Я встаю и остальные поднимаются с мест, склоняя головы…
МОСКВА. ДОМ ИМПЕРИИ. ОВАЛЬНЫЙ ЗАЛ. 26 марта (8 апреля) 1917 года.
— Дверь закрой!
Адъютант ойкнул и быстро ретировался, а я разразился цветастой площадной бранью в адрес закрытой двери. Распустились тут без меня! Чистюли, мля! Разбаловал вас братец! Зажрались тут на казенных харчах! Как фронду тут устраивать, так все мастера! В очереди стоят! А как отвечать перед державой, так честь им, видите ли препятствует! Будете у меня солому жрать! Законопатю нафиг! Строем ходить будете, царское отродье!
Уже остывая прошелся по огромному кабинету и, как всегда, остановился у окна. Ну, вот что за фигня! Как мог Коля2 такое допустить, а? Царь повелевает, а они начинают своим игнором смачно поплевывать ему прямо в лицо! Мол, извини, царь-братец, ты, конечно, отец родной, но, понимаешь, тут такие обстроятельства… Кто там говорил про тиранию самодержавия? Да, как бы не так! Как там обвиняли Николая? Мол, Царь хозяин своего слова — хочет даст, а хочет заберет? Да фигвам! Повелось именно так, что Царь повелел, а видя, что никто повеление не исполняет, забирает его от греха подальше или делает вид, что ничего не было!
Да, рыба гниет с головы! Вот возьмем, к примеру, меня, ну, в смысле, моего прадеда. Император запретил родному брату (на секундочку — второму человеку в очереди на Престол) жениться на "интриганке и разведенке"? Даже кары обещал? Даже слежку поставил? А пофиг! Взял, женился за границей, уйдя от слежки (так уж следили?). Возрадуйся братец! Ну, и что ты сделал, брат? Огорчился? Очень огорчился? Даже Высочайше изволил гневаться? И даже запретил возвращаться в Россию и арестовал имущество? И что? Как это отразилось на евреях, в смысле, на Великих Князьях? А никак! Прадед жил припеваючи, ездил по заграницам, устраивал приемы, ходил в гости и, вообще, прекрасно себя чувствовал. Благо, у каждого члена Императорской Фамилии были свои счета за бугром, к которым мой чудный братец не имел никакого отношения. Ну, а как-иначе-то? Если член Императорской Фамилии ежегодно получает из казны десятки и сотни тысяч рублей, то логично ведь предположить, что он будет их скирдовать-таки, причем, как правило, вне доступа царственного суверена!
Вот и сейчас Сандро мне тут пытался фигвамы рисовать, мол, звыняй, братец, но и ты пойми, никак я не могу преступить слово, даденное мной при вступлении в масонскую ложу, мол, верен я тебе и все такое, радуйся, но отрекаться от масонской клятвы не буду, ибо невместно сие, я слово чести давал и все такое прочее. Хошь, на слово верь, что завязал с этим непотребством, хошь в отставку подам, и даже вполне себе готов "отстрадать и искупить", и как всегда, в Крыму и непременно где-нибудь в имении Ай-Тодор, дабы иметь возможность в минуты искупления тешить свои взоры видом на Ласточкино Гнездо и глади морские…
Пришлось мне уважаемого дядю и драгоценного зятя ставить на место. Жёстко так ставить, с оттягом, так сказать, фактически сведя выбор к фразе:
— На Болотную ты сегодня отправишься, а на трибуну или на плаху выбирать тебе.
Ну, и что бы вы думали? Подписал и отправился! Возможно, я нажил себе еще одного врага. Возможно, чувак будет держать фигу в кармане, но открытого неповиновения моим повелениям я не допущу. Особенно со стороны драгоценнейшей родни, будь она неладна!
Так что военного министра надо менять. И братца евойного с главнокомандования Московским военным округом нужно освобождать, тем более что тот лишь временно исполняет должность главкома. Да и сам он прям шибко просится. Вот пусть и возвращается в свои генерал-инспекторы артиллерии. Дело он знает, пусть и рулит себе.
На должность же главкома МВО нужно кого-то из опальных генералов назначить, чтобы человек своим возвращением и возвышением был обязан лично мне, и без меня был бы обречен. Продолжим опыт генерала Бонч-Бруевича. Не гоже столичный округ выпускать из-под плотного отеческо-императорского контроля. Вот генерал Ренненкамф чем плох? Обижен, в опале, хотя весьма и весьма… Тем более что генерала бывшего, который Рузский, повесят сегодня. Чем не торжество справедливости, а?
