Ценность женщины, ее значение, уважение к ней определяет одно — способность ее стать матерью.

Нравы эти так отличны от понятий морали в Европе, что вызывали всегда печальные недоразумения и ошибочные, неправильные суждения. Европеец, приехавший на Мадагаскар с чувством собственного достоинства и высокими принципами, в слепоте своей меряющий все своей европейской меркой, познавал нравы туземцев через кривое зеркало. Он искренне возмущался, когда узнавал, что незамужние мальгашки не только пользуются абсолютной свободой, но даже законы и родители поощряют их близость с молодыми мужчинами и — о ужас! — благожелательно относятся к появившемуся потомству. Он не понимал, лицемер, что в глазах мальгашей способность рожать — самое высокое достоинство, а девушки с детьми — именно потому, что имеют детей, — считаются желанными невестами. Они легко находят хороших мужей: они доказали, что умеют рожать.

Беседа с соседями прибавила много подробностей к тому, что я знал раньше. Как и всегда, при таких мужских встречах появляется некоторая фамильярность, и люди склонны к дружеским исповедям и высказываниям семейных забот.

Джинаривело говорит, что в их семье возникли неприятности по поводу брачного фади.

— Какого фади? — спрашиваю я.

— Я говорил уже когда-то, что между нашим родом заникавуку и родом цияндру существует вековая вражда, к ней обязывает определенное фади. Нам нельзя жениться и даже иметь мимолетную связь с девушкой цияндру. Это навлечет бедствие не только на виновников, но и на всех членов семьи. Так вот Беначихина — помнишь ее, вазаха?

— Разумеется, помню, — отвечаю.

— Беначихина в основном хорошая девушка, только непослушная и легкомысленная. Стала, глупая, водиться с Зарабе, сыном старосты Безазы, главы рода цияндру. Наша семья делала все, что могла, чтобы вразумить ее, но она становится все непокорнее…

— А не время ли, — говорит учитель Рамасо, — похоронить смехотворные родовые распри? Ведь это же ребячество!

— Рамасо, — вмешивается Манахицара, — человек образованный, он, наверно, прав. Но образование он получил в Тананариве, а здесь, в Амбинанитело, отказаться от родовых фади очень трудно.

Джинаривело такого же мнения и верит, что когда-нибудь фади против рода цияндру угаснет, но теперь, пока оно в силе, Беначихина ведет себя нехорошо. Потом, обращаясь ко мне, говорит:

— Цила был пьян в тот раз, но то, что он говорил тебе, имело здравый смысл. Скажи, вазаха, наши девушки нравятся тебе?

— Ну конечно, нравятся!

— Ты говоришь серьезно?

— Я ведь не слепой и не дурак! — уверяю.

— Это правда! Ты не слепой! — учтиво подтверждает Манахицара.

— А Беначихина тебе нравится? — спрашивает Джинаривело.

— Нравится!

— Понимаешь, важно отвадить ее от Зарабе. Не согласишься ли ты взять Беначихину в жены?

Нет сомнения, что Беначихина красивая и обаятельная девушка, но решать с кондачка как-никак щекотливый вопрос что-то не хочется. Рамасо сетует на ветреность девушек Амбинанитело, в том числе и Беначихины. Ему больше нравится младшая, Веломоди, которая сама захотела обучаться у него французскому языку.

— Веломоди? Кто это? — спрашиваю.

— Это младшая сестра Беначихины.

Теперь я вспомнил. Это та скромная, милая девушка, которая вместе с Беначихиной приносила хлебные плоды от Джинаривело. Я подарил ей тогда зеркальце.

— Зачем ей понадобился французский язык? — удивляется староста Раяона.

— Говорит, что пойдет работать в Мароанцетру.

— Фью! — свистит под нос Раяона, не переставая удивляться.

