– Он нам ничего не сказал! – воскликнул Антрагэ.

– О! Господин де Бюсси знает все тонкости дела, – ответил Можирон. – Ну как? Вы согласны, господа анжуйцы?

– Разумеется, согласны, – ответили трое анжуйцев в один голос, – мы польщены столь высокой честью.

– Вот и чудесно, – сказал Шомберг, потирая руки. – А теперь, если вам будет угодно, давайте выберем себе противников.

– Меня это вполне устраивает, – сказал Рибейрак с горящими глазами. – Ив таком случае…

– Нет, – прервал его Бюсси, – так было бы несправедливо. Мы все охвачены одним и тем же чувством, значит, нас вдохновляет всевышний. Мыслями человеческими управляет бог, господа, уверяю вас. Предоставим же богу разделить нас на пары. К тому же вам известно, как мало это будет иметь значения, если мы решим, что первый освободившийся приходит на помощь остальным.

– Обязательно, обязательно, – вскричали миньоны.

– Тогда тем более поступим, как братья Горации: бросим жребий.

– Разве они бросали жребий? – спросил задумчиво Келюс.

– Я в этом совершенно уверен, – ответил Бюсси.

– – Что ж, последуем их примеру…

– Минутку, – сказал Бюсси. – Прежде чем определить наших противников, договоримся о правилах боя. Не подобает, чтобы об условиях боя договаривались после выбора противников.

– Все очень просто, – сказал Шомберг. – Мы будем сражаться насмерть, как сказал господин де Сен-Люк.

– Разумеется, но каким оружием мы будем сражаться?

– Шпагой и кинжалом, – сказал Бюсси. – Мы все владеем этим оружием.

– Пешие? – спросил Келюс.

– А зачем вам конь? Он только связывает движения.

– Пусть будет так, пешие.

– В какой день?

– Чем скорее, тем лучше.

– – Нет, – сказал д'Эпернон. – Мне нужно еще уладить тысячу дел, написать завещание. Простите, но я предпочитаю подождать… Лишние три дня или шесть только обострят наш аппетит.

– Вот речь храбреца, – с нескрываемой иронией сказал Бюсси.

– Договорились?

– Да. Мы по-прежнему прекрасно понимаем друг друга.

– Тогда бросим жребий, – сказал Бюсси.

– Еще минуту, – вступил в разговор Антрагэ. – Я вот что предлагаю: давайте разделим беспристрастно и поло боя. По жребию мы разделимся на пары. Разделим же и землю на четыре участка – по участку для каждой пары.

– Хорошо придумано.

– Для первой пары я предлагаю тот прямоугольник между двумя липами.., там отличное место.

– Принято.

– А солнце?

– Тем хуже для второго номера, он будет стоять лицом на восток.

– Нет, господа, это несправедливо, – сказал Бюсси. – У нас будет честный бой, а не убийство. Давайте опишем полукруг и расположимся на нем. Пусть солнце светит всем нам сбоку.

Бюсси показал эту позицию, и она была принята; затем стали тянуть жребий.

Первый выпал Шомбергу, второй Рибейраку. Они составили первую пару.

Келюс и Антрагэ вошли во вторую.

Ливаро и Можирон – в третью.

Когда прозвучало имя Келюса, Бюсси, рассчитывавший получить его в противники, нахмурился.

Д'Эпернон, видя, что он попал в одну пару с Бюсси, побледнел и был вынужден подергать себя за усы, чтобы вызвать хоть немного краски на щеки.

– Теперь, господа, – сказал Бюсси, – до дня сражения мы принадлежим друг другу. Мы друзья на жизнь и на смерть. Не соблаговолите ли вы пожаловать на обед в мой дворец?

Все поклонились в знак согласия и отправились к Бюсси, где пышное празднество объединило их до утра.

За объяснением миньонов с анжуйцами наблюдал сначала король – в Лувре, а затем Шико.

Генрих волновался у себя в покоях, с нетерпением ожидая возвращения своих друзей после их прогулки с господами из Анжу.

Шико издали следил за этой прогулкой, подмечая глазом знатока то, что никто не мог бы понять лучше него. Уяснив себе намерения Бюсси и Келюса, он свернул к домику Монсоро.

Монсоро был человеком хитрым, но провести Шико ему, конечно, было не под силу: гасконец принес графу глубочайшие соболезнования короля, как же мог граф не оказать ему прекрасный прием?

