Натача вцепилась зубами в платье возле пояса – тр-р-р. А потом еще и рванула руками – сильно, во весь размах. Платье разорвалось пополам.

– Вот, блузка получилась и юбка. Надень блузку как рубашку, – подала ему верхнюю часть платья.

– Глупая… Такое платье разорвала. Правильно Абдулла сказал: не надо связываться с девчонками, – вытянув шнурок из блузки, бросил Натаче.

– Ты на меня тако-ое пле-етешь? – Натача снова набросилась на Абдуллу. Тот не стал опрокидываться на спину, запрыгал по камням, как козел. Натача не стала его догонять.

Янг оделся так: сначала надел Абдуллову майку, потом Натачину «блузку», потом свою рубашку. Натача и Абдулла подняли ему на спину акваланг.

– Долго не плавай… – говорила Натача, словно мать отпускала погулять неслуха сына. Деликатно-ласково расправляла складки рубашки под плечевыми ремнями, помогла застегнуть поясной, нежно заглянула в его глаза и смущенно потупилась. – Может, и нам подойти по берегу к южной стороне? На всякий случай… – подняла она на Янга глаза.

– По берегу туда добираться трудно. По воде проще… Я поверху поплыву, без загубника. И быстрей будет, и воздух сэкономлю. Ну – не скучайте! – всунул ноги в еще мокрые изнутри ласты и тут же, аж чмокнули, сорвал их. Вымыл, пополоскав, песчинки из ласт и снова «обулся», застегнул ремешки. Забрел в озеро до пояса, помахал рукой – и ринулся вперед, грудью на воду.

– Надо было ему ведро взять, – сказал Абдулла. – Зачерпнул бы грунт в самом глубоком месте, а вдруг… Мы тазик с песком крутили, чтоб самые тяжелые частицы на дно осели. А представь себе, что это озеро тоже тазик и его трясут землетрясения. Были они тут, землетрясения, и не раз! Вот и поскатывались на самое глубокое место самые тяжелые частицы.

Янг плыл прямо на остров. Думал, до него не больше сотни метров, а когда поплыл, почувствовал: ошибся. На воде расстояние скрадывается почти в два раза. Однако возвращаться не захотел. Передохнет на острове, оглядит его… А потом можно и крутой южный берег ощупать, обследовать. В тот раз, когда обходили озеро с Амарой, у самой воды не смогли пройти по берегу, карабкались по верху, по кручам. Помнит только, глянул с обрыва вниз и ужаснулся: «Ух ты… Вот если б прыгнуть отсюда…»

Крик птиц на острове становился все пронзительнее, их кружилась над островом целая туча.

Выбираться на остров не стал, оглянулся на покинутых друзей. Помахал Натаче, она стояла у самой воды и смотрела в его сторону. Абдуллы же не было видно.

Лег животом на горячий камень, полежал, отдыхая. Снимать ласты не захотелось, а с ними не очень-то походишь по этим глыбам, что спеклись, сплавились воедино. Как ни странно, тут были и густые кусты, нашли, за что уцепиться корнями. «Тут должно быть гнезд, гнезд… И яйца могут быть…» – но эта мысль не соблазнила его. Лежал, вслушивался в крики птиц и, кроме этих криков, ничего не слышал. Отдохнув, поплыл вокруг острова влево на южную его сторону. Однако сразу обнаруживать себя не стал, затаился под нависью ветвей, понаблюдал. Нет, ничего подозрительного, даже птицы теперь меньше кричат… Каким красивым видится отсюда южный крутой берег озера! Он точно слоеный пирог, а самый верх украшен зеленью. Слои-пласты и серые, и желтые, и рыжие лежат наклонно, как бы торчком. Ливни и ветры выбили в них ниши и норы, и возле этих укрытий кружат острокрылые птицы, похожие на больших стрижей.

Янг перевел взгляд на водную гладь, в которой ярко, только вверх ногами, отражалась вся эта круча. Света тут было больше, чем где-либо на острове, солнце с северо-запада било своими лучами в этот крутой берег, рассыпая вокруг золотистые, праздничные отсветы.

