— Не держите меня за идиота! Если кто-то войдет в Мавзолей — я сразу подорвусь!

— И погибните зря! — мне остро не хватало навыков переговорщика. Я помнил, что главный способ убалтывания — это долгий, нудный разговор. Через шесть часов адреналиновый шторм в крови террористов проходит, они становятся вялыми, уступчивыми. Обычно к исходу первых суток удается выменять кого-то из заложников, договориться о воде и питании. Но тут какой-то явно фанатик.

— Пусть зря — глухо крикнул Крысанов — Я человек конченный, смерти не боюсь. У меня с собой радиоприемник. Если я не услышу по BBC, что начат вывод войск — попрощайтесь со своим идолом. Все тут разнесу к хуям.

— Мы готовы начать вывод, первого политзаключенного уже отпускают. Это некто… — тут я задумался — Ян Чернявикус

— Я не знаю такого!

— Я тоже, мне только что сообщили. Его выпустили из Владимирского централа, везут к вам, чтобы вы убедились…

Воцарилось долгое молчание.

— Крысанов! — я подполз еще ближе ко входу — Если я, Орлов, войду внутрь голый, один. Без оружия. Только с бумагой и карандашом. Вы сможете мне подписать гарантии? Начальство готово начать вывод войск, но только после того, как будет бумага от вас. С гарантиями, что Владимир Ильич не пострадает.

Ответа опять пришлось ждать долго. Наконец, террорист “родил”:

— Заходите. Но чтобы голый и без оружия. Иначе я сразу взрываюсь!

Мы переглянулись с Незлобиным.

— Коля, не рискуй!

— На кону не только Ленин, но и наш Гром — прошептал я — Даже если переговоры затянутся и он через час не подорвется, то к вечеру тут будет херова туча начальников. Нормально работать не дадут — только напортят все. Сейчас или никогда.

Я стянул с себя бронник, камуфляжный комбез, каску. Передал Незлобину ПМБ, снарягу. Потом снял обувь, нижнее белье. Бойцы зарделись, отвернулись. Ох, какие нежные. Ничего, я из вас все это выбью. Спецназ своим анусом перекусывает стальной лом!

Пока я раздевался, Огонек принес из оперштаба чистый лист бумаги, прошептал — Ругаются. Приехал Цвигун, сцепился с Циневым.

— Так это отлично — я поднялся на ноги, хлопнул лежащего Веню по плечу — Ну если что, не поминайте лихом!

— Коля, может все-таки… — окончание фразы я уже не расслышал, зашел в коридор, прокричал: Крысанов! Это майор Орлов. Я без оружия, захожу. Медленно. Только не волнуйтесь, это на одну минуту. Только подписать гарантии!

— Голый?

— Как сокол

— Заходи — террорист перешел на “ты”. Это был хороший признак.

Я подмигнул штурмовикам, махнул рукой снайперам. Вышел внутрь. Медленно пробрался по темному коридору, аккуратно заглянул в зал. Тускло подсвеченный саркофаг со всемирно известной мумией стоял в центре на постаменте, позади был виден высокий мужик в черном плаще, с висящей на груди коробкой. На голове у него красовалась клетчатая кепка, руки он держал над бомбой. В них я разглядел провода.

— Если дернешься… — закричал Крысанов — Сразу взрываюсь!

— Только спокойствие! — я “включил” Карлсона — Вам ничего не угрожает. Вот, посмотрите на мои руки. Карандаш и бумага. Больше ничего.

Я медленно вышел из коридорчика в зал, сделал оборот — Я голый, как мы и договорились. Никакого оружия.

Пригляделся к Крысанову. Европеоид, мелкие черты лица, выпученные глаза, подрагивающие тонкие губы. Террорист был на взводе, держал провода над клеммами, выступающими из коробки. Бомба выглядела как настоящая, террорист даже слегка сгибался под ее весом.

Я посмотрел на Ильича. Мысленно извинился перед ним. Кажется, Ленин совсем не хотел, чтобы его мертвым выставили на всеобщее обозрение, планировал быть похороненным рядом с матерью. А оно вон как обернулось все…

— Подходи ближе, но медленно — распорядился Крысанов — Положи карандаш и бумагу на саркофаг

Я болтая что-то успокаивающее, мелкими шажками двинулся вперед.

