В эти годы серьезно активизировался НТС. Его отделения и группы возникли в Польше, Бельгии, Прибалтике, Великобритании, на Дальнем Востоке. Но отдел в Германии был формально распущен, чтобы избежать каких бы то ни было контактов с нацистами. И поскольку надвигающаяся война могла облегчить "национальную революцию", все силы Союза были брошены на подготовку этой революции. Их было всего около 2 тысяч во всех странах, по возрасту — в основном еще мальчишки и девчонки. Многие и не помнили родины, покинутой в детстве, а то и родились на чужбине. И, тем не менее, они свято верили, что борьба за освобождение России — их персональная миссия, и устремлялись к этой цели жертвенно и самоотверженно, со всем энтузиазмом юной веры и чистотой идеалов. Издавалась общественно-политическая литература, собирались свидетельства очевидцев о положении в СССР. Предполагалось, что после ознакомления советских граждан с материалами НТС могут возникнуть группы в России, не связанные с зарубежным центром. И действительно, они возникали — в 1938 г. в Москве была арестована организация НТС из восьми молодых людей. И имена, и судьбы этих подпольщиков остались неизвестными.

После провалов всех каналов БРП и РОВС свои услуги для перехода через границу предложил польский Генштаб. Правда, НТС при сотрудничестве со службами других государств придерживался ряда принципиальных условий сохранение своей политической независимости и отказ поставлять какую-либо информацию разведывательного характера, то есть использовать себя в качестве иностранных шпионов. Но поляков такое устраивало — в условиях "железного занавеса" им требовались "подопытные кролики", чтобы испытывать на них возможные «окна» и разные способы перехода границы. Пройдут или попадутся, уцелеют или погибнут, можно пускать своих агентов или искать другие пути? За неимением других возможностей попасть в Россию, НТС соглашался и на это. В августе 1938 г. три группы попытались перейти польскую границу. Первая наткнулась на пограничный наряд, В. Бабкин и С. Спица погибли, А. Чупрунов сумел вернуться. Не прошла и вторая — К. Гурский был убит, остальные повернули назад. Третья — Г. Околович и А. Колков, смогла миновать все преграды и пробраться в СССР. Она провела четыре месяца на советской территории, изучила чуждую для эмигрантов обстановку, объехала несколько городов и благополучно вернулась назад. Околович после этого возглавил закрытую работу НТС, передавая опыт следующим энтузиастам, обучая их технике перехода границы и особенностям советской жизни. И снова пошли мальчишки на свою неизвестную отчизну. Летом 1939 г. через польскую границу отправились еще четыре группы.

Две — В. Дурново и А. Колков, А. Чупрунов и Овчинников, смогли проскочить. Третья нарвалась на пограничников, М. Бржестовский вернулся назад, а П. Берегулько пропал без вести — то ли погиб в перестрелке, то ли прорвался вглубь страны. В четвертой был убит В. Коняво-Фишер, двое вынуждены были вернуться: они прятались в воде, и у них размокли документы. Осенью того же года десять человек пошли через румынскую границу. Д. Лунницкий погиб при переправе через Прут. В. Леушин, В. Чеботарев, М. Дурново, Г. Казаков были схвачены на советской территории после перехода границы. В целом, из девятнадцати смельчаков десять погибли. А девять — В. Дурново, Е. Акулов, Д. Потапов, А. Колков, А. Чупрунов, И. Хлобыстов, Ю. Рогальский, Рыжков и Овчинников, начали вторую жизнь под чужими именами, по поддельным документам. Как зернышки, брошенные в толщу советского народа, чтобы дать ростки, нести свою теоретическую и политическую подготовку, дух свободы и молодую энергию. Пожалуй, в этом было что-то от стародавнего народничества — идти "в народ" и «будить» его. Только с немаловажными поправками: ведь народники вовсе не рисковали жизнью, а при арестах получали широкую известность и становились кумирами молодежи. А эти мальчишки добровольно шли почти на верную смерть, бросались в самый ад сталинских репрессий и погибали в заведомой безвестности. Так что духовный уровень их подвига был, пожалуй, гораздо выше.

