Откинувшись на подушки, она рассказала ему все.

«Моим людям устраивали засады, уводили по ложному следу, иногда даже нападали на них, хотя всегда происходящее казалось рядом случайностей».

– Вы говорили, что он умен, – продолжала она. – Предупреждали, чтобы я соблюдала осторожность. Полагаю, вы припоминаете, как рассказывали мне, что всякий раз, когда ваши люди садятся ему на хвост, он ухитряется каким-то образом уйти от слежки? Так вот – когда ваши люди в последний раз следили за нами?

– Вчера вечером, когда вы отправились в Сити. Я получил их отчет, в котором сказано, что вы неожиданно пропали из виду во время драки вокруг перевернутой тележки продавца печеных яблок.

– Скорее всего Дав заплатил и подмастерьям, и торговцу яблоками, чтобы они отвлекли внимание. Пока ваши люди уворачивались от летающих яблок, мы ускользнули в боковой проулок. Я тогда не поняла, что он делает. Слишком уж меня забавляло происшествие. А следовало бы догадаться, что его романтические прогулки под сенью рубашек и нижних юбок имели целью только одно – сбить со следа ваших шпионов.

– И куда же вы пришли в конце концов?

– В книгопечатню. С водяным колесом и дюжиной рабочих. – Она описала местоположение мастерской со всей возможной точностью. – Он владеет печатней, управляет ею, решает, что печатать.

– И он сам привел тебя туда? Хотя уже подозревал, что ты работаешь на меня? Он нарочно оставил ложный след!

– Однако он имел определенную цель. Среди прочих мирских вещей он печатает еще и довольно прихотливую эротику. Забавную, бесстыдную, очаровательную, в высшей степени шаловливую.

– Дьявольщина! – Герцог рассмеялся сухим смешком. – Вполне возможно, что я сам покупал кое-что из его продукции.

– Он любит все красивое, – с горечью сказала Сильвия. – Он никогда не опустится до безвкусицы.

– Сомневаюсь, если только его продукция не содержит богохульств и подстрекательств к мятежу.

– Нет, вовсе нет. У него все утонченно, мило – сплошной восторг.

– Такая деятельность не повредит его репутации, даже если все выйдет наружу. Может, еще и возвысит в глазах общества. Мы живем в либеральный век.

Она глубоко вздохнула.

– Тогда вы не слишком удивитесь, услышав, что он использовал несколько подобного рода гравюр, для того чтобы соблазнить меня?

Герцог принялся терзать рукой свой подбородок.

– Так он соблазнил тебя?

– О да. И я до сих пор в его власти. Он соблазнил меня без малейших угрызений совести, и я влюблена в этого сукина сына. Я ничего не могу с собой поделать.

К ее удивлению, герцог поцеловал ее в лоб нежно, с сожалением и сочувствием. Худое лицо его, обрамленное белизной парика, темный взор говорили о подлинности его теплого чувства, однако между ними по-прежнему оставалась преграда – та же, что разделала их и прежде. «Если бы он любил тебя, то женился бы невзирая ни на что и не стал бы считаться с мнением света». Может, она все-таки никогда прежде по-настоящему не любила или не была любима?

– Почему ты медлила, Сильвия? Почему не бросила задание давным-давно?

– Потому что очень уж мне пришлось по душе жить так, будто графиня Монтеврэ осталась в Вене или Париже.

На лице его появилось озадаченное выражение.

– Жизнь под личиной мальчика, по-моему, врядли можно считать новой страницей в жизни.

– Однако на несколько драгоценных для меня мгновений мне показалось, что все обстоит именно так. Я ошибалась. Похоже, мне так никогда и не удастся убежать от себя самой.

– Хочешь, я убью его прямо сейчас, очень быстро, и мы навсегда покончим с досадным делом? Я могу выдумать какой угодно предлог для вызова. Все воспримут свершившееся как должное.

– Вы пойдете даже на то, чтобы отказаться от ваших мстительных планов?

Ившир вжался в угол кареты, словно боялся сидеть слишком близко к ней.

– Мне следовало поступить так с самого начала. Вместо того я как одержимый носился с идеей отмщения. Боже, как же я ошибался, втягивая тебя в эту историю!

– Если вы вызовете Дава на дуэль, кто победит?