И пора, ох, пора весь этот великокняжеский гадюшник отодвигать от любых силовых рычагов. Нужно двигать амбициозных генералов и полковников, нужно создавать не просто новую элиту, а именно мою элиту, верную персонально мне и готовую впитывать все новые веяния и чаяния Моего Императорского Величества, коих у меня будет предостаточно. И начну я с Гвардии, формируя ее заново на базе формальных запасных полков. Новые инициативные командиры, новая структура, новые штаты. Пока официальные полки Лейб-Гвардии будут расходовать свой состав на полях сражений (а я позабочусь об их задействовании во всех крупных сражениях) в тылу будет формироваться новая Гвардия. Моя Гвардия. Равно как будет формироваться новое дворянство, чему должен послужить новый закон о Служении Империи.
Это был серьезнейший вопрос и серьезнейший вызов для всего моего царствования. Может показаться странным, что я затеял такое потрясание основ Империи именно в момент острейшего политического и государственного кризиса, но боюсь в более спокойное время я вообще бы не сумел переучредить эти самые основы. Причем именно разразившийся кризис дал возможность грохнуть об пол старое и по сути начать все с чистого листа, открывая дорогу в будущее. Скажу больше, само принятие новой Конституции и нового закона о выборах я считал производным именно от этого "Закона о Служении Империи". Закон сей пришлось буквально протаскивать через Госдуму, пришлось, что называется, танцевать танцы с бубном, задействовать тонны компромата, оглашать угрозы, буквально приставлять наганы к упрямым головам, а, вместе с тем, и щедро сулить всевозможные плюшки за послушно поднятые во время голосования руки. Но дело того стоило, поскольку в России через этот закон фактически происходила революция.
Чего стоила только одна преамбула, в которой цветасто и смачно Империя объявлялась высшей формой организации народа, ставящего своей целью построение общества всеобщей справедливости, благосостояния и Освобождения, а в самом тексте несколько раз употреблялся оборот "Народная Империя". Интересы народа в целом объявлялись определяющими, общественное ставилось выше личного, а служение обществу через Служение Империи объявлялось высшим благом. В общем, прекрасный набор красивых штампов и возвышенных оборотов, столь любимых толпой, и призванных сделать невозможным открытое противление заинтересованных лиц. А противиться было чему!
Теперь, фактически, каждый дворянин был обязан подтвердить свои права Служением, а не просто фактом рождения. И если тех, кто выслуживал личное дворянство изменения коснулись не так чтобы сильно и в худшую сторону, то вот потомственных дворян ударило весьма знатно. Ведь отныне любой дворянин, вне зависимости от пола и прочих моментов, должен был служить Империи. Отказ от Служения автоматически лишал дворянского достоинства. В свою очередь, Закон открывал доступ "во дворянство" широким массам моих подданных, создавая таким образом социальные лифты в государстве, превращая дворянство из, во многом, замкнутой касты расслабленных особей (кои особенно часто встречались среди потомственного дворянства) в сообщество активных индивидуумов, где каждый должен был лично доказывать свои права на титул и привилегии.
Новая система решительным образом трансформировала самою суть дворянства, возводя на пьедестал идею Служения, Служения общественным интересам, Служения будущему, Служения Империи, как символу и выразителю народного единства. Менялась сама идея и суть дворянства, превращая его из закрытой привилегированной группы эксплуататоров людей и ресурсов в постоянно обновляющийся слой элиты, дорога в который открыта каждому, но и вылететь из которого проще простого.
Ох, как они скрипели зубами! Особенно депутаты Госдумы, торгуясь до последнего, даже под угрозой прогулки на Болотную! Пришлось идти на некоторые уступки, включив в "Перечень трудов во имя Служения" в том числе и годы работы в качестве народного избранника. Впрочем, и тут был определенный подвох, ведь теперь, для того чтобы иметь право быть избранным хотя бы в местные органы самоуправления, нужно было отдать Служению не менее пяти лет, то есть, фактически, попасть в органы самоуправления, не говоря уж об уровне Госдумы, без ценза Служения стало невозможным. Будь ты самым-разсамым жирным котом, лично стать депутатом ты не сможешь, если не имеешь в биографии отметки о том, что отдал Служению столько-то лет своей жизни. Причем, требование пяти лет ценза было только для местных органов самоуправления, а для общеимперского уровня требовалось уже десять.
