Мерида улыбнулась и, положив свою ладонь на руку князя, ответила честно:

— Конечно, ты прав Хаш. И спасибо тебе огромное за все, что ты для нас с Гошей сделал. Одной мне пришлось бы трудновато.

— Да завсегда, пожалуйста. Нам-то что с братишкой, так, размялись слегка…

Скоро они вновь оказались в мрачноватой комнате, откуда их совсем недавно с почетом провожали.

— Извините, гости дорогие, но мы с братом здесь почти не бываем, так что не обессудьте. Работа, дела, разъезды. Если уж и живем здесь, то спим все равно по очереди. Безопасность — она превыше всего. А на нас многие зуб точат, — в его устах фраза прозвучала как отличнейшая шутка, только никто даже не улыбнулся, кроме самого князя. — Так что кровать всего одна. Мерида с Гошей располагайтесь на ней и спокойно отдыхайте до утра. Беспокоиться больше не о чем. А мы с Барни, раз он говорит, что выспался, поболтаем около камина. Я уже лет сто не был в моем бывшем родном мире, хотелось бы послушать, что там да как. Заодно грушу съем, а то после крови оборотня во рту привкус противный и изжога замучила…

Так и поступили. Вампир с приемником отправились в гостиную, если ту комнату можно так назвать. А парнишка с девушкой устроились в другой, совсем уж крохотной, расположившись на узенькой, воистину почти походной кровати. Мэри легла на спину около стенки, а Гоша положил голову ей на плечо, прижавшись к сестре. Его еще иногда потряхивала нервная дрожь, но уже совсем немного. Мериду сейчас больше беспокоило совсем другое: брат стал какой-то молчаливый, задумчивый, непривычный.

— Как ты, Гоша? — поинтересовалась она. — Успокоился немного?

— Мне страшно, Мэри.

Девушка прерывисто вздохнула, погладила Каджи по голове, легонько поцеловала в лоб и тихо сказала:

— Знаешь, братишка, мне тоже очень страшно. Страшно потерять тебя. А вот ты не бойся! Спи лучше. Уже сегодня вечером ты будешь в Хилкровсе. И уж если тебя здесь в обиду не дали, то там никто и не посмеет напасть. В школе столько хороших людей, что для плохих просто места не остается. Один Этерник чего только стоит…

Постепенно дыхание Гоши выровнялось, и он заснул. И снился парнишке странный сон. Будто бы летит он сам по себе, без метлы, без чего-либо другого прямиком в космос. И ему хочется долететь до большого скопления звезд, таких красивых, сверкающих, манящих. Но какая-то неведомая, но очень мощная сила старается затянуть его в черную пустоту космоса, где вообще нет ни одной даже самой завалящей звездинки. Парнишка борется изо всех сил, но чувствует, что та сила слишком могучая, и ему с ней не справиться. Тогда Каджи во сне решает, да фиг с ними, со звездами этими манящими. И приземляется назад на землю. Отчего та сила, что постоянно тянула его в пустоту космоса, ослабевает постепенно, а затем и вовсе исчезает. Стоит Гоша и смотрит вокруг себя, думая слишком отчетливо для сна: «Как же здесь хорошо, и чего мне там-то нужно было?»…

А Мерида всю ночь боялась даже шелохнуться, чтобы не потревожить сон брата. Потихоньку гладила его по голове, смотрела в потолок и до самого утра так и не сомкнула глаз.

Похоже, что она ошиблась, и предсказание все же начинает сбываться. И если с братом случится что-то непоправимое, то она тогда не сможет себе простить, что собственноручно привезла его в этот чертов волшебный мир. Да и жизнь для нее самой потеряет всякий смысл.

А потому сестра до крови закусывала губу, чтобы не разбудить Гошу невзначай вырвавшимся всхлипом. Прическа стала совсем седой и короткой, словно у пацанки. А слезы так и катились из глаз по щекам до самого утра, не переставая — крупные, солено-горькие и ничего не меняющие. И остановить их у Мериды не было сил. Они все уходили на то, чтобы только суметь реветь тихо и молча.

