– Мы не слишком долго задержимся после захода солнца, – сказал Соколиный Охотник, убрав свои руки с ее плеч. Он подошел к колыбельке и, встав перед ней на колени, внимательно посмотрел на спящего ребенка, ощущая чувство гордости. С каждым днем девочка становилась ему все дороже. Она была из чрева женщины, которую он любил. Это заставляло его по-особому относиться к ребенку, перенося на него ту любовь, которую испытывал к матери.

– Но даже в этом случае, Соколиный Охотник, – сказала Мэгги, становясь рядом с ним на колени, тронутая до глубины души тем, что он гордится ее дочерью. – Это так долго… А как же Небесные Глаза?

– Многодетная Жена позаботится о ней, – как само собой разумеющееся, сказал Соколиный Охотник.

– Я была бы рада позаботиться о ней в ваше отсутствие, – сказала Тихий Голос, подойдя к ним поближе. – Я бы отнесла ее к Многодетной Жене для кормления, а затем возвратила в колыбельку. Я даже могу спеть ей песни арапахо.

Мэгги побледнела при мысли, что с ее малышкой останется Тихий Голос. Она быстро встала на ноги, сжав пальцы в кулаки, ожидая ответ Соколиного Охотника. Мэгги понимала, что ей не следовало бы высказывать свое мнение. Даже в тех случаях, когда это могло касаться ее собственного ребенка. Она молча молилась о том, чтобы Соколиный Охотник принял правильное решение.

Оттолкнувшись, Соколиный Охотник встал в полный рост. Он спокойно, вопрошающе взглянул на Тихий Голос, затем внезапно взял ее за локоть и направился к выходу.

– Иди, скажи Многодетной Жене, что скоро к ней принесут ребенка на целый день, – спокойно сказал он.

Мэгги едва дышала, когда Тихий Голос бросила на нее свой недовольный злобный взгляд, а затем вышла с Соколиным Охотником.

– Благодарю тебя, Господи, – тихо вслух произнесла Мэгги, тяжело вздохнув, будто кто-то снял тяжесть с ее плеч. Она знала: если Тихий Голос смогла зайти так далеко и отвязать от жердочки орла, ей никак нельзя было доверять ребенка. Тем более, что малютка была белой дочерью женщины, которую Тихий Голос презирала и ненавидела.

Мэгги повернулась и посмотрела на дочь.

– Как мирно ты спишь, – прошептала она, нервно стискивая пальцы за спиной. – Моя сладкая, ты сейчас такая доверчивая. Но когда ты станешь такой же взрослой, как я, то будешь остерегаться предательства.

Руки обняли Мэгги со спины и легли ей на груди, и сразу же ее мысли переключились: она ощутила нечто приятное и прекрасное. Соколиный Охотник развернул ее к себе, она встала на цыпочки, приветствуя не только его руки, но и поцелуй, который заставил ее ощутить дрожь во всем теле. Она понимала, что не должна разрешать своим чувствам брать над собой верх. Сейчас было не время идти на одеяла с любимым. Слишком много забот было и у него, да и у нее тоже.

Все его мысли были сконцентрированы на том, чтобы найти другую птицу.

Ее – на ребенке, чтобы с ним ничего не произошло за время их отсутствия, хотя она и знала: пока Небесные Глаза с Многодетной Женой, с ней ничего не случится.

Но знала ли Многодетная Жена, что Тихий Голос нельзя подпускать близко к ребенку?

Не слишком ли большим доверием пользовалась Тихий Голос среди своего народа?

Соколиный Охотник отошел от Мэгги и начал собирать необходимые вещи, которые он собирался использовать для поимки другого орла.

– Закутай Небесные Глаза получше, – сказал он ей, – и отнеси ее к Многодетной Жене, а затем возвращайся ко мне. Я уже оседлал для тебя лошадь.

Он повернулся к ней, будто неожиданно им овладела какая-то мысль.

– Ты ведь ездишь верхом на лошади, не так ли?

– Да, – ответила Мэгги, тихо засмеявшись. – Я научилась давно, еще ребенком. Мой отец научил меня всему: плавать, ездить верхом, стрелять из ружья. Меня тогда звали девочкой-сорванцом. Я теперь понимаю, почему отец все это требовал от меня. Он готовил меня к неясному будущему.

– Он был очень умный мужчина, – сказал Соколиный Охотник.