Староста Раяона из племени ховов и учитель Рамасо из племени бецимизараков часто заглядывают в нашу хижину. Два мальгашских интеллигента изучали одни и те же науки в школе Le Myre de Vilers в Тананариве. Оба мальгаши; оба унаследовали почти одни и те же обычаи и верования; оба говорят на одном и том же местном наречии, и все же какая между ними разница: у ховы кожа светло-коричневая, у бецимизараки — темно-коричневая. У ховы типично южноазиатские черты лица с выдающимися скулами и быстрыми глазами; он властен, самовлюблен и обидчив. Бецимизарака по виду типичный житель Зондских островов или даже Меланезии. У него кроткое, почти нежное выражение лица, поступки скорее робкие. Наружность этих двух туземцев невольно наталкивает на мысль о нераскрытой до сих пор тайне происхождения мальгашей и даже больше — о возникновении самого Мадагаскара и его необыкновенной природы.

Геологи предполагают, что некогда в южном полушарии существовал единый континент. Нынешнюю Бразилию и Австралию соединяли Африка, Мадагаскар, южная Азия и Индонезия. С течением времени часть Гондваны, как назывался этот отрезок суши, стал погружаться в воду, образовав Индийский океан и южную часть Атлантического. Один из самых первых проливов, нынешний Мозамбикский пролив, возник до того, как Африка подверглась великому нашествию громадных млекопитающих из лесов и азиатских степей. Этим и объясняется, что на Мадагаскаре нет таких типичных для Африки животных, как слоны, львы, антилопы, газели, жирафы и др.

Оставшийся индо-мадагаскарский отрезок суши, названный Лемурией, позже тоже начал разрушаться и погружаться в Индийский океан. Так образовался остров Мадагаскар. В результате космических преобразований на Мадагаскаре появился своеобразный мир животных и растений. Три четверти флоры и фауны — эндемичные, то есть присущие только данному острову. Мадагаскар как бы небольшой обособленный континент. В животном мире поражает большое количество разновидностей семейства лемуров и хамелеонов, далекие и немногочисленные предки которых обитают в Южной Азии и на Зондских островах.

Полагают, что первоначально Мадагаскар был необитаем, а нынешние мальгаши — потомки мореплавателей, которые в разное время прибывали сюда с востока. Оттуда дуют сильные ветры и приходят морские течения. Мадагаскар — последний выдвинутый на запад форпост, заселенный индоокеанскими племенами.

Мореплаватели были, несомненно, малайцы и меланезийцы. Они прибывали на большой остров с разных сторон, и хотя они принадлежали к разным племенам и говорили на разных языках, в настоящее время — и это загадка для этнологов — на Мадагаскаре господствует один основной язык с различными диалектами. Только племя сакалавов, поселившееся на западном побережье острова, смешалось с африканскими неграми, но и они говорят на мальгашском языке.

Появлялись на острове и захватчики — индийцы, персы, арабы. Они стремились навязать свое господство, но их было немного, и со временем они слились с туземцами. Так образовались мальгашские племена, которых в наше время насчитывается около двух десятков. В конце XVIII и начале XIX века свыше полумиллиона мальгашей образовали племя бецимизараков. Несомненно, наиболее интересными пришельцами были малайцы. Они, вероятно, появились на острове незадолго до первых европейцев, то есть в последний период средних веков нашей эры, и оказали на туземцев наибольшее влияние. Недолго пробыв в приморских низинах, малайцы вторглись в глубину острова и поселились на рисовых полях вокруг нынешней столицы Тананариве. Трудолюбивые и честолюбивые, они изгоняли соседей и создавали свои карликовые родовые общины. Подлинный расцвет малайцев начался в конце XVIII века, когда король Андрианимпоинимерина образовал из отдельных родов единое государство. Это был человек незаурядного ума и неистощимой энергии. Он ввел такие мудрые законы, что их потом, сто лет спустя, частично заимствовали французы. В течение века государство его росло и развивалось и оказывало влияние на большую часть Мадагаскара.

Это было государство с типичным деспотическим управлением, опирающееся, с одной стороны, на покоренные ховами другие племена, а с другой — на эксплуатацию всего туземного населения, в том числе и собственного племени. Весь народ был разделен на три основные группы: андрианов — дворян, ховов — вольных людей и андево — рабов. Поскольку ховы составляли большинство, в обычай вошло весь народ называть ховами.