Барни, наговорившись с князем вволю, безмолвно сидел в уголке комнаты и делал вид, что спит и ничего не замечает. Понятно дело, что притворялся, хотя и тяжко это ему далось. А вы как думали? Иначе откуда мы обо всем этом узнали? Гоша-то про свой сон рассказал потом. А вот Мэри соврала, будто беспредельно устав, спала как убитая. Но мы простили ей эту маленькую ложь. Ведь должны же быть у девушки свои секреты…

«Их утро встречало прохладой». Ладно, врем, конечно. Во-первых, не утро, а день. И, во-вторых, не прохладой, а мелким моросящим дождем, на который иногда набрасывались короткие, но резкие порывы ветра. И вот тогда становилось совсем противно. Природа, похоже, догадалась, что сегодня первый день календарной осени, и решила это дело соответственно ударно отметить. Не то у нее самой кошки на душе скребли, как и у Гоши, и она тихонько хныкала, роняя слезы. Кто ж ее разберет, у природы свои причуды.

А у Каджи и на самом деле кошки не только скребли на душе, но еще и жалобно так мяукали, словно предчувствовали поблизости что-то плохое. А вот Мерида наоборот, стоило только брату проснуться, была деятельна, бодра и чрезмерно весела, шутила по поводу и без него. Это даже отразилось на ее повышенной лохматости колера спелого персика и в цвете глаз, соответствующем прическе.

После позднего завтрака или раннего обеда, фиг поймешь, как назвать, стали собираться в дорогу. Барни сам напросился в рюкзак, угрюмо пробурчав, что совершенно не выспался в непривычной обстановке. Да и вообще очень странно выразился, типа «у нас еще дома есть дела». Парнишка, хотя и удивился слегка, но возражать, конечно же, не стал.

До железнодорожного вокзала оказалось рукой подать. Могли бы и пешком прогуляться. Но из-за мерзкой погоды никто не стал возражать, когда князь Хаш предложил подвести всех на своей карете. Тем более это он так прозрачно намекнул, что тоже хотел бы проводить Гошу.

Поезд до Хилкровса назывался «Золотой Единорог». И если сказать честно, свое название оправдывал на все сто процентов. Когда Каджи его увидел, он понял, что по-другому поезд и не могли назвать. И хотя вагоны были в традиционном для волшебного мира стиле — века этак девятнадцатого, с деревянной обшивкой темного цвета, зато по всей их длине протянулась широкая золотистая полоса.

А уж сам паровоз, — мальчишка совершенно не был уверен, что он именно им и является, — был точной копией, тютелька в тютельку, настоящего единорога, застывшего в затяжном прыжке и отливающего золотистым блеском. Только, скажем так, металлическим единорогом. Но сходство просто поразительное. И Каджи пожалел, что солнце сегодня спряталось за тучами, иначе он выглядел бы еще прекраснее.

Но вся его красота померкла в один единый миг, когда они все вместе остановились около ступенек, ведущих внутрь одного из вагонов, возле которого толкалось сравнительно мало учеников и провожающих. Именно здесь Мерида, враз потеряв всю свою веселость и так видно, что наигранную, объявила Гоше, что она с ним не едет. Нужно, мол, еще кое-какие дела уладить в городе.

— А как же я один? — У брата аж слезы на глаза навернулись, и сердце защемило. — Ведь — первый день, я ничего и никого не знаю…

Девушка крепко прижала его к себе и жалобно так, словно прощения просила, произнесла:

— Гоша, но я же не могу постоянно быть с тобой. Ты пойми, у меня есть задание. Очень важное задание. А то, что ничего и никого не знаешь, так не волнуйся — все первокурсники такие. Все в равных условиях. Вот заодно и познакомишься с кем-нибудь, заведешь себе друзей. Тебе же здесь семь лет еще учиться, один всяко не останешься. А я скоро тоже в Хилкровс вернусь, тогда будем чаще там видеться. Если, конечно, вас с самого начала не загрузят учебой по полной программе. Не переживай, все будет хорошо, — сестра нагнулась и быстро чмокнула его в щеку.

А князь Хаш слегка ткнул мальчишку в бок кулаком и, степенно-важно склонившись, тихо прошептал в самое ухо:

— Не теряйся, парень. Оторвись на полную катушку, пока один и без присмотра остался. Я бы на твоем месте обратил внимание вон на ту красотку в сиреневой курточке. Для твоего возраста как раз впору будет.