– Да, очень, – сказала Мэгги с грустью в голосе.

Взяв Небесные Глаза на руки, Мэгги минутку постояла с ней, прижимая к себе, затем вышла. Идя к вигваму Многодетной Жены, она почувствовала на себе взгляд. Ей не надо было оборачиваться, чтобы понять, чей это был взгляд. Она знала.

Мэгги выпрямила спину и пошла вперед, хотя глаза Тихого Голоса, казалось, пронизывали ее насквозь.

Солнце образовало в долине легкую дымку, однако каждая черточка ландшафта была различима по форме, цвету и имела свое очарование. Верх гор очерчивался синим, всего чуть-чуть темнее неба.

Лошади двигались вперед легкой рысью вдоль извилистой реки. Мэгги сидела в седле и никак не могла избавиться от мыслей о Тихом Голосе.

– Я еще не говорил тебе, как красиво ты выглядишь с заплетенными в косы волосами и краской, нанесенной по традиции арапахо? – спросил Соколиный Охотник, внезапно нарушив тишину.

Мэгги посмотрела на Соколиного Охотника, зная, чьей работой он восхищается. Если бы только она могла познакомиться с другой молодой женщиной арапахо, которую могла бы назвать подругой! Фактически она имела дело с врагом, и их взаимоотношения с каждым днем приобретали все более нервный характер.

– Спасибо, – сказала она, не дав Соколиному Охотнику никаких объяснений по поводу того, почему она сегодня так причесана, и кто для нее это сделал. Впредь она сама будет заплетать в косы свои волосы.

Она попросит Соколиного Охотника достать для нее краску, необходимую для получения специального цветового эффекта. Никогда больше не позволит Тихому Голосу приблизиться к себе!

К счастью, разговор о ее волосах был забыт сразу же, как только над ними появились орлы. Их было слишком много, даже не сосчитать: одни из них стремительно неслись вниз, другие тихо парили, третьи набирали высоту. От этого зрелища у Мэгги перехватило дыхание.

Зачарованная, она смотрела на то, как птицы разворачивались и устремлялись вниз, чтобы схватить вкусный кусочек из реки.

– Разве в них нет чего-то загадочного? – сказал Соколиный Охотник, натягивая поводья, чтобы остановить свою лошадь.

– Они так прекрасны, – вздохнула Мэгги, – но, Соколиный Охотник, я немного удивлена. Их перья не такие густые, как были у твоего орла. Кроме того, они скорее серые, чем черно-белые.

– То, что ты видишь – молодые птицы, – объяснил Соколиный Охотник, придерживая ее лошадь, пока Мэгги спускалась с седла на землю. – Проходит от двух до пяти лет, прежде чем птенцы приобретают знаменитый белый окрас перьев головы и хвоста. Размах крыла зрелой птицы бывает от шести до восьми футов.

– Ты собираешься поймать одну из этих птиц? – спросила Мэгги, удивляясь, что можно обладать искусством ловли таких птиц. – Возможно, они и молодые, но выглядят слишком большими для того, чтобы их можно было поймать…

– Нет, я не буду ловить птиц, которые летают в небе, – сказал Соколиный Охотник, намотав себе на руку поводья обеих лошадей. Он вел лошадей, идя рядом с Мэгги, не выпуская из виду парящих птиц над головой. – Было бы жестоко отбирать свободу у тех, кто уже вкусил ее. Это я знаю. Когда арапахо заставили жить в резервации, у них отобрали свободу.

Соколиный Охотник замолчал. Мэгги увидела по выражению глаз, что им овладевают какие-то воспоминания, стоит лишь заговорить о жизни в резервации и о свободе. Ее охватило чувство вины, и она понимала его состояние, поскольку сознавала, что белые люди стали причиной боли, отчаяния и унижения не только арапахо, но и всех индейцев.

Она обрадовалась, когда Соколиный Охотник снова заговорил, помогая ей тем самым избавиться от тягостных дум. Приятно было слушать, как он умно и с любовью говорил об орлах.

– Я веду тебя туда, где нашел гнездо с молодыми птенцами, – сказал он. – Там я возьму себе нового друга. Остальных птенцов я оставлю родителям, чтобы они научили их тому, что значит быть орлом: диким, свободным и величественным.

Когда они пробирались мимо одного дерева, Мэгги высмотрела там уютное, прочное гнездо, устроенное внутри разветвления.