Осознав этот момент, я немного подкорректировал план. Решил не просто задержать врага, обезглавить ударный кулак крестителей. Для этого при помощи ловушек я стал понемногу замедлять продвижение вражеских войск. А когда те совсем забуксовали, взял и сделал подкоп под стоянкой главнокомандующего.

Так, командир крестителей и оказался в моих руках. С ним даже возиться особо не пришлось. Во время падения неудачливый креститель сломал ногу и крепко приложился головой о стену. А после, ещё и я добавил протезом по затылку — чтоб наверняка.

И вроде стоило бы порадоваться успеху, как-никак ценного языка взял. Да только куда его этого языка девать, не стаскать же всё время с собой? Вот и пришлось тащиться обратно в лагерь. Была правда мыслишка тут его и прикопать, но я от неё быстро избавился. По правде говоря, я и сам был непрочь потолковать за жизнь с высокопоставленным крестителем. Узнать, как им там живётся на чужбине и чего это они каждую пятилетку к славийцам в гости захаживают? А ещё хотел наконец выяснить, что это за материал живой из которого крестители броню делают?

Плестись по узкому тоннелю вместе с обузой оказалось на диво затруднительно. Темп передвижения резко снизился. И это притом, что за последние дни я порядком поднаторел в хождении под землёй. А уж с недавних пор, после того как мера резко увеличилась, я и вовсе мог чуть ли не на бегу прокладывать себе путь. Теперь же всё изменилось. Контроль и резко возросшая мера вроде как были на месте, но к ним в довесок добавился ещё и здоровенный мужик. Благо, я вовремя смекнул, что к чему и избавил пленника как от сбруи с оружием, так и от тяжеленного плаща. Оставил только доспехи и одежду.

Ещё была идея тележку на скорую руку сварганить, но я от неё быстро открестился. Это же придётся ещё и пол тоннеля до идеального состояния ровнять — на это тоже немало времени уйдёт. Примерно то на то и выйдет. Да и был в таскании тяжестей один немаловажный плюс. Лучше уж вернуться в лагерь уставшим и вонючим, чем бодрым и свежим. Так хотя бы меньше шансов снова на передовую отправиться, лагерь оборонять. А ещё можно прикинуться смертельно уставшим и рухнуть в обморок. Авось пронесёт.

Всю дорогу я шёл, так сказать, по приборам. Мне приходилось лишь изредка выныривать из земли и оглядывать окрестности, чтобы не сбиться с пути. И вот в один из таких моментов я внезапно для себя обнаружил, что уже пересёк границу лагеря.

Моей радости не было предела, и я уже было собрался вылезать наружу, когда звуки артиллерийской канонады оказались заглушены рёвом сотен глоток.

— СТРИБОГ В ПОМОЩЬ!

Задрав голову, я опешил. Над лагерем величественно парили люди в бежевых полевых мундирах.

Подмога наконец пришла!

В зеркале отражался светловолосый коротко стриженный юноша с суровым лицом и задумчивым взором. На его плечах висел коричневый мундир с отпоротой нашивкой гридня.

Я отвёл взгляд от отражения и обречённо вздохнул. Кто же мог знать, что мой трусливый побег обернётся чем-то подобным. Теперь-то уж точно не отвертеться от предначертанного.

— Пора, — отворилась за спиной дверь. Я обернулся. На пороге комнаты стоял закованный с ног до головы в броню витязь. То ли охранник, то ли конвойный.

За три дня, что провёл в Стужгороде, я так и не разобрался с местными порядками. Да и не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. В связи с началом Крестового похода в столице княжества творился форменный переполох. И будто этого было мало так меня ещё и посадили под домашний арест. Словно боялись, что я могу удрать. И правильно боялись: подобные мысли не раз посещали меня за прошедшие трое суток. Но все они разбивались о набившую оскомину истину: предателей нигде не любят. А жить отшельником — это не моё.