Тихий ветерок совсем не колыхал воды, не покрывал ее рябью. Но если посмотреть прямо на кручу, а потом опустить взгляд на воду, можно в одном месте заметить какие-то неполные завитки-круги с общим центром. По этим завиткам-кругам медленно двигались птичьи перья, листва. Еще не понял, что это может означать, а уже не выдержал, поплыл на самую южную сторону острова, всполошив и тут птиц. В одном месте на мелководье увидел раздробленные на кусочки камни. Порылся в них немного, пересыпая с ладони на ладонь, пристально вглядываясь. Ничего интересного…

Попробовал в ластах, раздвигая густые заросли, выбраться повыше на берег. Но поднялся метра на два и бросил эту попытку: тут и босому, без акваланга, нелегко взбираться. С завоеванной маленькой высоты снова посмотрел на то место, где кружилась вода.

«Не там ли и есть тот сток, сквозь который вода уходит из озера? Амара же сказал: если вода проваливается, обязательно кружит на том месте, может даже прогнуться, как лейка… А тут и кружится и кажется прогнулась…»

Золото было начисто забыто. В голову полезло другое: а нельзя ли осмотреть, ощупать тот сток? Что там – яма, колодец или щель в скалах? Исчезает вода, а куда? Где-то там, за крутизной, море… Так что – подземная река туда течет?

«Погляжу… Я ведь и хотел под этим берегом дно осмотреть, так заодно и сток погляжу…»

Никакой тревоги, никакого сомнения в том, что погружение в этой части озера может быть опасным, не почувствовал. Но догадывался, что глубина озера тут должна быть намного большей.

Спустился к воде, поискал камень-грузило величиной с голову. «Чтоб быстренько спуститься, не терять времени…»

…Спуск шел стремительно, под какой-то однообразный гул. Янг не успевал глотательным движением выравнивать давление в ушах, несколько раз больно кольнуло в перепонки. Дышать становилось все трудней, вода давила на грудь с такой силой, что для каждого вдоха приходилось делать великое усилие. Хотелось дышать не всеми легкими, а понемножку и как можно чаще, чтоб скорей обеспечить себя воздухом… Но помнилось Раджево предупреждение, что бывает с аквалангистами, если дыхание сбивается на такой ритм.

Таинственная холодная глубина надвигалась стремительно, и, не выдержав больше, он выпустил камень из рук. Казалось, услышал его стук на дне. «Ага, близко уже… Теперь и без камня можно погружаться…» Проплыл немного в сторону кручи, хотя руки и ноги не очень слушались, деревенели от холода. Пригнул голову к груди, бросил вниз руки, заработал ластами. Темень сгустилась так, что дно скорей угадывалось, чем виделось. Почти в тот же момент пальцы царапнули по дну, ощутили липкость ила и глины.

Густой и равномерный гул, зловещий клокот слышались тут сильней, из-за него не уловить было бульканья пузырьков выдыхаемого воздуха, шипенья и свиста легочного автомата. Что там может так реветь? Может, какой-то мотор работает или механизм? Тогда на Биргусе, когда ныряли с Мансуром, под водой был такой грохот, что уши закладывало. Потом так бабахнуло, что Мансура пришлось нести домой на руках. Может, и теперь здесь подготавливается какой-то взрыв?

Дно все опускалось и опускалось, рев воды становился нестерпимым. Слизи и ила на камнях здесь почти не было. Янг уже хватался за камни не для того, чтоб подтянуться вперед, а чтобы удержаться. Какая-то неодолимая сила отрывала его, разворачивала и так и сяк, даже ногами вперед. И вдруг руки оторвались от камней, Янга закрутило и понесло по кругу. Сопротивлялся беспощадной чудовищной силе как мог, греб руками и ластами – старался уплыть как можно дальше от этого рева, от этого дикого места! Наверх! Туда, где сереет вода, где должны быть воздух и солнце! Горячее, живое солнце…

На этот раз Янг греб сильней, над головой уже заметно посветлело. Его носило кругами, а он все греб и греб, отталкиваясь ластами. Стоило немного остановиться, выровнять дыхание и давление в ушах, как его снова затягивало в глубину. Круги сужались, быстрота вращения нарастала, усиливался рев. Янг уже догадался, что это ревет вода, проваливаясь под землю, понял, что его может засосать туда. На грани ужаса, сумасшествия сделал еще один отчаянный рывок вверх и почувствовал, как левую икру полоснула дикая боль, ногу согнула судорога… Дыхание сбилось, стало беспорядочным. Янг уже задыхался без воздуха. Может, из основного баллона весь воздух забрал? Бросил руки за шею, нащупал вентиль резервного, крутанул изо всей силы.