Шико застал главного ловчего в постели.

Недавнее посещение Анжуйского дворца подорвало силы еще не окрепшего организма, и Реми, подперев кулаком подбородок, с досадой ждал первых признаков лихорадки, которая угрожала снова завладеть своей жертвой.

Тем не менее Монсоро оказался в состоянии поддерживать разговор и так ловко скрывал свою ненависть к герцогу Анжуйскому, что никто другой, кроме Шико, ничего бы и не заподозрил. Но чем больше скрытничал и осторожничал граф, тем больше сомневался Шико в его искренности.

«Нет, – говорил себе гасконец, – он не стал бы так распинаться в своей любви к герцогу Анжуйскому без какой-то задней мысли».

Шико, разбиравшийся в больных, захотел также убедиться, не является ли лихорадка графа комедией, наподобие той, которую разыграл перед ним в свое время Николя Давид.

Но Реми не обманывал, и, проверив пульс Монсоро, Шико подумал: «Этот болен по-настоящему и не в силах ничего сделать. Остается господин де Бюсси, посмотрим, на что способен он».

Шико поспешил ко дворцу Бюсси и обнаружил, что дворец сияет огнями и весь окутан запахами, которые исторгли бы из груди Горанфло вопли восторга.

– Не женится ли, случаем, господин де Бюсси? – спросил Шико у слуги.

– Нет, сударь, – ответил тот. – Господин де Бюсси помирился с несколькими придворными сеньорами и отмечает примирение обедом, отличнейшим обедом, уж поверьте мне.

«С этой стороны его величеству тоже пока ничего не грозит, – подумал Шико, – разве что Бюсси их отравит, по я считаю ею неспособным на такое дело».

Шико возвратился в Лувр и в оружейной палате увидел Генриха, который шагал из угла в угол и сыпал проклятиями.

Король отправил к Келюсу уже трех гонцов. Но все они, не понимая, почему беспокоится его величество, заглянули по пути в заведение, которое содержал господин де Бираг-сын и где каждый носящий королевскую ливрею всегда мог рассчитывать на полный стакан вина, ломоть ветчины и засахаренные фрукты.

Этим способом Бираги сохраняли милость короля.

При появлении Шико в дверях оружейной Генрих издал громкое восклицание.

– О! Дорогой друг, – сказал он, – ты не знаешь, что с ними?

– С кем? С твоими миньонами?

– Увы! Да, с моими бедными друзьями.

– Должно быть, они в эту минуту лежат пластом, – ответил Шико.

– Убиты?! – вскричал Генрих, и глаза его загорелись угрозой.

– Да нет. Боюсь, что они смертельно…

– Ранены? И, зная это, ты еще смеешься, нехристь!

– Погоди, сын мой, смертельно-то смертельно, да но ранены, а пьяны.

– Ах, шут.., как ты меня напугал! Но почему клевещешь ты на этих достойных людей?

– Совсем напротив, я их славлю.

– Все зубоскалишь… Послушай, будь серьезным, молю тебя. Ты знаешь, что они вышли вместе с анжуйцами?

– Разрази господь! Конечно, знаю.

– Ну, и чем же эго кончилось?

– Ну, и кончилось это так, как я сказал: они смертельно пьяны или близки к тому.

– Но, Бюсси, Бюсси?

– Бюсси их спаивает, он очень опасный человек.

– Шико, ради бога!

– Ну, так уж и быть: Бюсси угощает их обедом, твоих друзей. Это тебя устраивает, а?

– Бюсси угощает их обедом! О! Нет, невозможно. Заклятые враги…

– Вот как раз если бы они друзьями были, им незачем было бы напиваться вместе. Послушай-ка, у тебя крепкие ноги?

– А что?

– Сможешь ты дойти до реки?

– Я смогу дойти до края света, только бы увидеть подобное зрелище.

– Ладно, дойди всего лишь до дворца Бюсси, и ты увидишь это чудо.

– Ты пойдешь со мной?

– Благодарю за приглашение, я только что оттуда.

– Но, Шико…

– О! Нет и нет. Ведь ты понимаешь, раз я уже видел, мне незачем идти туда убеждаться. У меня и так от беготни ноги стали на три дюйма короче – в живот вколотились; коли я опять туда потащусь, у меня колени, чего доброго, под самым брюхом окажутся. Иди, сын мой, иди!