Ноготь вздохнул и окунул тряпку в банку с жидкостью для полировки металла. До сих пор единственным шагом, сделанным Боамундом в направлении возобновления поисков Грааля, был отданный ему приказ вытащить все доспехи и оружие из погреба и отполировать их до турнирных стандартов. Это, казалось, несколько успокоило остальных пятерых, которые, как он знал, совсем не рвались бросать свои устоявшиеся, хотя и не приносившие прибыли, занятия только для того, чтобы пускаться на поиски этой чертовой штуковины; но у Ногтя, обладавшего изрядной долей проницательности, нередкой среди карликов, было сильное подозрение, что положение дел может резко измениться, когда закончится чемпионат мира по снукеру. Можете называть это астрологическим предсказанием, думал Ноготь про себя.

Он подышал на сияющую латную рукавицу, протер ее собственной штаниной и кинул в общую кучу. Здесь было достаточно доспехов, чтобы снарядить целую армию, а ведь он еще и не принимался за конскую сбрую. Заметьте, что он совершенно не мог себе представить, чтобы на эту груду металла был какой-нибудь спрос. Разве что прикрепить пару листов железа к бокам фургона – вряд ли она бы сгодилась на что-то большее.

До него донеслись раздраженные выкрики со стороны Общей Комнаты, и его гены подсказали ему, что это Лорды собрались на Высокий Совет.

У карликов очень крепка расовая память. Положив свою тряпку, он на цыпочках подошел к бельевой корзине, приподнял крышку и запрыгнул внутрь.

– Нет, – сказал Туркин.

Боамунд злобно глянул него и шарахнул по столу крокетным молотком, который использовал вместо председательского колокольчика. Ламорак, у которого в заначке хранилось еще сорок два, тяжело вздохнул. Он подозревал, что они все же не были целиком сделаны из тика.

– Это мятеж, – хмуро сказал Боамунд.

Туркин ухмыльнулся.

– Понял, надо же! – воскликнул он. – Ты быстро все схватываешь, малыш Сопливчик.

– Мятеж, – продолжал Боамунд, – и измена. Если сэр Туркин немедленно не выразит раскаяния в своих словах, у меня не останется другого выбора, кроме как объявить его обесчещенным.

– Только попробуй, – отвечал Туркин, – и посмотрим, чем это для тебя кончится. Потому что, – добавил он, уверенный в своих силах, – мне больше не нужен этот старый потрепанный фургон, которому место на помойке. Посмотри-ка! – и он величественным жестом кинул на стол связку ключей. – Они настолько довольны мной, – сказал он, – что позволили мне ездить на фургоне фирмы. И, между прочим, – добавил он торжествующе, – это «рено». Так что свою честь можешь засунуть себе…

Выражение лица Боамунда не изменилось. Он просто наклонился над столом, взял ключи и положил их к себе в карман.

Туркин чуть не упал.

– Эй, послушай, – сказал он, – ты не можешь, это же не мои…

– Согласен, – ответил Боамунд. – Они переходят теперь в собственность ордена. А вы, сэр Туркин, объявляетесь обесчещенным. Итак, продолжим…

Несколько минут в комнате царил ужасный шум – сэр Туркин пытался объяснить, что так поступать нельзя, а сэр Ламорак и сэр Пертелоп в один голос выясняли, не могут ли они взять этот фургон на выходные. Боамунд утихомирил их, хрястнув по столу молотком; головка молотка отлетела и закатилась под софу.

– Поскольку сэр Туркин лишился права говорить, – сказал Боамунд, – есть ли еще кто-нибудь, кто хотел бы высказать свое мнение?

Последовала долгая пауза, затем Галахад Высокий Принц довольно неуклюже поднялся с места и посмотрел вокруг.

– Слушай, Бо, – сказал он, – ты же знаешь, в принципе я полностью согласен насчет того, что Грааль нужно найти. В этом вопросе я с тобой на все сто. Я думаю так, что найти Грааль – это дело как раз по нам, так что надо просто сделать это, и все. Вот только… – он набрал в грудь побольше воздуха, – …в смысле времени – может, мы бы смогли как-нибудь утрясти свое расписание… тут мой агент как раз говорил мне на днях, что у него на подходе этот ролик с собачьим кормом…

Лицо Боамунда приобрело зловещее выражение, но Галахад, казалось, ничего не замечал.