Он покосился на нее так, как если бы она задала совершенно нелепый вопрос.

– Если дуэль будет на шпагах, то, вне всякого сомнения, я.

– Господи! Неужели все мужчины так склонны к хвастовству? Откуда такая уверенность?

Он вытянул вперед правую руку, раздвинул пальцы – красивые сильные пальцы, унизанные со вкусом подобранными перстнями. Некогда его руку она очень хорошо знала.

– Нас с братом обучали специалисты высочайшего класса, профессиональные фехтовальщики из Франции и Италии, самые лучшие в своем деле. Давенби владеет шпагой совсем неплохо, но он обучался у местных учителей фехтования, всякой провинциальной шушеры. Если он выйдет на дуэль со мной, он умрет.

– Так вы всегда считали, что дуэль между вами будет слишком неравной, чтобы считаться честной?

– Не только поэтому. Я хотел, чтобы моя месть была такой же долгой и нескончаемой, как и мучение, которому он подверг моего брата. А теперь мне уже безразлично – слишком дорогую цену пришлось тебе заплатить, месть не стоит того! Скажи одно слово, Сильвия, и я зарежу его.

Она с большим трудом удерживала себя в руках.

– Но меня уверили, что Даву рок сулит влюбиться в добродетельную даму, прежде чем он умрет.

– Рок ему сулит? Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

– Одна цыганка по имени Бесс посмотрела его ладонь. Ни о какой смерти не может быть и речи, прежде чем он не найдет свою настоящую любовь. Так что, ради Бога, не ввязывайтесь в дуэль с ним.

– Может, и мне прикажешь посеребрить кому-нибудь ручку и узнать, не сулит ли и мне рок пасть от его руки подобно брату? Неужели ты полагаешь, что я способен поверить в подобную чепуху?

– Ваша милость, – Сильвия тщательно подбирала слова, – умоляю вас, предайте его в руки правосудия, если сможете, а ваши руки пусть останутся чистыми. Хотя, к несчастью, эшафота судьба ему также не готовит, пока он не отдаст свое сердце даме столь же незапятнанной, как сама Диана.

– Глупые суеверия!

– Как бы то ни было, – продолжала Сильвия, – в будущем он не станет искать ничего, кроме мимолетных связей с падшими женщинами вроде меня, так что ваша тревога напрасна. Я намереваюсь завершить свою миссию. Слишком поздно решать по-другому.

Мгновение герцогсидел молча. Профиль его казался гипсовым.

– Все по моей вине.

– Если слушать цыган, все давным-давно предопределено.

Ившир искоса взглянул на нее.

– Так, значит, судьба его зависит от Дианы-охотницы? Вероятно, цыгане совсем забыли, что виселица есть атрибут Гекаты, ассоциирующейся обычно с подземным царством, но являющейся всего лишь другим аспектом той же самой богини?

– Мне следовало бы попросить их составить его гороскоп. Хотя, поскольку он найденыш, никто не знает его точного дня и часа рождения.

– Черт бы побрал его гороскоп! Роберт Синклер Давенби обречен погибнуть, причем от моей руки. Я ничего не могу поделать, Сильвия. Я горько сожалею о том, что втянул тебя в такое предприятие. Не возвращайся к нему.

– Слишком поздно!

– Если ты вернешься к нему теперь, то я не смогу ни пощадить тебя, ни спасти.

– А я вовсе не хочу, чтобы меня спасали. – Она подняла на него глаза и заставила себя улыбнуться. – То, что он сумел на время вскружить мне голову, не имеет никакого значения. Я не сказала вам, что он также влюблен в меня или думает, что влюблен.

– Мне невыносимо думать об этом.

– Так не думайте. Потому как я верю в слова Бесс. Я вовсе не подвергаюсь никакой опасности, ваша милость, а вот вы, если вздумаете драться с ним, опасности, может, и подвергнетесь.

Герцог вновь постучал тростью в крышу кареты. Лошади пошли шагом.

– Но не в том случае, если моя шпага получит новое имя и станет зваться Дианой, – заявил Ившир.

Дав поджидал ее в кабинете, рассеянно раскладывая писчие перья по столу. Его темные волосы взлохматились, как если бы он только что проскакал галопом миль двадцать. Едва войдя, Сильвия отбросила в сторону свою шляпу.