Предпринимались и попытки индивидуального террора. Так, в 1938 г. из Маньчжурии отправилась в СССР группа белогвардейцев с целью убить Сталина. Эта операция, правда, была организована не эмигрантскими центрами, а японской разведкой, которая спланировала акцию при помощи невозвращенца Люшкова — бежавшего через границу начальника управления НКВД Дальневосточного края. Но набор исполнителей шел под флагом борьбы за освобождение России, поскольку надежды уцелеть, даже в случае успеха, у террористов не было. Через Турцию они должны были поодиночке пробраться в Сочи и в Мацесте, когда вождь будет пользоваться тамошними лечебницами, осуществить покушение. Однако до этого дело не дошло. Агент НКВД по кличке Лео, работавший в Маньчжурии, вовремя передал предупреждение, и участники группы были выловлены по мере проникновения на советскую территорию.

В других эмигрантских организациях в это время продолжались споры между «оборонцами» и «пораженцами». Первые считали, что главное — защитить страну от внешней агрессии, а после победы либо сам народ, осознав свою силу, справится с внутренними тиранами, либо коммунисты будут вынуждены облегчить жизнь людей и ввести что-то вроде "нового нэпа". Вторые утверждали, что важнее руками иностранцев свергнуть коммунистическую диктатуру, а оккупировать всю Россию враги все равно не смогут, поэтому народ с ними как-нибудь справится, как справился с Наполеоном.

РОВС к концу 30-х стал быстро распадаться. В 1936 г. бывший командир Дроздовской дивизии генерал Туркул, чтобы "всколыхнуть эмигрантское болото", объявил о создании независимой организации — "Русского национального союза участников войны", начал издавать в Болгарии свою газету «Сигнал» и за раскольничество был со своими сторонниками исключен из РОВС. На Дальнем Востоке с момента японской оккупации Маньчжурии усилились позиции Семенова, а когда в 1937 г. умерли генералы Дитерихс и Хорват, он стал здесь единоличным главой эмиграции и о подчинении какому-то РОВС и мысли не допускал, организовав собственный "Союз резервистов". А после похищения Миллера и отставки Абрамова процесс распада пошел еще более интенсивно. В марте 1938 г. председателем РОВС стал генерал Архангельский. Но ему было уже 66 лет, да и особым авторитетом он не обладал, в гражданскую занимая должность всего лишь начальника одного из отделов штаба у Врангеля. Поэтому считались с ним все меньше. Из-за разногласий о возможности сотрудничества с немцами откололся начальник 2 отдела РОВС фон Лампе и создал свое "Объединение русских воинских союзов в Германии". Но немцы даже с такой «самодеятельностью» не желали считаться, допуская существование только официальных организаций. Поэтому учредили Управление делами русской эмиграции, начальником которого назначили генерала В. В. Бискупского.

Перед лицом надвигающейся военной грозы делались и попытки консолидации сил. В сентябре 1938 г. в Белграде состоялась встреча руководителей РОВС Архангельского, Абрамова, Барбовича и Витковского с председателем НТС В. М. Байдалаковым, договорились о необходимости сотрудничать и взаимно координировать действия. А в октябре того же года умер великий князь Кирилл Владимирович. На роль престолонаследника и главы императорского дома выдвинулся его сын, Владимир Кириллович, личные качества которого куда более способствовали налаживанию плодотворных контактов. В декабре состоялась его встреча с председателем РОВС, и с этого момента пошло улучшение отношений между белогвардейцами и «кирилловцами». Да и монархисты тоже наконец-то получили возможность сплотиться вокруг реальной кандидатуры.

Ну а дальше все покатилось кувырком. Сперва эмигрантов ошеломило соглашение между СССР и Гитлером, выбив почву из-под ног и у «оборонцев», и у «пораженцев». И сразу вслед за этим в Европе вспыхнула Вторая мировая. 2. 9. 1939 г., после объявления мобилизации, многие эмигранты и их дети — те, кто успел получить гражданство Франции, были призваны в армию. И одновременно среди других эмигрантов начались массовые аресты. Те же оборонческие и просоветские организации, которым еще недавно попустительствовали французские власти, считая СССР союзником, теперь были закрыты и разгромлены. Одни угодили в лагеря интернированных по подозрению в просоветских симпатиях, другие — по подозрению в связях с немцами, третьи просто как "подозрительные иностранцы".