– Еще как…

– Вот дерьмо! – девушка мгновенно рассвирепела. – Ах так…

– Может выслушаешь меня? – я сел напротив Лили на стул и достал сигарету из пачки.

– Ничего не хочу слышать, пошел прочь, ханжа! – Воробышек оскорбленно задрала нос.

– Как знаешь.

– Ну ладно, говори…

– Честно говоря, я совсем не против.

– Издеваешься? – Лили пронзила меня свирепым взглядом.

– Нет. Совсем нет. Просто сейчас не время и не место.

– Почему это?

Я слегка задумался, подбирая слова.

– Мы готовимся к сложной операции. Любые чувства могут сильно помешать. Отвлечь от дела, наконец. Ты очень красивая девушка, Воробышек, но сейчас, я вижу в тебе только боевого товарища. Черт побери, не могу же я тыкать в боевого товарища своим…

И снова запнулся, вполне законно подозревая, что переборщил с примерами. Чай не раскованный двадцать первый век, а самое начало двадцатого. Н-да…

Лили вытаращила на меня глаза, но вместо того, чтобы закатить скандал, весело расхохоталась.

– Алекс, ты просто прелесть… Как ты сказал? Тыкать… Уф-ф… я сейчас лопну от смеха… Но если не сейчас, то когда?

– Только после того, как разберемся с Корсиканцем.

– Я запомнила… – угрожающе протянула француженка.

– Молодец. Кухню кто убирать будет?

После чего, очень довольный тем, что проблему удалось оттянуть, ретировался в свою комнату. Ох уж эти раскованные французские девушки.

Где-то через час вернулся Серж и приготовил нормальный ужин. А когда стемнело, пришла посылка от клошаров.

– Вот… – Умник положил на ковер в гостиной несколько тяжелых и объемных свертков из брезента.

– Посмотрим… – я срезал складнем бечевку. – Не понял. Что за…

А удивляться было чему. Передо мной лежала богато украшенная гравировкой охотничья двустволка с горизонтальным расположением стволов, к которой, зачем-то присобачили оптический прицел. Надо сказать, вполне современный по виду. Только с корпусом их анодированной бронзы.

Умник растерянно пожал плечами:

– Сказали, пока только это. Но будут искать дальше.

– Вот же черт… – я взвесил тяжеленое ружье в руках и обратив внимание на картонную коробку в свертке, вытащил из нее патрон с длинной толстой гильзой и пулей со срезанным кончиком. – Ну ничего себе! Какой же это калибр?

После детального осмотра выяснилось, что клошары подогнали мне двуствольный охотничий штуцер от фирмы «Верней-Каррон» под жуткий патрон калибра.375 Голанд-Голанд Магнум. Твою ж мать, да им не людей, а слонов валить в пору.

– А что не так? – Лили провела пальчиком по прикладу из темного, словно святящегося изнутри ореха. – Прицел есть. Стволов даже два. И красивый…

Я едва не плюнул от досады и сунул штуцер ей в руки.

– Ну и как тебе?

– О!

– Вот-вот. Во-первых – он весит как две армейские винтовки, во-вторых – с таким калибром и без дульного тормоза, я даже представить боюсь какая будет отдача. И в-третьих – патронов всего десять, а мне только для пристрелки этого чудовища понадобится в два раза больше. В общем, все плохо. Что там дальше?

Дальше оказалось еще хуже.

Я заказывал германские пистолеты-пулеметы. Память подсказала, что дойчи уже во всю их пользовали, как раз на французском фронте. Но взамен получил всего лишь австрийские пистолеты «штайр»[17]. Общим числом три. Правда, все с приставными деревянными прикладами, удлиненным стволом, режимом автоогня и целым мешком патронов в обоймах.

А вдобавок, чертовы бомжи отгрузили уж вовсе жуткое угребище, под названием ручной пулемет системы Шоша. Ну и нахрена мне эта дура весом в добрый пуд? Ну, не пуд, а чуть меньше, но все-таки.

– Ух ты… – восхитился Умник и повел стволом пулемета по сторонам. – Мне уже нравится. А как из него стрелять?