— А почему лист пустой?? — бомбист разглядел белоснежную бумагу

— Так если я сам, своим почерком все напишу — кто мне поверит… Нет уж, давайте вы. Вот тут — я показал карандашом правый верхний угол листа — Надо написать, Председателю Президиума Верховного Совета СССР Николаю Викторовичу Подгорному, а вот здесь… — я продолжал мелкими шажками двигаться вперед, огибая саркофаг.

Крысанов же впал в ступор — А почему Подгорному, а не Брежневу?!? Я буду писать Брежневу!

— Так глава государства у нас Председатель Президиума Верховного Совета — начал терпеливо объяснять я, мысленно благодаря замполита, который мозг вынес чтением советских газет на собраниях. Кто бы подумал, что вот это все может пригодится? — А Брежнев только генеральный секретарь ЦК КПСС! Улавливаете? Вот здесь — я опять ткнул в бумагу, делая еще один шаг — Надо написать… Вот возьмите карандаш, я продиктую…

Мой успокаивающий тон гипнотически подействовал на Крысанова. Он выпустил провод, протянул правую руку. Я бросил лист, схватил его за кисть, дернул на себя. Нажал кнопку на карандаше, выпуская лезвие. И это самое лезвие вогнал в глаз террориста. Крепко прижал агонизирующее тело к себе, а сам привалился к саркофагу.

Террорист хрипел, дергался. Кровь Крысанова из глаза лилась мне на ухо, на стекло... Мы вместе напоминали танцующую пару. Только удержать! Не дать упасть…

— Работаем! — заорал я в сторону выхода.

Послышался топот штурмовиков.

— Ранен? — передо мной на колени упал Незлобин. С другой стороны пристроился Адгам и тут же открыл сумку со всякими саперскими штуками — щупом, фонариком и прочим.

— Нет — я моргал, вертя головой и пытаясь найти то положение, в котором кровь не будет заливать глаза — ты лучше давай проверь, что там со взрывчаткой, а то вдруг сюрприз какой.

Больше всего я боялся, что этот Крысанов не придумал какую-нибудь фигню типа “мертвой руки”, что может сработать даже после его смерти. И блять, ноги еще скользят по разлитой крови, поэтому держать уже почти переставшее дергаться тело становится все сложнее.

Огонек распорол ножом плащ неудачливого террориста и с помощью Ильясова стал внимательно осматривать адскую машину. Потом хмыкнул и воткнув нож в плинтус, начал прямо за провода выдергивать какие-то цилиндрики.

— Все, не ссы, можешь отпускать болезного — поднял на меня глаза Незлобин — обычные динамитные шашки с электродетонатором. — следом он вытянул продолговатую коробочку — И ведь нашел же где-то анодную батарею …

— Ебанный Крыс! Так и заикой можно стать — отпихнув от себя тело, я попытался устоять, но голые ноги категорически не хотели держать меня, поэтому я встал в позу “четыре точки” и отполз на чистое место.

— Еба-а-ать — как-то тихо произнес Вениамин — тебе просто пиздец как повезло.

Я обернулся. В руках Огонек держал тот самый конец провода, который выпустил чмошник перед получением ножа в глаз. Провод с двумя оголенными концами чуть покачивался в руках Вениамина. Сука, как змея, готовая к нападению. Мне аж поплохело от такой ассоциации.

— Тут все не рвануло только из-за того, что этот хуй плохо закрепил провод на батарее — он мне показал расползшуюся “скрутку” — а так, пока вы тут танцевали, провода наверняка замыкались и не раз. Так что, Орел, сегодня твой второй день рождения…

— Уносите отсюда бомбу к херам — я с трудом встал — На площадь ее. Придумали… разминировать в помещении. Да еще таком — я оперся рукой о саркофаг с Ильичем.

Началась какая-то суета, бойцы на всякий случай обыскав Мавзолей, принесли брезент, накрыли труп.

Я наконец-то утвердился на ноги и пошел к выходу — оденусь в коридорчике. Надо же народ успокоить, а то поди волнуются… Но нет, выйти не успел. В помещение зашли Андропов, Цинев и Цвигун. Именно в таком порядке.

Зайдя, генералы вылупились на меня, повисло долгое молчание. Его прервал запыхавшийся Тоом, который вбежал в Мавзолей с моей формой. Мой стриптиз перед начальством вогнал Иво в ступор, он тоже застыл. Все разглядывали Терминатора у меня на плече и не могли оторвать взгляда.