и ловкая по-обезьяньи. Ну и весила, понятно, меньше, чем любой из мужиков. Она подлетела бегом, с нетерпением ожидая приказа.

Фелл повернулся к одному из северян. Этот человек, напоминавший железного волка, рылся в куче мечей – пытался найти достаточно острый и по руке.

– Ты!

– Малачи, – ровным голосом отозвался тот.

– Квеза, – сказал Фелл, – мы с этим солдатом сейчас поднимем тебя повыше. Мне надо знать, сколько этих недоносков на нас прет.

– Слушаюсь, господин!

Малачи влез на скалу и встал рядом с Феллом. Тот немного согнул ногу и хлопнул по ней ладонью:

– С бедра на плечо…

Квеза мигом уцепилась за него. Он чувствовал, как она балансировала, распределяя свой вес между плечами его и Малачи. Потом медленно отняла руку от его головы и выпрямилась. Они с Малачи на всякий случай придерживали ее за голени.

Мгновения тянулись мучительно медленно. Фелл даже спросил себя, как скоро враги разглядят такую заманчивую мишень. Вот что-то просвистело наверху, и Квеза крикнула:

– Спускайте!

Слезла она не так ловко, как забиралась наверх. Зато улыбалась, что называется, до ушей.

– Их примерно сотня, господин. Сто двадцать, самое большее!

– Конники есть?

– С пято́к лошадей далеко в тылу. Гонцы, я так думаю. Конницы не видать!

Теперь заулыбался и Фелл. Кивнув, он похлопал ее по плечу, и Квеза убежала на свое место. «Будем считать, их там сотня, – сказал себе Фелл. – Нас сорок пять, из них четверо здоровых. Каждому убить еще по два синяка, всего-то делов…»

Сумерки сгущались с чудовищной медлительностью, а враги все наседали.

Индаро улучила мгновение и посмотрела на запад. Солнце уходило во всей славе и всем великолепии, разрисовав небо золотом и пурпуром, словно старый кровоподтек. Индаро сама себя чувствовала сплошным кровоподтеком, у нее болело и жаловалось все тело. Правое плечо совсем потеряло чувствительность, в руке силы и гибкости было не больше, чем в куске мяса недельной давности. Оставалось лишь гадать, долго ли еще она продержится.

Врагам тоже приходилось несладко. Тот, с кем она сейчас дралась, сам двигался, будто живой мертвец. Они с ним тупо обменивались бездарными выпадами, причем молча. Чтобы открывать рот, тоже требовались силы.

У Индаро вечно не хватало времени как следует помолиться, но сегодня она со всем жаром призывала богов льда и огня: «Походатайствуйте перед Ваштой, хранителем ночи, пусть скорее нашлет темноту!» Если им удастся прожить еще одну ночь, с рассветом, может быть, прибудет подмога. Может быть…

– Даро!

Кто-то звал ее по имени, но отупевшее сознание отказывалось что-либо понимать. Индаро отступила на пару шагов, давая себе простор для действия, и оглянулась на говорившего.

– Мы отходим к камням, – сказал Гаррет.

Он был сплошь в крови и едва не падал.

Индаро кивнула и посмотрела на своего противника. Он даже не пытался преследовать ее – просто стоял, совершенно выдохшийся, еле-еле приподняв защитным движением меч. Индаро призвала на помощь все остатки проворства и силы. Рванулась вперед, достала его в горло. И лишь тогда отошла вместе с Гарретом.

Она не слышала, чтобы неприятелю скомандовали отступать, но через несколько мгновений синие стали исчезать, растворяясь во тьме. Индаро с невероятным облегчением перевела дух. Потом подошла к раненому вражескому солдату. Тот лежал, конвульсивно подергиваясь, внутренности кровавыми веревками тянулись по земле. Глаза были открыты, но уже не увидели, как над ним встала Индаро. Она рассекла ему горло, прекращая мучения, и вытерла меч о его же ногу.

«А хороший клинок», – отметила она про себя.

Лучшего у нее уже много дней не было.

Прежде чем окончательно возвращаться к своим, она завладела флягой убитого и повесила на плечо. Пригодится для раненых, прячущихся за камнями. Два плоских валуна не давали надежной защиты, но на открытой равнине приходилось благодарить и за это. Самые тяжелые лежали рядком между скалами. Тех, кто еще держался, Фелл расставил наверху, чтобы враг не подобрался тайком.

Теперь лишь у очень немногих не было ран. Индаро запоздало осмотрела себя. Она была вся перемазана кровью, но кровоточили только ободранные костяшки. Наверное, надо бы помочь перевязывать раненых, но их там столько… а ее уже и ноги не держат…

Она вдохнула поглубже, выдохнула – и пошла помогать.

Фелл заметил ее и подошел. Лицо у него было серое, щеки провалились, синие глаза и те потускнели. Он посмотрел на нее без всякого выражения.

– Я возьму флягу, – проговорил он хрипло. Потом указал на камень, где лежала Дун. – Позаботься о своей служанке.

Индаро кивнула и вскарабкалась на плоскую макушку скалы. Дун сидела там с шестеркой других: у кого нога перебита, у кого еще что. Сама она как раз накладывала лубок своей приятельнице по имени Марчетта. Рана была довольно скверная – Марчетта потеряла сознание. Индаро помогла Дун вправить кости и примотать ногу к сломанному клинку. Обе понимали, что Марчетта еще несколько недель не сумеет начать ходить, а может, полностью не выздоровеет никогда. Даже если враги прямо сейчас возьмут и испарятся в ночи.

Когда они кончили перевязку, Дун легла на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Индаро заметила, как напряглось ее лицо, – рана давала себя знать.

– Дай посмотрю, – сказала она.

– Да там все в порядке, – раздраженно ответила Дун и отодвинула ногу. – Оставь.

– Ты собралась выжить в боях, а потом помереть от гангрены?

– Если пойдет плохо, ты все равно ничего сделать не сможешь. Ты, кстати, всю нашу чистую воду только что отдала.

– Зато немного бальзама припрятала.