– Kakom k werhu… – буркнул я. И тут же перешел на французский язык. – Чего пялитесь? Тащите эту рухлядь на кухню. Будем учится ее разбирать и чистить. А потом покажу вам как работать группой в помещениях. Черт… а это что? Гранаты? Опять немецкие? Твою ж мать…

Скажу сразу, до лестниц не дошло. Потому что с оружием мы провозились почти до утра. Гребанные раритеты…

Утро тоже на задалось.

На улице разгулялась настоящая буря. Ливень пополам с градом, с грохотом долбил по мостовой, а ураганный ветер гнул верхушки деревьев и рвал черепицу с крыш. Настоящий армагедец, мать его. На этом фоне, у меня так дико разболелась голова, что в глазах все поплыло. Видимо, сказались контузии поручика, из-за которых, в свое время, он и провалялся по госпиталям пару месяцев.

Разозлившись на весь свет, я не стал завтракать и погнал личный состав в канализацию испытывать арсенал.

К счастью, едва спустился под землю, башка сразу перестала болеть, а потом пришло в норму и настроение, потому что «штайры» оказались вполне пристойными машинками. Низкий темп стрельбы и большая масса оружия давали довольно неплохую кучность в автоматическом режиме, а одиночными, так вообще выше всех похвал. Правда, все эти достоинства здорово портило дурацкое обойменное заряжание и излишне мощный патрон, но тут уж ничего не сделаешь. Ничего лучшего у нас нет. И не будет, судя по всему.

Из чуда французской оружейной мысли, я отстрелял всего пару магазинов и тоже остался доволен. Ну как доволен… Только тем, что осечек и прочих затыков в работе автоматики не случилось. А так, ну его в баню. Пусть лежит, благо жрать не просит.

Штуцер даже пробовать не стал. Нужной дистанции в подземелье так и не нашлось. А попусту жечь патроны себе дороже. Да и оглохнуть немудрено. До сих пор от пальбы из пистолей в ушах звенит. Распогодится, буду искать подходящее место за городом, а пока есть чем заняться.

Остаток дня провел, гоняя личный состав по дому словно сидоровых коз. Образцовых штурмовиков из них так и не сделал, и вряд ли когда-нибудь сделаю, но простейшие азы вбил. Верней, не то чтобы вбил, для этого даже месяца категорически мало, а просто объяснил, но все равно уже легче.

В общем, лег спать с чувством выполненного долга…

Франция. Побережье Средиземного моря.

18 ноября 1919 года. 05:00

Как бы ни странно это звучало, с пристрелкой штуцера помогла Лили. А если точнее, она надоумила, как это сделать.

Едва начало рассветать, Воробышек заявила, что ей срочно требуется удовлетворить свои художественные потребности.

– С ума сошла? – отчаянно зевая, запротестовал Серж. – Темно еще…

– Ничего не хочу знать, – отчеканила Лили. – Если ты забыл, соседи привыкли, что когда я Марселе, то каждый день хожу на берег рисовать. Между прочим, с тобой вместе. Так что, не стоит их разочаровывать. А если кто-то… – девушка лукаво улыбнулась и посмотрела на меня, – хочет пострелять, то я знаю подходящее место. Только оденься приличней. Загулявшие на берегу матросы не особо интересуются искусствами.

– И куда мы собираемся?

– Совершим небольшую прогулку по морю. На один необитаемый остров. А там хоть из пушки пали, все равно, никто кроме чаек и бакланов не услышит. Обещаю, не пожалеешь, мы прекрасно проведем время. О, какие там прекрасные виды! Так и просятся на полотно. Только надо побольше еды с собой взять и пледы.

– Угу…

Шмотья я накупил целый тюк, так что, сменить образ не составило особого труда. Туристические ботинки, вельветовые бриджи с шерстяными гетрами, толстый свитер ручной вязки под горло и просторная драповая куртка с большими накладными карманами в стиле: я у мамы художник. Образ завершил намотанный на шею двухметровый вязанный шарф и беретка блинчиком с напуском на ухо. Вылитый Гоген, черт бы его побрал. Интересно, а я рисовать умею? А вдруг? Надо будет попробовать. Ладно, раскатал губу, марш собираться…

Так, разобранный штуцер в чехол для мольберта, «кольт» в кобуру, «маузер» со складнем в карманы, а «штайр» с патронами в сумку с кистями и красками. Немного практики не помешает. Больно уж патрон мощный, никак не приноровлюсь. Вроде все.