…Осточертела эта доска-весло… Но Радж старался грести ровно и размеренно, с каким-то упорством. Рай приближался, видно было уже не только зарево, но и отдельные огни. Это светились окна в отелях и пансионатах. Самые темные кварталы были в седьмом и восьмом секторах. А вон то созвездие огней – «Кракен», ночной клуб. Если бы было не так поздно – часов двенадцать ночи – то видны были бы над ним разноцветные вспышки. А так вакханалия огней и подсветка погасли, затих музыкальный бум, представление давно закончилось. Не дрыгают ножками стандартные, будто выточенные на одном станке, почти голые гёрлс… Раджу не приходилось еще там бывать, слышал только краем уха, как один турист-американец рассказывал другому, без конца повторяя: «Фэнтестик! Фэнтестик! Сильней, чем некогда в Гаване!»

Куда лучше направить лодку? Если огибать остров справа, плыть через район порта, будет намного ближе к дельфинарию. Если же вдоль всех пляжей вокруг острова – намного дальше. А может, совсем пока что туда не плыть? Только бы добраться до берега, спрятать где-нибудь лодку – и далее пешком… Или не прятать ее тут, а спустить воздух, взвалить на плечи и топать себе помаленьку?

…Когда вынырнул в тот раз, задыхаясь и кашляя, зажимая рану, оказался немного правее, ближе к «Сэльюту». Выплыл, выкарабкался, раскорякой шлепая ластами, на берег. Из правой руки не выпускал ни штока, ни чужого гарпуна, ни маски. Упал вначале на колени, сел на еще теплый песок, такой приманчивый, ласковый, хотел хорошенько откашляться, но тотчас же вскочил: «Да что это я? Так и кровью изойти можно…»

Кровь, и правда, текла обильно, струилась между пальцев, как ни зажимал рану ладонью. Вся рука от кисти до локтя была разрисована потеками крови, капли ее частенько срывались с локтя, попадали на бок и на левую ногу. Побежал через силу, шлепая ластами к скалам, где спрятал ялик. Отсюда, с берега, добираться до шлюпки было трудней – руки заняты, на ногах ласты. Сбил колени, пытаясь лезть на скалу в ластах. Сорвал их с ног и, забыв о ране, вскарабкался наверх, заглянул в теснину. Ялика не было!

Растерялся сначала и не заметил, что в прибое шевелится кончик нейлоновой веревки. А когда заметил, слетел вниз, звякая баллонами о скалу, хватаясь за нее обеими руками. Потянул изо всей силы, и ялик немного показался из воды. Фибролитовое дно было проломано в двух местах, дыры – двумя ладонями не закроешь.

Бросил все, как было – на дне. Медленно снял акваланг.

Смыл кровь с шеи и с рук, с бока, вымыл ногу, но горячие брызги опять залили плечо и руку. В воде боли почти не чувствовал, только испугался, а теперь рана болела страшно, кружилась голова и мутило. Снова зажал рану ладонью, поднес правой рукой к глазам гарпун. Похож на самодельный, нигде не видно фабричного клейма. Только возле обрывка лески выдавлены на железе косые черточки, будто кто-то вычеканил одну возле другой несколько «птичек». Они были похожи не то на две английские буквы дабл ю – «WW», не то на дабл ю и ви – «WV». Все расплывалось в глазах…

Воткнул между камнями под водой и шток, и гарпун, утопил ласты, завалил их глыбою известняка, нацепил акваланг ремнями на правую руку – слишком дорогая вещь, чтоб оставлять здесь, и выбрался из каменного гнезда.

Он то обессиленно брел, то бежал рысцой, обливаясь кровью и почему-то задыхаясь, к отелю «Сэльют» – самому ближайшему пункту, где ему могли оказать помощь. Где-то справа на лужку слышны были удары по шарам – играли в гольф. Изо всех окон и дверей водопадом извергалась музыка. На балконах-галереях, что опоясывали каждый этаж, людей было великое множество. Вечер стоял тихий и ясный, небо на западе играло розовыми и багрово-лиловыми красками, кружева легких облачков горели огнем. Туристы любовались заходом, дышали посвежевшим воздухом и ждали, надеялись, что солнце, прячась в воду, пошлет вдруг последний прощальный зеленый луч. Кто увидит такое чудо, будет счастлив до конца своих дней.