Да и грех в такой ситуации жаловаться. Пока остальные воюют, я сижу себе в тепле и горя не знаю. Ну а то что гулять не выпускают — так это из соображений безопасности. Ведь не абы где сижу, а на знаменитом Тайном подворье. Именно здесь проводятся все важные дознания касательно государевых тайн.

А попал я сюда довольно просто. После того как стрибожичи пришли на помощь и помогли отбить нападение на лагерь, всех отроков, до этого проходящих обучение передислоцировали обратно в Ратную школу. А меня под белы рученьки в сопровождении Баламута отконвоировали в столицу.

Здесь-то я и познакомился с карательным аппаратом Стужгородского княжества. В первый день меня тщательно допросили. Во второй сверили наши с Баламутом показания и повторно приступили к дознанию. Ну а на третий день, судя по всему, вынесли свой вердикт и теперь готовы были его озвучить. А иначе зачем было меня обряжать в парадный мундир без знаков различия и приглашать не к дознавателю как раньше, а в главное административное здание Тайного подворья. Явно ведь не пряники собрались выдавать. Скорее всего, память подтирать будут.

Пока мы с витязем спускались по лестнице, я всё раздумывал над тем как быть. То ли сопровождающего своего по-тихому прихлопнуть и в бега податься, то ли вынесения приговора дождаться и там уже решать?

На душе у меня в тот момент было тревожно. Как-никак на заклание иду, памяти лишаться.

Переживаний добавлял ещё и «пустой» правый рукав. Меня всё-таки вынудили на время расстаться с верным протезом. Теперь я чувствовал себя беззащитным как никогда. Даже порядком увеличенная мера и та не вселяла былой уверенности.

После того как мы с конвоиром вышли из здания временного содержания, то сразу же направились к монументальному сооружению из чистого мрамора. Там мне бывать ещё не доводилось.

У самого входа нас встретил вооружённый до зубов караул из четверых витязей. Опустив привычное воинское приветствие, здоровяки без лишних расшаркиваний распахнули перед нами двустворчатую дверь.

Внутри административное здание поражало не меньше, чем снаружи. Опять вездесущий мрамор. Только на этот раз в основном на полу. Из-за этого наши с конвойным шаги разносились раскатистым эхом по всему огромному залу, а после уносились куда-то вверх по широкой лестнице.

Людей вокруг не было. За нами никто не следил. Разве что многочисленные портреты вдоль стен нет-нет да провожали нас взглядами. И тут уже было не угадать: то ли это за картинами прячутся особые соглядатаи, то ли так падает свет от огромной хрустальной люстры? Да и не нужно мне этого знать наверняка. От подобного знания разве что лишней головной боли прибавится. А мне она ни то чтобы сейчас так уж необходима и той, что есть, пока хватает.

Двенадцать ступеней. Именно столько я насчитал пока неторопливо, шаг за шагом поднимался по лестнице. Там меня уже поджидала распахнутая дверь и вела она в огромный зал. В конце этого самого зала виднелся подиум. А по бокам от него ровными рядами стояли люди в серо-стальных мундирах. На их нашивках был изображён сокол с молнией в когтистых лапах.

Когда я пересёк порог зала, дверь за моей спиной с сухим щелчком захлопнулась. Мой сопровождающий остался снаружи.

С этого момента бежать было некуда.

В гнетущей тишине я зашагал по направлению к своему то ли пьедестал, то ли эшафоту. Там меня уже ждали. Знакомый полутысячник в сопровождении престарелого мужчины и какой-то девицы лет пятнадцати. И если первые двое как и остальные присутствующие придерживались строгого стиля в одежде, то последняя будто на выданье собралась. Я впервые видел, чтобы славийская девушка так «изгалялась» над собственной внешностью. Мало того что незнакомка щеголяла в атласном синем платье с дутыми рукавами, так она ещё и диадему на голову нацепила.