– Для меня это такая удача, – продолжал он, – занять настоящее место в собачьих кормах! Они говорят, что им нужен высокий привлекательный мужчина зрелого возраста, в таком широком ворсистом свитере, который будет говорить, что лучшие собаководы рекомендуют этот корм. Только сыграй как надо, сказали они, и из тебя выйдет второй Капитан Птичий Глаз!

– Не выйдет, – сказал Боамунд. – Через неделю мы трогаемся.

Галахад с укоризной обвел взором комнату, но все остальные как раз в этот момент посмотрели в другую сторону, за исключением Туркина, который просто дулся.

– Да брось ты, Бо, – сказал Галахад. – Это ведь, может быть, как раз тот прорыв, которого я так долго ждал. Одна действительно хорошая реклама может дать больше, чем какой-нибудь Вест-эндский хит. Возьми хоть эту женщину с «Тампексом»…

– Кто такой Тампекс? – прервал Боамунд.

Пламя в глазах Галахада вспыхнуло на секунду, но тут же погасло, сменившись хорошо различимым огоньком вероломства.

– Ну хорошо, – сказал он кротко. – Ты босс. Считай, что я с тобой.

Это несложно, подумал Боамунд, считать я умею, – по крайней мере, могу досчитать до двух, когда речь идет о твоих личинах, маленький коварный гаденыш. Я знаю, о чем ты думаешь, и мы еще доберемся до этого.

– Еще кто-нибудь? – спросил он вслух.

Ламорак начал подниматься на ноги, и Боамунд сузил глаза. Он практиковал этот фокус перед зеркалом несколько дней.

– И, до того, как сэр Ламорак начал говорить, – сказал он, – мне хотелось бы, чтобы вы все уяснили: я считаю, что мы вряд ли найдем Грааль где-нибудь на Портобелло-роуд. Так что сэр Ламорак может начать выгружать все эти коробки и все остальное, что он засунул в фургон, когда думал, что я не вижу.

Ламорак застонал.

– Ох, да ладно тебе, – сказал он. – Надо хотя бы попробовать, Бо. В наши дни достаточно просто сходить на барахолку и хорошенько порыться, там столько всякого старья…

– Грааль, – ледяным тоном сказал Боамунд, – это не всякое старье. Грааль – это…

– Да, кстати, – внезапно вклинился Пертелоп. – Что же это такое, в конце концов? Уверен, мы все были бы в восторге услышать…

– Ах, да, – сказал Боамунд, обводя кончиком языка свои губы, ставшие внезапно сухими как наждачная бумага. – Я надеялся, что кто-нибудь задаст мне этот вопрос. – Он помолчал, и за это время крохотная снежинка вдохновения впорхнула в его мозг.

Он мог что-нибудь соврать.

– Святой Грааль, – сказал он, мягко и доверительно, – это чаша, или скорее кубок, из которого Господь наш пил на Тайной вечере. Без сомнения, ты помнишь соответствующий эпизод из Библии, Пертелоп? Или ты провел этот урок, рисуя дракончиков на полях своего требника?

Рыцари Грааля сидели с раскрытыми ртами, глядя на него во все глаза. Это было так просто – врать им. Черт побери, как просто…

– Как бы там ни было, – продолжал Боамунд, – Грааль представляет собой рифленую чашу с двумя ручками, сделанную из чистейшего золота. Ее поверхность инкрустирована драгоценными камнями чистейшей воды, аметистами и хризопразами, алмазами и рубинами, а по ободу выгравирована надпись – буквами, сияющими как огонь… э-э…

Пять остолбенелых лиц глядели на его беззвучно шевелящиеся губы, в то время как он отчаянно обшаривал закоулки своего мозга, пытаясь отыскать хоть что-нибудь подходящее. Он прикрыл глаза, и слова пришли к нему. Они пришли к нему так легко, что почти можно было поверить…

– …буквами, – продолжал он, оживляясь, – сияющими как огонь:

– если память мне не изменяет, – самодовольно добавил он. – Есть вопросы?

Последовала долгая-долгая тишина. Наконец Пертелоп опять поднялся с места. Он пытался принять скептический вид, но было видно, что это напускное.

– Еще раз, какая там была надпись? – спросил он.