Все смотрели только на запад, только на океан, ахали и млели от восхищения. Никто и глазом не кинул на Раджа. А ему казалось, что все будут глядеть только на него – голого и в крови!

Наделал переполоха в отеле… Девушка-портье выбежала из-за стойки, от страха сунула палец в рот: думала, это кто-то из постояльцев. Бросилась к телефону, стала набирать номер врача, несколько раз сбиваясь при этом…

…Радж перестал грести. Что это заслонило все, какая стена? Почему исчезли все огни на берегу? Лодка по инерции проплыла еще немного и мягко ткнулась в темный высокий борт. Какое-то судно… Выставил руки, чтоб больше не било волнами о борт. Чье оно? Почему без огней? Красного – справа, зеленого – слева… Хотя тут и не пролегают водные пути, но правило есть правило, мало ли на что можно наткнуться?.. Стоит на якоре, чего-то или кого-то ждет. Тот, кто привел судно в эту зону, не наткнулся на рифы или скалу, хорошо знал, что делается в этом месте под водой.

– Ты слышал? Кажется, что-то плюхнуло… – долетел вдруг тихий басовитый голос с катера. Но не над головой Раджа – с того, другого борта.

– Волны… Ветер посвежел, светать, должно быть, начинает.

– Ага… Дьявол им в печенку! Будем выгружать, а то не успеем вернуться.

– Собаки! Лишние полтора часа из-за них проторчали.

С того бока судна доносится мощный всплеск – бросили что-то тяжелое. Под этот шум Радж сильно оттолкнулся от борта ладонями, а потом осторожно начал грести руками – чтоб не плескать и меньше был виден фосфорический след. Еще один тяжелый всплеск раздался за судном, и Радж взял в руки доску. Гребок, второй, третий… Чем дальше, тем быстрей!.. Контрабандисты… И в тот раз под водой они были, или их сообщники… Хорошо, что снял сегодня белую тенниску…

Борт судна отдалился, стал ниже, его уже совсем почти не стало видно на фоне пляжа, зато дружно высыпали, точно всплыли, огни «Кракена».

Нельзя ли снова повернуть к берегу? Погибели нету на этих паразитов…

Нечаянно доска задевает за резиновое ушко, в которое вставляется весельце, вырывается из натруженных пальцев и звонко ударяется о банку-водолейку.

– Пэроул?! – сразу окликнули с катера.

Никакого пароля контрабандистов Радж не знал и знать не хотел. Изо всех сил заработал доской, стараясь отплыть как можно дальше от этих пиратов.

На судне сверкнули вспышки, затрещал автомат. Пули веером зацокали по воде, две или три попали в лодку. Пфхху-у… Пху-у… – рванулись струйки воздуха из пробоин, будто рядом вынырнули, устало дыша, дельфины.

Радж скользнул за борт вниз головой…

Грубая рука дернула Янга за плечо, потом жесткие пальцы стиснули ухо. Мальчик не совсем очнулся, но начал уже воспринимать звуки: по сходням топотали босые ноги, сходни прогибались и плюхали по воде, гудела, дрожала железная палуба, звенел от ударов борт катера. Он пышал жаром, обжигал, точно побывал в огне… Солнце немилосердно жгло в голову, в висках бухала кровь. Янг открыл глаза, но увидел над собой не отца, а широкое и потное лицо матроса с рыжими бакенбардами.

– Ну, очухался? Выметайся отсюда скорей… И отца забирай… Твой отец что… того? – матрос покрутил пальцами у виска.

Янг сел, ошеломленно потряс головой. Он с трудом понимал, где он, что с ним произошло. Они только вдвоем на палубе катера. Отец обеими руками вцепился в радиомачту, будто силился выдрать с корнем.

– Моя пальма… Моя пальма… – бормотал он, ласково улыбаясь. – Я заберу ее с собою, подождите… Она еще молодая. Она примется на новом месте… Пальмочка моя!

Два матроса растерянно поглядывали на это чудачество, а потом силой разжали его руки. И тогда отец пронзительно и дико закричал, будто его кололи в сердце, задрыгал ногами, хватался ими, как крюками, за тросы расчалки.

– Папочка! – кинулся к нему Янг. – Не надо! Успокойся, папочка! – пытался обнять, приласкать его мальчик, но отец безумно ворочал глазами, сына не узнавал и не слушал.